Поднявшись, Ченс прошел между деревьями к ее палатке и задержался у входа, спрашивая самого себя, что ему здесь понадобилось. Какое ему дело, даже если Дженна окажется достаточно глупа, чтобы раздеваться при свете? Почему ему вздумалось предупреждать ее?

— Дженна! — вместо крика у него вырвался хриплый, настойчивый шепот.

— Да? — тревожно ответила она. — Кто там?

— Ченс. Нам надо поговорить.

Она отдернула занавеску и впустила его.

— Не хотите ли присесть? — любезно спросила Дженна. — Я приготовлю кофе.

Ченс сел у стола, наблюдая, как Дженна готовит кофе ему и чай себе.

— Вы когда-нибудь прежде жили в палатке, Дженна?

— Нет, никогда, — беспечно отозвалась она. — Но, по-моему, вскоре я приобрету такой опыт.

— Да, и это запомнится всем здешним рабочим.

Она подняла голову, удивленная таким замечанием.

— Видите ли, Дженна, — объяснил Ченс, — когда на улице становится темно, а в палатке зажжена лампа, снаружи отлично видно все, что вы делаете. А таким тихим вечером, пожалуй, отчетливо слышны даже голоса.

Дженна густо покраснела. Ченс собирался сохранить деловитый тон, но не мог не восхититься ее смущением.

— О Боже… — Она поднесла ладонь к губам.

— Вряд ли кто-нибудь поверил, что Генри — просто ваш друг… Ужин вдвоем, вино, поцелуи…

Дженна отвернулась к маленькой плитке, пряча лицо.

— Конечно, любовник вряд ли стал бы целовать меня в щеку, но вам, по-видимому, хватило этой сцены. Генри — мой самый лучший друг, только и всего. Во всяком случае, он очень недоволен моим приездом и настойчиво советует мне уехать.

Ченс решил, что Патерсон поцеловал ее в губы. По-видимому, он ошибся. И все-таки этот человек вел себя слишком любезно для «просто друга».

— И по-моему, он нашел весьма своеобразный способ давать советы, — заметил Ченс. — Я подумал было, что вы решили приехать сюда именно из-за него.

Дженна вдруг обнаружила, что сравнивает страстный поцелуй Ченса с осторожным прикосновением губ Генри. Конечно, сравнивать их было ни к чему, и Дженна рассердилась сама на себя, когда поняла, что находит Ченса привлекательным.

— Нет, я приехала сюда не из-за него, но так или иначе — это вас не касается.

— Напротив, может касаться, если ваши любовные похождения станут отвлекать его от работы.

— Не беспокойтесь, этого не произойдет.

— Может, мне лучше поговорить с Патерсоном? Возможно, он играет по другим правилам. На вашем месте я был бы с ним поосторожнее. Скорее всего, он охотится за вашими деньгами, — съязвил Ченс.

— Я знакома с подобными охотниками, — невозмутимо отозвалась Дженна. — Я была замужем за одним из них, и каждый мужчина, с которым я знакомилась после развода, охотился как раз за моим состоянием. Может, именно потому мы с Генри дружим так давно. Он не такой, как все.

— Только в одном вы можете быть совершенно уверены, Дженна, но говорить наверняка о том, что побуждает действовать кого-либо, даже вас, невозможно. Может, Патерсон надеется добиться победы добротой и доверием — я знал подобные случаи.

Дженне не понравилось, что Ченс пытается заронить в ее голову сомнение относительно Генри.

— Значит, Генри вы доверяете не больше, чем дедушке? Я начинаю думать, что вы не доверяете никому.

— Скажем иначе: я тщательно выбираю себе друзей. И вам стоит последовать моему примеру.

Дженна поставила чашки на стол и села напротив Ченса.

— Если ваше любопытство о моих отношениях с Генри удовлетворено, — заметила Дженна, отпивая чай, — тогда почему бы вам не рассказать, как прошла встреча с Дерфи?

Ченс приложил немало усилий, чтобы заставить ее задуматься, но понимал: Дженна не изменила свое мнение о Патерсоне. Ченс сам не понимал, зачем ему это понадобилось. Он просто не мог отвлекаться на Дженну больше, чем было необходимо. Но глаза Патерсона чем-то напомнили ему глаза змеи, затаившейся в траве и приготовившейся к броску.

— Встреча прошла успешно, — рассеянно ответил Ченс. — По-моему, теперь он подумает, прежде чем совершить очередную глупость, — ведь его заподозрят первым, если в нашем лагере погибнет кто-нибудь еще.

Дженна в удивлении подняла брови.

— Насколько я понимаю, целью вашего визита была угроза?

— А почему вас это беспокоит? — усмехнулся Ченс.

Дженна мысленно оценила его физические и умственные достоинства. Его волевое лицо и сильное тело мгновенно притягивали взгляд. Любая женщина инстинктивно поняла бы, что если этот человек полюбит, то его избранница будет чувствовать себя настоящей женщиной, а не ничтожным существом.

Но понять причины поступков Ченса Дженна не могла. Сейчас он разговаривал с ней не так враждебно, как на руднике, но общаться с ним следовало осторожно. Дженна чувствовала, что должна держаться с этим человеком на равных. С застенчивой простушкой или кокеткой он был бы не прочь оказаться в постели, но Дженна сомневалась, что таким способом можно было бы завоевать уважение Ченса. Он был слишком серьезен, никоим образом не считал жизнь забавной игрой. Ему была нужна такая же сильная и дерзкая женщина, как он сам. Стоит ей оказаться слабее, и Ченс станет пренебрегать ее мнением.

Каким бы суровым ни казался этот человек, иногда его глаза выражали почти нежность. Должно быть, такое сравнение не понравилось бы Ченсу, но во многом он был похож на дедушку Дженны: суровый снаружи и мягкий, ранимый внутри.

— Вы не слишком высокого мнения обо мне, верно, Ченс? — вдруг спросила Дженна, удивляясь самой себе. Но продолжать было необходимо, чтобы сломать несколько барьеров, воздвигнутых между ними с самого начала. — Вы считаете меня всего лишь безмозглой богатой наследницей. Женщиной, способной думать только о том, какую ткань выбрать для очередного платья. Своей грубостью вы пытаетесь запугать меня.

По мнению Ченса, эта женщина родилась в атласе, шелках и мехах. Однако она соглашалась спать под колючим шерстяным одеялом в палатке с земляным полом, и при этом ни на что не жаловалась. Неужели она была настолько сильна духом, что выносила любые неудобства, или же просто была готова на все, на любую жертву ради Соломона Ли? Как бы там ни было, Ченс был готов восхищаться этой женщиной, хотя и считал, что она этого не вполне заслуживает.

— Да, именно так я и думаю. Возможно, вы сумеете убедить меня в обратном прежде, чем будет закончено строительство дороги.

— Я просто задала вам вопрос, — возразила Дженна. — Пытаться объяснить человеку его ошибки — удовольствие не для меня. Люди слышат то, что хотят услышать, и верят тому, во что желают поверить. Не стану отрицать — мне повезло в жизни. Я родилась, можно сказать, с серебряной ложкой во рту и ничуть об этом не жалею. Я благодарна дедушке за то, что у меня есть дом, правда, время от времени этим домом становится вагон. Он добился всего своим трудом — богатство не свалилось ему на голову.

Дженна не хотела злить Ченса, но была поражена тем, как холоден он стал. Мирный обмен шпильками был закончен.

— Своим трудом? — язвительно переспросил Ченс. — Да, пожалуй, можно сказать так. Но это выражение мало подходит человеку, известному своими махинациями на бирже и уничтожением людей. Мой отец был одним из тех, кого погубил ваш дед. Смерть отца — вот результат тяжелого труда Соломона Ли.

Он встал из-за стола и направился к двери.

— Ченс, как это случилось? Я хочу знать…

Его глаза наполнились гневом, печалью и столь живыми воспоминаниями, что Дженна почти ощутила его боль.

— Спросите своего деда. Вероятно, его рассказ вам понравится больше, чем мой. Как вы сказали, люди верят тому, во что хотят верить.

Он был так зол, что запутался в занавеси у входа. Проклиная это неожиданное препятствие, он почувствовал, что Дженна прикоснулась к его руке, словно подчиняя его своей силе.

— Пожалуй, и вы подходите под это определение, Ченс Кайлин, — произнесла Дженна серьезно. — Вы тоже верите тому, чему хотите верить. Я не сделала ничего, чтобы разорить вашего отца или убить его. Не надо обвинять меня в том, что произошло между вашим отцом и моим дедом. Возможно, вам известны не все подробности. Так не судите его — и меня, — пока не узнаете их.