— Вы абсолютно правы: ей действительно необходимо обладать всем перечисленным, — согласился Дарси, — но к этому также необходимо добавить что-нибудь существенное, например, универсальные идеи, почерпнутые из самого интенсивного чтения.

— Вот как! — протянула Элизабет. — Теперь меня нисколько не удивляет, почему в вашем списке едва ли наберется больше шести таких женщин. Скорее меня удивляет, что вы вообще с таковыми знакомы.

— Неужели вы столь невысокого мнения о вашем поле, что вообще боитесь признать существование прецедентов?

— Лично я подобных никогда не встречала. Мне не знакомы такие способности, и вкус, и очарование, и элегантность все вместе, как вы это только что описали.

Миссис Херст и мисс Бингли дружно запротестовали против такого вопиюще несправедливого сомнения, и в репликах своих уверяли, что знавали массу леди, отвечающих всем этим требованиям; однако вскоре мистер Херст призвал обеих к порядку, потому как сестры совершенно позабыли об игре и не следили за ее ходом. Его упрек положил конец дискуссии, и спустя несколько минут Элизабет покинула гостиную.

— Элиза Беннет, — заявила мисс Бингли, когда за той закрылась дверь, — несомненно, принадлежит к числу тех юных особ, которые всеми силами стремятся зарекомендовать себя у мужчин, принижая собственные достоинства. Со многими джентльменами, доложу я вам, этот фокус проходит; но, на мой взгляд, так ведут себя лишь глупые гусыни, и подобное искусство чудовищно.

— Безусловно, — согласился мистер Дарси, к которому в основном данные слова и были обращены. — Нечто чудовищное я усматриваю вообще во всех искусствах, до которых снисходят дамы, чтобы пополнить свой арсенал очарования. Презренно все, что сродни коварству.

Такой ответ понравился мисс Бингли отнюдь не настолько, чтобы по-прежнему развивать эту тему.

Элизабет снова спустилась к хозяевам, но только для того, чтобы сообщить, что Джейн стало хуже и что оставить ее она не может. Бингли настоял на том, чтобы немедленно послали за мистером Джонсом, в то время как его сестры, убежденные в ущербности сельской медицины, уверяли брата в необходимости срочно выписать лучшего лекаря из Лондона. Однако этих уговоров Элизабет уже не слышала; но если бы ее и посвятили в суть разногласий, то вряд ли она стала бы возражать против предложения Бингли. Порешили на том, что, если к утру мисс Беннет не станет заметно лучше, за мистером Джонсом пошлют на заре. Мистер Бингли метался по гостиной и не находил себе места. Его сестры вслух заявили, что чувствуют себя совершенно разбитыми; однако свою скорбь они все же превозмогли вскоре после ужина, исполнив пару дуэтов. Мистер Бингли в свою очередь находил утешение в том, что ежечасно давал наставления мажордому оказывать всяческое внимание больной леди и ее сестре.

Элизабет почти всю ночь провела в комнате сестры и поутру была рада сообщить в ответ на расспросы экономки, которой обеспокоенный мистер Бингли поручил справиться о состоянии мисс Беннет, что той стало лучше, а еще чуть позже она передала то же сообщение двум элегантным горничным, которые прислуживали барышням. Однако, несмотря на очевидную поправку, Элизабет все же настояла на том, чтобы в Лонгбурн отправили записку, в которой она просила мать обязательно приехать и собственными глазами оценить состояние Джейн. Письмо это немедленно отправили; и не успели хозяева доесть завтрак, как в Незерфилде появилась сама миссис Беннет и двое ее младших дочерей.

Доведись нашей приятной леди застать свою Джейн хоть в сколь-нибудь опасном состоянии, ее сердце, безусловно, разбилось бы тут же; но поскольку кризис уже миновал и состояние дочери тревоги больше не внушало, миссис Беннет выразила уверенность в том, что скоро она совсем поправится, хотя полное выздоровление, разумеется, наступит не завтра и даже не на днях; а посему бедной девочке придется пожить в этом гостеприимном доме подольше. В соответствии с этим заявлением она и слышать не желала просьбу Элизабет отвезти их обеих домой. Аптекарь, прибывший в Незерфилд почти одновременно с тремя леди, также заверил всю компанию в том, что перемена места и дорога едва ли сослужат добрую службу ослабленному организму. Как только миссис Беннет присела рядом с Джейн, в дверях появилась мисс Бингли и пригласила гостей пройти в столовую. Там их встретил мистер Бингли, который высказал надежду на то, что состояние бедной барышни не слишком расстроило миледи.

— Ах, мистер Бингли, это ужасно! — всплеснула в ответ руками миссис Беннет. — Бедняжка так слаба, так больна, что и речи не может идти о том, чтобы трястись несколько миль в повозке по этим ужасным дорогам. Да и мистер Джонс уверяет, что ей необходим покой. Боюсь, мы будем вынуждены еще немного злоупотребить вашим гостеприимством.

— Трястись в повозке! Даже не думайте об этом! Уверен, что моя сестра будет категорически против таких перемещений.

— Поверьте, мадам, — с ледяной любезностью молвила мисс Бингли, — ваша дочь получит у нас самую теплую заботу, какая только возможна.

Миссис Беннет разразилась потоком благодарностей.

— Я уверена, — говорила она, — что, если бы не такие преданные друзья, с девочкой могло бы случиться непоправимое; ведь она так больна, так страдает, хотя воспринимает эту боль смиренно, точно ангел. Она всегда так. Поверьте, никогда в жизни я не видела людей столь кроткого нрава. Я постоянно говорю остальным дочерям, что они ей и в подметки не годятся. Здесь у нее такая милая спальня, мисс Бингли, а из окна столь восхитительный вид на садовую дорожку! В целой стране не найдется места прекрасней, чем Незерфилд. Надеюсь, вы не спешите расстаться с этой усадьбой, хоть срок вашей аренды весьма ограничен, — обратилась она на этот раз уже к ее брату.

— Что бы я ни делал, я всегда ужасно спешу, — отвечал тот, — и поэтому, если мы соберемся покинуть Незерфилд, то сделаем это буквально за пять минут. Однако в настоящее время я чувствую себя расположенным пожить здесь некоторое время.

— Именно так мне и показалось, — заметила Элизабет.

— О, так вы начинаете понимать мой характер! — воскликнул мистер Бингли, поворачиваясь к девушке.

— Да, мне кажется, я превосходно вас понимаю.

— Мне хотелось бы расценивать ваши слова как комплимент; однако не может не пугать тот факт, что кто-то видит тебя насквозь.

— Но это именно так. И вовсе не обязательно думать, что глубокий, сложный характер является более ценным, чем тот, которым обладаете вы.

— Лиззи! — негодующе воскликнула миссис Беннет, — Помни о том, где находишься. Дома, к несчастью, ты еще можешь позволить себе такие вольности, но здесь!..

— Вот уж не подозревал, — не обращая внимания на нее, продолжал мистер Бингли, — что вы разбираетесь в характерах. Должно быть, для вас я представляю в этом смысле определенный интерес.

— Конечно, но более всего мне интересны натуры сложные. По крайней мере в этом их преимущество.

— Провинция, — заметил Дарси, — в целом весьма скудна на объекты для подобного исследования. Пребывая в деревне, человек вынужден находиться в очень ограниченном кругу людей самого заурядного характера.

— Однако сами люди подвержены переменам настолько, что каждый день можно обнаружить в одном и том же человеке что-нибудь новое.

— Это точно, — радостно подхватила миссис Беннет, довольная выпавшей ей возможностью оправдать провинцию в глазах городских снобов. — Смею вас заверить, что этих перемен у нас ничуть не меньше, чем в городе.

На нее изумленно взглянули. Дарси, несколько мгновений не сводивший с миссис Беннет глаз, неожиданно молча отвернулся. Дама, уверовав в то, что наголову разбила неприятеля, продолжила упиваться собственным триумфом.

— Лично я вообще никак не возьму в толк, чем таким Лондон лучше нашей деревни, ну, конечно не считая магазинов и публичных мест. Сельская местность, как мне кажется, гораздо приятнее города, не правда ли, мистер Бингли?