Возразить на это было некому и нечего. Барышня снова зевнула, отложила книгу в сторону и оглядела комнату в поисках хоть какого-нибудь развлечения. Заслышав, что в эту минуту ее брат говорит мисс Беннет о бале, она резко обернулась к нему и вставила:

— Чарльз, неужели ты всерьез думаешь о том, чтобы устроить танцы в Незерфилде? Я бы тебе посоветовала, прежде чем ты окончательно примешь решение, спросить присутствующих, что об этом думают они. Если я не ошибаюсь, среди нас есть кое-кто, для кого бал станет скорее наказанием, чем удовольствием.

— Если ты имеешь в виду Дарси, — заметил молодой человек, — то он еще до начала может спокойно отправиться спать. А что касается самого бала, то этот вопрос уже вполне решен. Как только Николс закончит все приготовления, я разошлю пригласительные карточки.

— Мне гораздо больше нравились бы те балы, — отвечала ему кокетка, — которые были бы обустроены в другой манере. В их бесконечном однообразии есть что-то утомительное. Мне кажется, было бы гораздо разумнее гвоздем программы сделать не танцы, а беседы.

— Гораздо разумнее, милая моя Кэролайн, — согласился с сестрой Бингли. — Но ведь тогда это вообще не будет похоже на бал.

Мисс Бингли ничего не ответила; и вскоре после этого вообще встала и вышла из гостиной. Стройную ее фигурку воздушным манто окутывала элегантность, и грациозная походка заслуживала всяческого восхищения; но все это, предназначавшееся исключительно Дарси, было не в силах поколебать его прилежания. Уязвленная и не на шутку расстроенная, она решила отказаться от дальнейших попыток привлечь к себе внимание молодого человека, поэтому переключилась на Элизабет.

— Мисс Элиза Беннет, позвольте мне просить вас об одолжении последовать моему примеру и прогуляться по гостиной. Уверяю вас, это отлично бодрит после долгого сидения и напряжения.

Элизабет едва ли скрыла удивление, но на предложение согласилась. Тайный замысел мисс Бингли вкупе с ее любезностью достиг своей цели: мистер Дарси поднял голову. Его настолько озадачила перемена в мисс Бингли, насколько та удивила и саму Элизабет. Изумленный молодой человек неосознанно закрыл книгу. В его адрес также последовало приглашение присоединиться к компании, которое, впрочем, было отклонено в силу того, что он мог догадываться только о двух причинах этого променада вдоль гостиной и что, в обоих случаях его согласие стало бы прямым вмешательством в чужие планы.

— Что вы хотите этим сказать? — изнывая от нетерпения, поинтересовалась Кэролайн у Дарси и Элизабет одновременно.

— Скорее всего, ничего, — предположила мисс Беннет. — Просто мистеру Дарси хочется занять по отношению к нам жесткие позиции. Таким образом, единственным способом разрушить его планы будет вообще не спрашивать его ни о чем больше.

Однако вся натура мисс Бингли противилась нанесению какого-либо ущерба мистеру Дарси, поэтому она была не в силах не потребовать у молодого человека более пространных объяснений тех двух загадочных причин.

— Не вижу никаких препятствий, чтобы все вам растолковать, — начал Дарси, как только Кэролайн милостиво позволила ему говорить. — Вы избрали такой способ проведения вечера либо потому, что у вас, у барышень, есть какой-то общий секрет и вы намерены его обсудить, либо вы, уверенные в неотразимости ваших походок, желаете показать себя в наиболее выигрышном свете. Если верно первое предположение, я, несомненно, стану весьма неудобным препятствием; если второе, то мое место у камина является гораздо более удобным для наблюдения.

— О, это ужасно! — в притворном негодовании заломила руки мисс Бингли. — Никогда еще в жизни не слышала более отвратительной насмешки! Как мы накажем его за этот выпад, мисс Беннет?

— Нет ничего проще, если у вас действительно возникло такое желание, — заметила та. — Мы все с легкостью можем досаждать друг другу. Дразните его, смейтесь над ним. Учитывая ваши близкие отношения, вы, несомненно, знаете, как это лучше всего сделать.

— Клянусь всем святым, не знаю! Уверяю вас, близость наша пока еще не была достаточной для того, чтобы я узнала слабые места в обороне мистера Дарси. Дразнить воплощение покоя и холодного разума! Нет, нет, боюсь, такая тактика обречена на провал. А что касается насмешек, то, во-первых, мы будем выглядеть нелепо, если станем смеяться без причины, а во-вторых, у него совершенно стальные нервы.

— Мистер Дарси не заслуживает насмешек?! — воскликнула Элизабет. — Какое необычное свойство! Надеюсь, таким же необычным оно будет в и дальнейшем, потому что для меня иметь много знакомых со столь же странной чертой характера было бы сущим несчастьем — мне так нравится смеяться!

— Мисс Бингли, — вставил, наконец, сам предмет обсуждения, — мне явно льстит. Самые мудрые и лучшие из людей — даже нет — самые мудрые и лучшие из их поступков могут быть неверно истолкованы тем, у кого главной целью жизни является насмешка.

— Разумеется, — согласилась Элизабет, — такие люди есть, но, тем не менее, смею полагать, я не одна из них. Надеюсь, я никогда не выставлю на посмеяние то, что хорошо или мудро. Недомыслие и глупость, прихоть и несообразность, признаюсь, порой забавляют меня, и я смеюсь над ними при первой же возможности. Однако все эти качества, я уверена, ни в коей мере к вам не относятся.

— Должно быть, ни один из смертных не в силах обладать сразу всеми этими пороками. Однако целью своей жизни я сделал изучение путей, уводящих прочь от таких слабостей, которые неизбежно заставляют трезвый рассудок смеяться.

— Как гордыня и тщеславие.

— Вы правы, тщеславие — это воистину слабость. Но вот гордыня… Там, где находится действительно универсальная мудрость, гордость всегда будет на коротком поводке.

Элизабет смущенно отвернулась, чтобы скрыть непрошеную улыбку.

— Ваше изучение мистера Дарси закончилось, я полагаю, — подытожила мисс Бингли. — Так не томите же, расскажите о ваших выводах.

— Наша пикировка окончательно убедила меня в том, что у мистера Дарси недостатков нет. И этим он обязан, несомненно, лишь самому себе.

— Во мне нет подобных претензий, — возразил молодой человек. — У меня достаточно пороков, но я смею надеяться, что ни один из них не касается моего интеллекта. А вот за свой характер я, конечно, поручиться не могу. Он слишком уж неподатлив, по крайней мере, для того, чтобы мое окружение сочло его удобным. Я не могу забыть чужие глупости, оскорбления и пороки так быстро, как то должно с точки зрения света. Мало того, у меня нет, ни малейших терзаний на сей счет. Несомненно, мой характер можно назвать обидчивым: если кто-нибудь утратил в моих глазах свое доброе имя, то это уже навсегда.

— А вот это действительно недостаток! — откликнулась Лиззи. — Непримиримая обидчивость бросает тень на остальные достоинства нрава. Но вы верно обозначили собственную слабость, и поэтому я действительно не могу смеяться над ней. Считайте себя в безопасности.

— Мне кажется, что в каждой предрасположенности кроется стремление к определенному пороку. Склонность — явный признак естественной ущербности, который не в силах скрыть даже самое лучшее образование.

— А вашей ущербностью является расположенность к презиранию всех и вся.

— А вашей, — сладко улыбаясь, вторил джентльмен, — намеренное недопонимание чужих пороков.

— Давайте же немного поиграем, наконец! — воскликнула мисс Бингли, уставшая от разговора, в котором ей не было места. — Луиза, ты не будешь возражать, если я разбужу мистера Херста?

Сестра ее ничуть не возражала; инструмент был раскрыт; и Дарси после секундного колебания признался самому себе, что тоже не имеет возражений против музыки. Единственным, что сейчас его тревожило, было все более возрастающее, хотя и против его воли, собственное внимание к мисс Элизабет Беннет.

Вследствие соглашения между сестрами на следующее же утро Элизабет написала матери письмо, в котором просила ее выслать за ними в течение дня экипаж. Однако миссис Беннет, рассчитывая, что дочери ее пробудут в Незерфилде до следующего вторника, так чтобы получилась ровно неделя с тех пор, как там появилась Джейн, никак не могла заставить себя принять с радостью столь спешное возвращение девочек; а посему ответ ее не отличался особой благосклонностью, по крайней мере в адрес Элизабет, которой особенно не терпелось поскорее оказаться в родных стенах. В ответной записке добрая мать сухо известила дочерей о том, что повозка освободится не раньше вторника на следующей неделе, а в постскриптуме не сдержалась и добавила, что, если мистер Бингли и его сестры будут настаивать на их пребывание в поместье еще некоторое время, лично она не станет возражать против такой разлуки с горячо любимыми чадами. Что касается продления визита, то Элизабет, очевидно, не грозило выслушивать долгие уговоры хозяек дома. Впрочем, она этого и не ждала. Напротив, опасаясь, что их нежданно затянувшееся пребывание в Незерфилде может затянуться еще, она настояла на том, чтобы Джейн немедленно одолжила экипаж мистера Бингли и воплотила тем самым в жизнь их выработанный с утра план; и вскоре за этими доводами последовала столь желанная просьба мисс Беннет.