В воскресенье Дигби Пинч с женой и дочерью ездил в Бактаун и задержался там до вечера. На обратном пути он обратил внимание на зарево в юго-западной части неба.

— Уж не большой ли дом горит, Дигби? — спросила жена.

Пинч не сказал ни слова и стал подхлёстывать мула. Зарево стало меньше и сменилось густой полосой дыма. Донёсся горький запах горящей сырой сосны.

— Боже мой, Дигби, это горит дом Грэнси! — воскликнула жена.

Пинч замотал головой и сильнее ударил мула. Мул пустился во всю прыть. Повозка так прыгала по ухабам, что едва не опрокинулась. Ещё миля — и Пинчу стало ясно, что горит его собственный дом.

Он осадил мула на лужайке перед догорающим строением и спрыгнул с повозки, бледный, без шляпы, с растрёпанными волосами. Соседи-фермеры с закопчёнными лицами передавали друг другу вёдра с водой. Старый Колтер Грэнси с багром в руке подошёл к Пинчу, вытирая грязный пот со лба, и сказал задыхающимся голосом:

— Вспыхнул, как солома, за несколько минут. Бегали за ручным насосом к Стюарту, он отказал. Говорит, насос сломан. Кое-что удалось вынести.

На лужайке в беспорядке были навалены мебель и постельное бельё.

— Помяните моё слово, масса Пинч, — проговорил Устричный Билл, весь выпачканный сажей, — это поджог! Пьяные молодцы из компании Хопкинса хвастались, что отплатят Дигби Пинчу за предательство.

— Какое предательство?

— Гм… Они, масса Пинч, говорят, что вы, извините, друг негров. Конечно, говорят они это только в пьяном виде. В трезвом виде они никогда не осмелились бы так оскорбить человека.

— Пожар в воскресенье, когда кругом мало людей! — сказал Колтер. — А насчёт поджога — это похоже на правду. Я подцепил на крюк обрывок смоляной пакли вроде тех, которыми конопатят щели баркасов. Я не раз говорил тебе, Дигби, чтобы ты осторожнее обращался с неграми.

К ним присоединился ещё один фермер — табаковод с Красного Ручья.

— Хорош же Данкен Стюарт, Дигби! — сказал он. — Что бы ему явиться на помощь со своей помпой и своими молодцами, когда горит дом старожила!… Кое-что уцелело, миссис Пинч… В конце концов, отстроить такой дом — нехитрая штука. Но сгорели все орудия, и семена тоже. У тебя, кажется, был новый плуг? А, бедняга! Я дам тебе взаймы свой. Слава богу, что ты запряг мула, а то бы ему несдобровать. Как-нибудь отстроишься, Дигби. Соберём по тридцать долларов, да и док Томпсон что-нибудь прибавит… Милости прошу ко мне в дом, миссис Пинч. Не плачьте! Главное, все живы, миссис Пинч…

— Док Томпсон прибавит? — повторил Пинч, обводя глазами дымящийся остов фермы. — Док прибавит мне огня. Им нужно выжить меня с участка и прибрать его за полцены, вот что им нужно. Я ведь подозрительный бедняк…

— Спорить с этими людьми не приходится, Дигби. Они хозяева штата.

— Почему же они хозяева, Бак? Почему не мы, вольные поселенцы?

Бак махнул рукой.

— Возьми с собой миссис Пинч, Бак, возьми их обеих с девочкой и помоги добраться до Кембриджа. Там живёт мой брат.

— А ты, Дигби?

Пинч не ответил. Он удивлённо посмотрел кругом, словно впервые увидел это место, потом медленно набил трубку, закурил её об уголёк из пожарища и зашагал по направлению к лесу.

— Дигби! — кричали ему вслед. — Дигби, вернись!

Пинч не обратил ни малейшего внимания на крики. Он скрылся в лесу. Соседи решили, что надо дать ему прийти в себя, и занялись миссис Пинч, девочкой и скарбом. Всё это доставили в Кембридж в тот же день. Но Пинч не вернулся, горелые столбы на месте его фермы так и стояли несколько лет, пока не рухнули. Колтер Грэнси ездил в Кембридж и виделся с миссис Пинч. Она вела себя непонятно: то говорила, что Дигби уехал в Балтимор на заработки, то плакала; на предложение Данкена Стюарта продать участок ответила решительным отказом. Самого Пинча никто не видел до тех пор, пока он не напомнил о себе самым неожиданным образом.

Сэм Грин Книжник сидел в почтовой конторе города Бактауна. Почтмейстер, откинувшись на спинку кресла и вертя в руках длинный конверт, пыхтел и сопел, неторопливо подбирая слова. Почтмейстер в Бактауне не обладал большим красноречием. Вдобавок он был пожилой человек и страдал одышкой. В жаркое время года, несмотря на то, что ставни в конторе бы полузакрыты, а служащий негр поливал водой веранду, почтмейстер чувствовал себя утомлённым.

— Так вот, любезный, ты не должен сердиться, но на письме стоит штемпель «Западная Канада» и адресовано оно «мистеру»… Ха-ха-ха! В Канаде не совсем толково разбирают в том, кто у нас «мистер» и кто просто «дядя»… Так вот, любезный, оно адресовано «мистеру Сэмюэлю Грину», то её тебе. И хотя ты свободный негр, но цветной, получающий письма из Западной Канады, не должен сердиться, когда письма распечатывают… Фу, какая жара!

Почтмейстер вытер лоб платком и развязал галстук.

— Я не сержусь, масса Диккинсон, — сказал Сэм, глядя угол на огромную медную плевательницу. — Я не имею права сердиться.

— Здесь тебе пишут, что некто Мэс… Между прочим, кто такой Мэс?

— Гм… это мой племянник, масса Диккинсон.

— Разве у тебя есть племянник, по имени Мэс? Так вот, этот Мэс чувствует себя отлично… Живёт в Сент-Кэтринс, возле озера Онтарио. Работает грузчиком. Пишет, что зима была тяжёлая, земля скована морозом, сильный ветер сдувает снег. Гм… Отлично живётся этому Мэсу в Канаде!… Послушай, дядя Сэм, а он не беглый?

— Свободный негр, масса, как и я.

— Как и ты? Но ты умнее его. Ты не уехал в Западную Канаду, где ветер сдувает снег. Но дальше идёт что-то невразумительное. Мэс сообщает тебе, что средних размеров ящик прибыл благополучно. Он просит передать это «всем братьям». Что это за ящик и сколько у тебя братьев?

— О, это домашние вещи, масса Диккинсон. Я послал ему кое-что из одежды, потому что в Канаде, как видите, очень холодно… Он просит сообщить об этом своим братьям. Гм… Видите ли, масса Диккинсон, он ещё не знает, что его братья проданы на Юг.

— Кому принадлежали его братья?

— Я этого не знаю, масса Диккинсон, потому что они жили в Балтиморе и их несколько раз перепродавали.

— Не знаешь, кому принадлежали твои племянники? Это очень странно.

| — Откуда мне знать, масса Диккинсон? — взмолился Сэм Грин. — Вы же знаете, что я не выезжаю из этого графства и почти никогда не получаю писем.

— Почему же этот Мэс не написал в Балтимор?

— Не знаю, — уныло сказал Сэм. — Вот уж чего не знаю, того не знаю…

На лбу у него выступил пот и вид был явно смущённый. Почтмейстер покачал головой.

— Очень удивительно, — сказал он. — Получи, любезный, своё письмо и напиши этому Мэсу, чтобы он в следующий раз выражался яснее. Только не пиши, конечно, что тебе дал такой совет почтмейстер Диккинсон… Боже мой, неужели к вечеру не соберётся гроза?

Книжник ушёл. Для него не было никаких сомнений в том, Что «Мэс» это просто имя «Сэм», написанное справа налево. Автором письма был его сын Сэм Грин-младший. Что же касается до «ящика средних размеров»…

В тот же день Книжник побывал в хижине Устричного Билла и сообщил ему, что его дочь Джейн благополучно достигла Канады и находится в Сент-Кэтринс, возле озера Онтарио.

Устричный Билл схватил Книжника за обе руки и вплотную к нему придвинулся.

— А нельзя ли, — зашептал он, — нельзя ли поблагодарить Мойсея?

— Зачем его благодарить! — рассудительно ответил Сэм. — У него нет времени принимать благодарности.

— А увидеть его можно? Ты виделся с ним?

— Нет, Билл, это невозможно. Я получил письмо от сына вот и всё.

— А нельзя попросить пророка, чтобы он увёз нас всех отсюда? И меня, и жену, и малышей?

— Я думаю, что Мойсею это не так-то легко, — задумчиво сказал Сэм, — потому что патрульные не посмотрят на то, что он из библии. Заклеймят его железом и побьют палкой, а потом в тюрьму. Но… написать можно.