— Лиззи, дорогая!

— О, голубушка, согласись, в тебе есть эта черта: любить всех людей без разбору. Ты ни в ком не замечаешь недостатков. Весь свет в твоих глазах хорош и очарователен. Я никогда в жизни не слышала, чтобы ты дурно о ком-нибудь отозвалась.

— Я и правда, никогда не спешу судить людей. Однако я всегда говорю именно то, что думаю.

— Ты совершенно права, и именно это меня и удивляет. С твоим-то здравым рассудком быть настолько слепой, чтобы не замечать недостатков и глупостей других! Никто не станет спорить с тем, что искренность очаровательна, но такое встречается нынче повсюду. Однако быть искренней без хвастовства и притворства, вычленять из характера людей только хорошее, да еще и чуть приукрашивать эти качества умеешь только ты. Скажи-ка, тебе ведь понравились его сестры? У них манеры не настолько хороши, как у брата.

— Конечно, нет, но это только на первый взгляд. Стоит с ними поговорить, и ты сразу же замечаешь, какие они чудные. Мисс Бингли собирается поселиться вместе с братом и будет заниматься домашним хозяйством. Я ничуть не ошибусь, если предположу, что в ее лице мы найдем превосходную соседку.

Элизабет слушала молча, но доводы сестры ее не убедили. В целом поведение тех дам на балу ей не казалось приятным. Обладая большей живостью ума и меньшей мягкостью нрава, а также, не будучи избалованной чрезмерным вниманием поклонников во время бала, она, в отличие от сестры, вовсе не была склонна преувеличивать достоинства женской части семейства Бингли. Разумеется, трудно не согласиться с тем, что в целом они безупречны: у них нет недостатка в чувстве юмора, особенно когда они находятся в приятном расположении духа, и при желании они могут очаровать своими манерами любого; но в то же время от Элизабет не скрылись ни их гордость, ни плохо замаскированное высокомерие. Создатель наделил их приятными чертами, родители дали им образование в одном из первых частных пансионов города, капитал перевалил за двадцать тысяч, и потому они тратили даже больше, чем нужно. Эти леди были вхожи в свет, и следовательно не было в целом мире ничего такого, что заставило бы их усомниться в собственных достоинствах. Семейство Бингли весьма уважали на севере Англии, и это обстоятельство оставило в их душах след куда более глубокий, чем тот факт, что все их состояние возникло исключительно благодаря успешной торговле.

Мистер Бингли унаследовал почти сотню тысяч фунтов от отца, который намеревался вложить средства в недвижимость, но так и не дожил до осуществления своих планов. Молодой мистер Бингли ничуть против такого распоряжения деньгами не возражал и время от времени лично приобретал землю в родном графстве. Но, поскольку сейчас он имел солидный дом и обширное поместье, для всех, кто знал легкость его характера, было весьма сомнительно то, сумеет ли он сберечь накопленное для потомков и осесть, наконец, в Незерфилде.

Его сестрам не терпелось обзавестись собственной недвижимостью; но тот факт, что в настоящее время их брат выступал в роли лишь арендатора, нисколько не убавил желания повесить себе на пояс ключ от его кладовых ни у мисс Бингли, ни у миссис Херст, которая вышла замуж за человека больших амбиций и весьма скромного состояния. Оставалось еще целых два года до совершеннолетия мистера Бингли, когда тот краем уха услышал чьи-то похвалы в адрес поместья Незерфилд. Вскоре он посвятил полчаса осмотру усадьбы и дома, остался доволен здешним пейзажем и расположением комнат, во всем остальном поверил на слово владельцу и немедленно заключил сделку.

С Дарси его связывала на редкость стабильная дружба, несмотря на всю очевидную разницу характеров. Бингли полюбился Дарси за легкость нрава, откровенность, податливость, хотя совокупность всех этих черт представляла самый разительный контраст с его собственными. Впрочем, стоит при этом заметить, что собственная мрачность никогда не побуждала в нем терзаний и душевных мук. Благодаря сильном характеру Дарси, Бингли нашел в друге самую надежную опору. В тех делах, где требовался холодный разум, Дарси был незаменим. Не то чтобы Бингли можно было назвать слабоумным, но друг его был действительно умен. Вместе с этим несомненным достоинством Господь также щедро одарил молодого человека надменностью, сдержанностью и критическим складом ума; но, несмотря на изысканные манеры, эти качества делали его совершенно несносным. И если Бингли был уверен в собственном обаянии, то Дарси вечно балансировал на грани оскорбления окружающих.

Манера, в коей меж ними велось обсуждение недавнего бала, весьма показательна. Бингли никогда раньше не встречал столько приятных людей и самых красивых девушек. Все до единого казались ему предельно отзывчивыми и внимательными, и в целом в атмосфере не было ни формализма, ни скованности; поэтому, в первые же полчаса он перезнакомился со всеми гостями. Что касается мисс Беннет, то он не мог представить себе другого создания, которое обликом и нравом более живо напоминало бы ему светлого ангела. Дарси, напротив, на балу узрел скорее толпу вовсе некрасивой деревенщины, которая навевала тоску и скуку. Мисс Беннет была признана им хорошенькой, но при этом он заметил, что она слишком часто улыбается и оттого выглядит простовато.

Миссис Херст и ее сестра отдали справедливость такой критики, но девушку все же приветили и полюбили, а затем и вовсе провозгласили юную Беннет самой приятной особой в собрании, достойной более тесного знакомства. Неожиданно для самой себя став обладательницей столь громкого титула, Джейн теперь могла наслаждаться обществом мистера Бингли столь часто, сколь это могло прийти ей в голову.

Поместье Беннетов от соседей, с которыми семейство было особенно дружно, разделяло лишь расстояние, достаточное для небольшой приятной прогулки. Сэр Уильям Лукас в прежние годы торговал в Меритоне. Заработав весьма приличное состояние и, в свою бытность мэром, получив в награду за заслуги рыцарский орден от самого Короля, он вскоре от дел отошел. Его известность чересчур бросалась в глаза, что делало диссонанс между высоким положением и занятием торговлей в крошечном городке, пожалуй, слишком разительным. Собравшись с духом и разом покончив с коммерцией, он однажды вместе с семьей перебрался в поместье в миле от Меритона, отбросил громкий титул и с тех пор стал известен как сэр Уильям. Джентльмен полюбил часы раздумий в тишине и одиночестве. Несмотря на былую славу, он вовсе не впал в грех чванства, а, напротив, был предельно внимательным к окружению. Будучи необидчивым, дружелюбным и услужливым от природы, среди прихожан Сент-Джеймса он прослыл очень приятным человеком.

Леди Лукас обладала всеми достоинствами, которыми может обладать идеальная дама, и в силу некой скованности ума высоко ценила соседство с Беннетами. У Лукасов было много детей, и среди них старшая — смышленая и приятная женщина двадцати семи лет от роду — стала душевной подругой Элизабет.

Все юные Лукас и Беннет каждый раз, повстречавшись на балу, считали своим долгом поболтать по душам о том, о сем. Первые на следующее после вечера утро всегда спешили в Лонгбурн, чтобы послушать и быть услышанными.

— Ты отлично начала вечер, Шарлотта, — с видом опытной матроны обратилась миссис Беннет к мисс Лукас. — Тебя мистер Бингли выбрал для танца первой.

— Да, но, похоже, вторая партнерша приглянулась ему больше.

— О, ты имеешь в виду Джейн? Как же, ведь он танцевал с ней дважды! По правде говоря, мне тоже показалось, что она ему понравилась. Я даже в это поверила, тем более что кое-что слышала. Вот только я не могу сообразить, что к чему в этом рассказе. Что-то о мистере Робинсоне…

— Наверное, вы имеете в виду тот разговор, который я нечаянно подслушала. Разве я вам об этом не говорила? Мистер Робинсон спросил, как ему нравятся балы в Меритоне, не кажется ли ему, что здесь собралось очень много хорошеньких женщин, и какая из них самая красивая. А тот возьми да ответь: “О! Старшая мисс Беннет, конечно же. Двух мнений тут быть не может!”