- Мы нужны пропуск и разрешение на посещение, - сказал молодой человек охраннику.

Я посмотрела на Дразуса Рэнциуса.

- Разрешение – это простая формальность, - пояснил он. – Ни одна свободная женщина, если она не пленница, не может пройти дальше этого места, если она не находится в сопровождении свободного мужчины, который отвечает за неё и имеет непросроченное разрешение на неё. Это – своего рода способ контроля над передвижениями свободных женщин в доме и предосторожность против попытки побега рабынь, которые могут представиться свободными женщинами, и попытаться выйти наружу под их личиной.

- Это Ваш пропуск, - объявил молодой человек, вручая маленький диск Дразусу Рэнциус. Предмет мало чем отличался от остраков, используемых в качестве билетов или символов оплаты посещения театра или другого подобного зрелища. Охранник, тем временем, писал что-то на маленькой, прямоугольной табличке, и я даже не сомневалась что именно.

- А это, - сказал, парень, забирая табличку у охранника и вручая опять же Дразусу, подтверждая тем мои предположения, - Ваше разрешение на провод женщины.

Упомянутой женщиной, конечно же, была я. Соответственно, на меня нужно было иметь разрешение для нахождения в доме Клиоменеса.

Как оскорбительно! У гореан есть высказывание: «Есть только два вида женщин, рабыни и… рабыни». Я осторожно, стараясь сделать это незаметно, пошевелила запястьями. Как надёжно они удерживались наручниками!

- А она действительно свободна? – вдруг спросил молодой человек, с интересом разглядывая меня с головы до ног.

- Да, - кивнул Дразус Рэнциус, помещая пропуск и разрешение в свой кошель на ремне.

- Интересно, - протянул служащий работорговца.

- Ты находишь в этом что-то удивительное? - заинтересовался мой телохранитель.

- Да, - признался парень.

Охранник вдруг поднялся, и по-кошачьи легко выскользнув из-за стола, присел передо мной на корточки. Я беспомощно дёрнулась, и покраснела под его пристальным оценивающим взглядом. Я с ужасом ожидала «стандартного обыска рабыни», но он встал и проговорил:

- Такие формы, не должны быть потрачены впустую на свободной женщине.

- Я не думаю, что Паблиус может решить, что она свободна, - засмеялся молодой человек, и я удивлённо посмотрела на Дразуса Рэнциуса.

- Паблиус, является владельцем дома, - пояснил мне Дразус. - Я знаком с ним ещё по Ару.

- Да, и он хотел бы повидать Вас по окончании Вашей экскурсии, -сказал молодой человек, - и пропустить по стаканчику паги.

- Я буду только рад, - улыбнулся Дразус Рэнциус, причём, я отметила, что он даже не спросил моего разрешения сделать это.

- Неужели она действительно свободна? - спросил охранник.

- Да, - кивнул Дразус Рэнциус.

- Досадно, - заметил служащий. – Такие формы, как у неё должны уйти по хорошей цене.

- Из того, что я узнал о ней, - сказал мой телохранитель, улыбаясь, -она - вид женщины, которая имеет свою цену.

Интересно, что он подразумевал под этим?

- Гермидорус проводит Вас по дому, - сказал парень и, усмехнувшись, добавил, - при условии, конечно, если мы сможем оторвать его от свитков.

- А он в курсе того, что эта женщина свободна, и, соответственно, есть определенные вещи которые не стоят того чтобы быть ей замеченными? - уточнил Дразус Рэнциус.

- Само собой, - улыбнулся молодой человек, и вдруг громко заорал. -Гермидорус!

Я вздрогнула и вынуждена была быстро опустить голову, принужденная к этому рукой Дразуса безжалостно вцепившейся в мои волосы.

Позже, в переулке, я снова оказалась ведомой таким же образом мимо встреченного нами незнакомца. Правую руку Дразус Рэнциус оставил свободной, и, проходя мимо мужчины, держался левее, оставляя его справа от себя.

Гореане, кстати, обычно, расходятся с незнакомыми людьми именно таким образом, чтобы правая рука всегда была готова выхватить меч и нападать или защищаться.

Иногда во время прогулок, несколько раз мне попадались на глаза девушки, роющиеся в мусорных контейнерах. Они были одеты в короткие туники, но рабынями они на самом деле не были. Гореане называют таких женщин – «бесхозные». Они – досадные неприятности для граждан города. Иногда городские стражники, устраивают настоящие облавы на них, заманивая их в какой-нибудь переулок, перекрывают оба выхода, и отлавливают этих бродяжек, для последующей продажи работорговцам и ошейника.

- Купите меня, Господин, - умоляла девушка, стоявшая на коленях перед Дразусом Рэнциусом. - Я доставлю Вам много удовольствия.

- Следующая! - рявкнул дрессировщик дома Клиоменеса. Ещё одна девушка поспешила к моему телохранителю и, бухнувшись перед ним на колени и поцеловав его ноги, подняла свою голову.

- Купите меня, Господин, - жалобно попросила она, нерешительно поднимая к нему лицо. - Я доставлю Вам большое удовольствие …

- Следующая! – снова скомандовал дрессировщик, и женщина бросилась к Дразусу и, упав на живот перед мужчиной, принялась облизывать его ноги.

Только после этого, она плавно начала подниматься на колени, при этом, не переставая целовать его, начиная от щиколоток и подбираясь всё выше к поясу.

Лишь окончательно встав на колени перед Дразусом, обхватив его за ноги и прижимаясь всем телом, она посмотрела ему в лицо и призывно прошептала:

- Купите меня, Господин. Никто не доставит Вам такого удовольствия, как я.

Тем временем, я стояла на заднем плане, сердитая, закованная, и беспомощная. Насколько разъярена была я в тот момент, когда этих женщин посылали к ногам Дразуса Рэнциуса! Они были наги и красивы, но разве кто-то захочет купить их? Они же всего лишь рабыни! На это недвусмысленно указывали их грубые ошейники, которые они носили в этом работорговом доме, простые куски круглой железяки, согнутые в кольца вокруг их шей и закрытые простыми заклёпками.

- Ты! – плетью ткнул дрессировщик в сторону другой девушки. – Марш к его ногам! Попроси о любви!

Указанная девушка торопливо поспешила и опустилась на колени перед Дразусом Рэнциусом.

- Я молю о любви, Господин, - попросила она шёпотом.

- Ты! - поморщившись, тренер, ткнул в другую девку.

Она, также, поторопилась к Дразусу и, упав на колени, оперевшись ладонями в пол, склонилась головой к самым плиткам.

- Я молю Вас о любви, - страстно зашептала она. - Я молю моего Господина о любви.

Я стояла, как громом поражённая. Я внезапно поняла, что эти две женщины, действительно, просили его о любви. «Просите где-нибудь в другом месте, шлюхи!» - бесилась я в своём углу, казалось всеми забытая. «Оставьте Дразуса Рэнциуса в покое!» Но как же это унизительно, что женщина должна молить о любви! Конечно, её интимную, отчаянную нужду во внимании, в привязанности, в любви лучше было бы скрывать даже от самой себя, если это конечно возможно, и уж, по крайней мере, от других! И если они должны просить об этом, то не так, как делают эти беспомощные шлюхи, а так, как и должна делать это женщина, мимолетными взглядами, тонкими намёками, поощряющими движениями. Конечно, мужчины должны ожидать, что женщина не будет говорить прямо о таких вещах. Какое животное способно вынудить её к таким крайностям? Кроме того, как можно вынуждать ранимых женщин, помещать себя до такой степени во власть мужчин только для того, чтобы получить презрительный отказ, стать объектом его пренебрежения и неприятия.

Но всё же, насколько же простым, насколько честным и свободным может быть такое признание. Как красиво может быть в нём выражена уязвимость и женственность, так нежно, так жалобно, и так открыто. Безусловно, лишь от женщины можно было бы ожидать такое признание, от женщины, потребности которой были одновременно столь отчаянными и столь глубокими, от женщины, потребности которой, прямо характеризовали бы её как рабыню.

- Пойдёмте, - позвал Дразуса Рэнциуса мужчина по имени Гермидорус.

- Пожалуйста, Дразус, - простонала я. - Мои руки были в наручниках уже достаточно долго. Я начинаю чувствовать себя слишком беспомощной, слишком уж как рабыня. Пожалуйста, освободи меня.