Они с ужасающей серьезностью посовещались между собой, после чего по незаметному сигналу Керли построились и подошли к одному из боковых каналов. Керли пригласил нас следовать за ними кивком головы, который агент Клейтон тут же повторил для нас, как будто был отражением мальчика в зеркале, правда, довольно мутноватым. В течение нескольких минут мы послушно шли за детьми, шагавшими метрах в четырех-пяти от нас. По дороге они непрестанно скакали, прыгали, распевали детские песенки, словно быть проводниками им так надоело, что они должны были хоть как-то развлечься. Их высокие и нежные голоса эхом отзывались от стен туннеля, сливаясь в единый нестройный, но успокоительный гул, как по волшебству переносящий нас в мир, откуда нас изгнали марсиане, в мир, где мы строили свою жизнь, с его улицами, заполненными вечно спешащими экипажами, и парками, заполненными радостными детьми. Мир, который принадлежал нам. Мир, который приглянулся кому-то во Вселенной, о чем мы и не подозревали, и этот кто-то прилетел из космоса, чтобы отнять его у нас. Я попытался подбодрить себя тем, что этого еще не произошло, что многие из нас скрываются в подземельях, готовые к сопротивлению и, возможно, ожидая появления человека, который научит их сражаться. Тут я покосился на Шеклтона, шагавшего рядом с угрюмым лицом.

— Разве не замечательно, капитан? — решил я и его приободрить. — Люди скрываются под землей, как вы тогда… то есть я хочу сказать, как вы поступите в будущем.

Шеклтон равнодушно кивнул, ничего не ответив, и я не стал настаивать. Мы молча прошли еще несколько минут, после чего дети вдруг велели нам остановиться возле выходного отверстия узкой трубы, торчащего из стены туннеля. К нашему неудовольствию, они полезли в трубу, и нам не оставалось ничего другого, как следовать за ними согнувшись, чтобы не удариться головой. Похоже, этим туннелем уже не пользовались, он принадлежал к прежней канализационной системе и своими поворотами под прямым углом напоминал лабиринт. В итоге, когда мы уже начали думать, что этот проход бесконечен, мы вышли к огромному складу, заполненному строительными материалами. В глубине, за какими-то тюками, нас ожидала крутая лестница, ведущая куда-то вниз, в кромешную темень. Дети начали бесстрашно спускаться по ней, весело смеясь и подшучивая друг над другом.

— Куда, черт подери, они нас ведут? — воскликнул я, изнемогая от долгой ходьбы и чувствуя, как моя одежда с каждым мигом становится все более грязной и вонючей.

Но никто не мог ответить мне на этот вопрос. А вскоре мы подошли к просторному помещению со сводчатым потолком, где нас подстерегал, словно дракон из сказки, жуткий сырой холод. Комната была освещена несколькими лампами, подвешенными к стенам и колоннам, но темноту они почти не рассеивали, и потому было трудно понять ее истинные размеры.

— Пришли, — объявил Керли.

Мы изумленно рассматривали в темноте подобие крипты, которая, по-видимому, была пуста.

— Но… где же ваши родители? — спросил я у Керли.

— Здесь, — отвечал мальчик, обводя рукой помещение.

— Но здесь никого нет, Керли, кроме нас… — ласково возразила Эмма, следуя взглядом за его рукой.

— Они здесь, — упрямо настаивал Керли. — Уже давно здесь… Сбитые с толку словами мальчика, мы снова исследовали зал, старательно заглядывая в самые темные углы. Я уже хотел попросить его объяснить нам все по порядку, как вдруг Уэллс с Клейтоном, словно движимые общим предчувствием, сняли с ближайшей колонны светильники и осторожными шагами направились к задней стене. Заинтригованные, все мы пошли за ними, составив нечто похожее на траурный кортеж, в то время как дети остались стоять посередине комнаты. Приблизившись к стене, писатель и агент подняли светильники и стали внимательно обследовать каждый свою сторону. Благодаря направленному на стену свету мы смогли увидеть, что она разделена на квадраты, словно шашечная доска, и каждый из них украшен странными знаками, отдаленно напоминающими восточные. Уэллс провел светильником вдоль стены, дабы убедиться, что вся она покрыта квадратами, внутри которых выбиты непонятные знаки, испускающие красноватые отблески. Клейтон сделал то же самое на своей стороне.

— Боже мой… — сдавленным голосом пробормотал писатель.

— Святый Боже… — эхом вторил ему Клейтон.

— В чем дело? — спросил я, ничего не понимая.

Уэллс обратил к нам свое лицо, а затем опасливо покосился на детей, столпившихся в центре помещения.

— Они привели нас к своим родителям… Вот только родители для них — это их предки, — тихо проговорил писатель.

— Какого дьявола вы хотите сказать, мистер Уэллс? — воскликнул я.

— Смотрите, мистер Уинслоу. — Клейтон сделал знак, чтобы я подошел. — Как вы думаете, что это за квадраты такие?

— Не знаю, — поспешил ответить я, не желая играть в загадки.

— Ах, не знаете… — разочарованно протянул он и повернулся к писателю. — Зато вы, мистер Уэллс, знаете, не правда ли? Да-да, вам знакомы эти знаки, верно?

Писатель мрачно кивнул. Да, они были ему знакомы. Точно такие же он видел на обшивке корабля, спрятанного в Палате чудес.

— Это марсианские знаки, — сказал он. — А квадраты на стене — это могилы, мистер Уинслоу.

Могилы? Слова Уэллса поразили меня, так же как и остальных. Со смешанным чувством волнения и замешательства мы стали медленно поворачиваться вокруг своей оси, чтобы охватить взглядом все стены этого помещения, которые теперь представали перед нами прекрасной и необычной мозаикой мемориальных досок, закрывавших сотни высеченных в камне ниш.

— Выходит, мы попали на марсианское кладбище? — сказал Мюррей.

— Похоже, что так, сэр, — грустно отозвался Гарольд.

Я почти не слышал их. Мой разум пытался переварить эту странную идею, но все еще не был готов признать тот факт, что марсиане прилетели на Землю не только что, как я полагал, а жили среди нас с незапамятных времен. Но если мы находились сейчас в своего рода марсианских катакомбах, это означало, что дети, эта горстка детей были… О Боже… Они сгрудились в центре крипты, в нескольких метрах от нас, и с легким любопытством наблюдали за нашими действиями. Они привели нас туда, куда мы просили, и теперь, похоже, с некоторым равнодушием дожидались очередного нашего каприза, втайне надеясь, что мы позволим им вернуться к своим играм. И до сих пор я воспринимал их как детей с еще гладкой и чистой кожей и младенчески нежными телами. Таких же, как наши дети: хрупких, невинных, человечных. Не тут-то было. Они только с виду были похожи на наших детей. И хотя мне было трудно это переварить, наверное, потому, что до сих пор ни один марсианин не менял свой облик у меня на глазах, все же я заметил, что остальные мои товарищи, в отличие от меня, не ведали колебаний: они смотрели на детей с суровыми лицами, изо всех сил стараясь скрыть страх.

— Не хватает одного ребенка… — услышал я рядом голос Эммы.

— Верно… — подтвердила Джейн.

— Все ясно, — не терпящим возражений тоном заявил Клейтон. — Не будем впадать в панику. Воспользуемся ситуацией. Да, именно так и поступим. И долой испуганные выражения на лицах, не то очаровательные марсианские детишки что-то заподозрят. Не хочу видеть на ваших лицах Ничего, кроме спокойной улыбки.

Последнюю фразу он произнес хриплым шепотом, прозвучавшим как угроза. Затем прочистил горло, словно оперный тенор перед выходом на сцену, и беззаботной походкой направился к детям. К марсианским детям, следовало бы добавить.

— Послушай…. э-э… Керли, — позвал он, присев на корточки. — Вы что же, здесь живете?

Керли повернул к нему кудрявую головку.

— Нет, конечно. Что вы! — возмутился он. — Мы живем наверху. Но сегодня мы не могли играть на поверхности, потому что Он сказал нам, что это опасно, вот мы и спустились сюда.

— Понятно, понятно, чтобы спокойно играть и не бояться, что может произойти что-то плохое, — успокаивающе произнес Клейтон и хитро улыбнулся нам, прежде чем продолжить разговор. — А кто такой Он, Керли? Тот, кто вам это сказал?