– Вам известно, что наши шансы на успех колеблются где-то посередине между призрачными и нулевыми, не правда ли?

Кроули кивнул.

– И что?

– А то, – засмеялся я, – что нам нужно постараться, чтобы они стали хотя бы призрачными. За работу.

Кроули повел нас через протоизмерения обратно, к Земле. Местом нашего назначения был комплекс, пожалованный нам императором Японии. Арриго Эль-Лехтер создал на Кимпунсиме – искусственном острове в Японском море, который служил резервацией для иностранцев, живущих в Японии, – Институт Галактического Братства, Галбро, как обычно его называли. Эль-Лехтер был одним из фаворитов Скрипичника и даже внес свой вклад в мое обучение, пока меня тренировали в Галбро. Да, я вырос здесь, но несмотря на то, что провел в Институте Галактического Братства практически всю свою жизнь, не чувствовал себя в Галбро как дома.

Пока мы шли в кабинет, который Эль-Лехтер некогда называл своим, я размышлял над тем, что жизнь, проведенную мною в Галбро, где из меня ковали оружие Скрипичника против Пигмалиона, можно считать прошлой жизнью. Не в буквальном – поскольку физически в этот промежуток времени я не умирал, – но в духовном смысле эта жизнь кончилась. Когда прежний Койот, мой предшественник, похитил меня и при помощи химических препаратов вызвал у меня амнезию, он уничтожил личность, созданную Скрипичником.

Потом он меня воссоздал – по своему образу и подобию. Он сделал меня своим наследником и сумел доказать мне, что его наследство, легенда о нем, должны существовать и после его смерти.

Он открыл мне глаза на пагубный недуг, который грозит превратить человечество в ничто, и научил меня с ним бороться. Он убедил меня, что обязан сражаться с ним именно я.

Кабинет, куда мы пришли, был оборудован со всей роскошью, которую ожидаешь увидеть во владениях преуспевающего руководителя. Толстый плюшевый ковер цвета слоновой кости так гармонировал с окраской Беты, что она казалась скульптурой, каким-то образом выросшей из него.

Угольно-черная кожа Йидама и его золотистые клыки тоже выглядели здесь совершенно уместно, поскольку высокие – под потолок – книжные полки у него за спиной были изготовлены из эбенового дерева, а петли, ручки и замки на стеклянных дверях были позолоченными.

Только мы с Кроули выбивались из общего стиля, и Кроули, казалось, чувствовал себя здесь неуютно. Он вновь обрел плоть – и этого худощавого, подтянутого человека можно было бы принять за хозяина кабинета, если бы не его наряд: черная одежда, пластиковый бронежилет, пояс, ощетинившийся обоймами, и две автоматические винтовки – одна в руке, другая за спиной.

На мне тоже был кевларовый бронежилет, хотя только наметанный глаз мог заметить его под моей зеленой водолазкой. Эта водолазка в сочетании с горчичного цвета слаксами и белым свитером с клинообразным вырезом придавали мне вид преуспевающего бизнесмена, на минутку заскочившего в офис перед поездкой в гольф-клуб.

Правда, образ процветающего бизнесмена возник только после того, как я снял обе кобуры и сунул «крайты» в ящик бюро, которое стояло позади моего стола.

Убрав пистолеты, я посмотрел на наручные часы. Судя по стрелкам, было девять часов пятнадцать минут утра, но цифровой дисплей показывал 13.00. Я уже привык к тому, что время в протоизмерениях течет иначе – быстрее или медленнее, – чем на Земле, но противоречивые показания электронного и механического циферблатов постоянно напоминали мне об этом. К несчастью. Если бы не часы, у меня всегда оставалась бы возможность вообразить, что все увиденное и сделанное мною в других мирах – один надолго затянувшийся кошмарный сон.

– Здесь уже день. – Я плюхнулся в громоздкое кресло перед XR-8500 и посмотрел на широкую плоскую поверхность. Стеклянная крышка стола представляла собой один большой сенсорный экран компьютера. Я прижал палец к мигающему символу часов, и экран заполнился сообщениями моих административных помощников.

Перед каждым сообщением было проставлено время. Я пробежал их глазами и нахмурился. – Лилит забрала отца и сестру Мики из аэропорта.

Они вот-вот будут здесь.

Кроули сочувственно кивнул.

– Прими мои соболезнования, – Он повернулся к Вете:

– Пойдем со мной, надо тебя устроить. Если ты сообщишь мне о своих предпочтениях в том, что касается пищи и жилья, я отдам необходимые распоряжения.

Бледное создание кивнуло и направилось следом за Кроули к боковой двери кабинета. Я поднял голову и окликнул Йидама:

– Буду весьма признателен, если ты останешься и поможешь мне. Они видели твою дочь и поэтому, наверное, не слишком удивятся, увидев тебя…

Йидам покачал головой и сложил обе пары рук на груди.

– Нет, не думаю, что они готовы к встрече со мной. Но ты не волнуйся, все обойдется. Я уверен, что родные мальчика обязательно почувствуют правду, как почувствовала ее моя дочь. Она тоже потеряла меня, а потом нашла и узнала, хотя я уже не тот, каким она меня помнит. – Он беспомощно развел верхними руками – забавный жест у существа столь устрашающей внешности. – Последние тридцать лет слишком сильно меня изменили.

Я выдавил из себя сочувственную улыбку. Йидам и его дочь, Раджани, принадлежали к внеземной расе, называемой джесда. Представители этой расы были психомиметиками – другими словами, они обладали способностью копировать тип мышления и физиологию тех существ, с которыми им доводилось долго быть рядом. Своего рода мимикрия. Правда, большинство джесда лишается этой способности к шестилетнему возрасту. Но Йидам и его дочь не принадлежали к большинству. Они были адептами некоего философского учения – или, быть может, религии, – называемого «эсдитра». Оно позволяло с помощью особых приемов и тренировок сохранять психомиметические способности на протяжении всей жизни и даже в известной степени управлять своими изменениями.

Раджани родилась на Земле и выросла среди людей – поэтому физиологически и психологически она была ближе к людям, чем к своим соотечественникам; ее родители, долгое время бывшие членами экипажа корабля, состоявшего из представителей другой внеземной расы – китера, – стали такими же, как они. Но молитвы буддистских монахов вновь изменили Йидама, и теперь он был таким, каким, по их мнению, должен быть демон, защищающий монастырь.

– Нам с тобой не часто выпадает возможность повидать Раджани, но, судя по рассказам, она открытая и жизнерадостная девушка. Синклер высоко ее ценит, а его мнение что-нибудь да значит. У Раджани блестящие способности, она уверена в себе, так что она не будет от тебя зависеть, но все-таки ты ей нужен. Ты – единственное звено, связывающее ее с матерью и с прошлым.

– Я знаю. Что до меня, то я считаю ее звеном, связывающим меня с будущим. – Йидам улыбнулся. От его улыбки могло бросить в дрожь кого угодно. – Просто трансформация, которой я подвергся, затронула не только мой физический облик. Монахи видели во мне божество, и хотя я не обладаю способностями и могуществом, которые приписывают истинному Йидаму, у меня появился некий божественный взгляд на мир. Мне это не по душе.

– Может быть, заново узнав свою дочь, ты обретешь душевное равновесие?

– Надеюсь, Койот. – Он посмотрел в окно на внутренний дворик. – Она там, внизу, с Мики и Батом. Пойду поговорю с ней.

– Удачи тебе, друг.

Когда Йидам вышел через боковую дверь, которой до этого воспользовался Кроули, XR-8500 заиграл приятную мелодию. Я коснулся картинки, изображающей микрофон.

– Да?

– Мистер Лоринг, прибыл мистер Фарбер с дочерью. Проводить их к вам?

– Да, Лилит, пожалуйста, – еще раз нажав на значок, я выключил интерком, потом встал и обошел стол. Дверь распахнулась, и моя белокурая помощница ввела в кабинет гостей.

– Рад видеть вас. Меня зовут Микаэль Лоринг.

– Тед Фарбер.

Отец Мики протянул руку, и мы обменялись рукопожатием. Его ладонь была дряблая, влажная и бледная и казалась синеватой на фоне моей загорелой руки. Пиджак и брюки Фарбера были, по-видимому, от одного костюма, но не вызывало сомнений, что он купил их на дешевой распродаже, лет эдак десять назад. С тех пор он изрядно отощал, поэтому костюм висел на нем, словно Тед участвовал в рекламе клиники радикального похудания. Жидкие волосы соломенного цвета были расчесаны на пробор, открывая широкий лоб.