- Вот уж никогда бы не подумал, что в моём ящике будет сидеть голая Татрикс Корцируса, - довольно сказал Спьюсиппус.

- А я не задохнусь здесь, Господин? – с опаской поинтересовалась я.

- Там есть отверстия для воздуха, - ответил он. - Ты не первая женщина, которая оказалась в этом ящике. Безусловно, это - первый раз, когда в нём оказалась целая Татрикс.

- Здесь даже есть одеяло, - отметила я. - Спасибо, Господин.

- Оно должно защитить от ушибов и порчи привлекательности обитательниц этого ящика, - объяснил он. – Теперь эта пропотевшая вонючая тряпка, оставшаяся здесь от прежних рабынь, послужит и для Тебя, Леди Шейла. Как и прежде, когда она укрывала дно этого ящика, служащего им в качестве конуры, также, и теперь она будет использоваться по назначению, но уже для Тебя.

- Как Господин пожелает.

- Ты помнишь о моем обвинении? - поинтересовался он. - Я имею в виду те волосы, что я, возможно, по неосмотрительности продал как волосы, полученные от свободных женщин, хотя их состригли с рабынь.

- Да, Господин, - признала я.

- Утром, я собираюсь получить кое-какие волосы со свободной женщины.

- Господин? – не поняла я.

- Утром, я собираюсь остричь Тебя, - пояснил Спьюсиппус.

- Господин знает мою тайну, - с горечью сказала я. - У него есть власть надо мной. Он может сделать со мной, всё что он пожелает.

- И буду, - кивнул мужчина.

- Да, Господин.

- Спать в этой конуре Леди Шейле, высокой Татрикс Корцируса, будет не просто, - предупредил он. - Но – Тебе предстоит провести здесь довольно таки много ночей, так что начинай привыкать.

Я смотрела на него возвышающегося надо мной, со дна ящика.

- Приятных снов, - пожелал он, и вдруг добавил, - шлюха.

Тяжёлая крышка ящика закрылась окончательно отсекая меня от свободы. В следующий момент послышался скрежет ключей повернувшихся в двух тяжелых замках, и его удаляющиеся шаги.

Сейчас, когда он закрыл ящик, благодаря свету, проникавшему снаружи, я смогла заметить дыхательные отверстия. Сквозь некоторые из этих крохотных дырочек, я смогла бы подсмотреть, что делается снаружи, но Спьюсиппус погасил лампу, и комната погрузилась в темноту. По звуку я поняла, что он улёгся на меха. Я перевернулась на спину, подняв ноги верх и прижав колени к груди. Он назвал меня «шлюхой». Было ли моей ошибкой то, что я так хорошо следовала его инструкциям, то, что я старалась исполнять сказанное как можно лучше! Несомненно, в следующий раз он, он захочет уже намного большего. Я улыбнулась своим мыслям, каким же он оказался удивленным. А уж как была удивлена я сама! Какими быстрыми и нетерпеливыми, нежными и деликатными стали мои язык, губы и пальцы всего через несколько енов, изумив меня саму. Я была благодарна ему за то обучение, что получила, причём в процессе, я стремилась даже улучшить полученные знания. Для меня оказалось интересным и поразительным то, что я обнаружила в себе радость от того, что касаюсь его. Безусловно, я всё ещё оставалась сырой и неотшлифованной, несведущей в тонкостях приёмов, и у меня был слишком слабое чувство движения и ритма, то чувство, которое позволило бы мне, понять настроение мужчины, и то когда надо подождать, когда быть томной и покорной, а когда страстной и нетерпеливой. Я не осознавала, пока всех возможностей использования стонов, нежных слов, и озвучивания моих эмоций и ощущений во всём множестве всевозможных путей, что позволило бы добавить целое дополнительное измерение к моему опыту. Безусловно, некоторые рабовладельцы, по крайней мере, иногда, желают быть обслуженными рабыней в полной тишине. Но чаще бывает, что хозяин спрашивает:

- У рабыни есть что мне сказать?

И женщина понимает, что на молчание наложен запрет, и она обязана озвучивать свои чувства, и унизительно для себя, оглашать то, насколько возбуждающим для женщины оказывается полная власть мужчины над ней. Кроме того, это помогает ей не забыть, что она - ничтожное животное, служащее своему хозяину.

Ещё, я пока не сознавала, или не принимала всерьёз, множество иных, эстетических и психологических аспектов своего служения. Например, я не в полной мере использовала визуальную сторону. Также, очень наивным с моей стороны было почти пренебрежительное отношение к прикосновениям; кстати, не миновала меня и, весьма, распространенная среди новообращённых рабынь ошибка - я не уделяла внимания выражению своего лица и принимаемым позам, которые должны были быть не только красивыми, но и демонстрирующими осознание суровой реальности наших отношений, то что конечном счёте, я была его покорной пленницей. Вероятно, я пока недостаточно разбиралась в его самых глубинных желаниях, тех, что он хотел полностью удовлетворить с помощью женщины. Конечно, Господин должен быть полностью обслужен рабыней. С другой стороны, учитывая мою ограниченность, и то что я действовала в пределах определённых рамок, у меня, как оказалось, было почти инстинктивное чувство того что надо делать. Мне показалось, что у меня, на уровне инстинктов, имелось чувство некой синхронности с ним, часто проявлявшиеся в способности предчувствовать, возможно, основываясь на неуловимых глазом сигналах его тела, чего он мог бы захотеть в следующий момент, или, что могло бы ему понравиться. Я вдруг обнаружила в себе такие таланты, о которых прежде даже подозревать боялась, и как же оказалось волнительно применить их на практике. И хотя, в конечном счёте, это я была той, кто был в его полной власти, всё же, к моему удивлению и радости, именно я смогла довести его до состояния дрожащего и извивающегося от моих прикосновений раба. Вот тогда-то он, бешено схватив и подмяв под себя, сделал меня совершенно беспомощной в его руках. Он отлично дал мне понять, кто на самом деле был истинным хозяином положения.

Я лежала в ящике, поджав ноги к груди.

Он назвал меня «шлюхой». Самое удивительное, что я и на самом деле не возражала против этого. В действительности, что-то во мне даже наслаждалось этим. Я вспомнила, что я вытворяла на мехах. Пожалуй, это выражение, с дрожью подумалось мне, полностью соответствовало истине.

Конечно, он ни в малейшей степени не позволил мне обращаться с ним без соответствующего достоинства и уважения, в результате всё что мне осталось, относиться к нему в глубокой, истинной, первобытной, сексуальной, естественной, биологической манере, не той в манере, что характерна свободной женщине, а той, что присуща рабыне или шлюхе. Несомненно, это было частью его мести мне, но я, тем не менее, сочла это вполне справедливым отношением. Что-то во мне сочло, что именно такое отношение к мужчине будет наиболее правильным. Ну и не надо забывать, что немало стимулировало подобное отношение, и то, что я отлично знала, каким может быть наказание, если я не смогу понравился ему.

Я откусила ещё немного от куска мяса, небрежно, как собаке брошенного в ящик. Он не наказал меня. Скорее это была награда за хорошее поведение.

Я была довольна своими действиями. Интересно, могло ли оказаться, как и предположил Паблиус из дома Клиоменеса в Корцирусе, что я являюсь прирождённой рабыней? На данный момент, я выяснила, по крайней мере, то, что щлюхой я была точно. Теперь осталось только удостовериться, что кроме этого, я была ещё и рабыней.

Я задумчиво пережёвывала заработанное мной мясо.

Больше я не была девственницей. Мою девственность забрал у меня Спьюсиппус из Турии. Словно взбесившись, он опрокинул и навалился на меня, и дав мне почувствовать себя абсолютно беспомощной в его руках, без лишней спешки, властно, не обращая никакого внимания на мои чувства, взял меня. Именно в тот момент, полностью беззащитная и пронзённая, я почувствовала, кто одержал окончательную победу. Спьюсиппус брал меня три раза подряд, насилуя решительно, настойчиво, получая удовольствие от процесса. С другой стороны, не смотря на ярость и бесспорность моего им завоевания, и ясное телесное и психологическое подтверждение этого факта, я не почувствовала того, что, как я ожидала, могла бы почувствовать. Возможно, это произошло, потому что ему не понадобилось слишком много времени для того, чтобы насладиться моим телом. Хотя с другой стороны, я был взволнована и возбуждена, ещё, когда только начинала обслуживать его. Например, моё тело приняло его быстро и покорно. В целом, в эмоциональном и психологическом отношении, я отреагировала на его действия. Однако, в последнюю его атаку на моё тело, я с испугом, начала ощущать, где-то глубоко внутри себя, ужаснувшее меня нечто, что не могло быть ничем иным кроме как намёком на то, что могло бы быть сущностью рабской капитуляции.