Дивер. Колдун знал, что Дивер друг Итана. Но, что более важно, колдуном был не Дерн. Кто бы он ни был, Итана от него уже тошнило.

Оставшиеся листья коровяка лежали в мешочке на поясе и сейчас он напряг мозг, чтобы использовать ответное заклинание. Он мог бы разделить листья на два заклинания или же использовать их все, чтобы создать одно могущественное.

— Когда они уйдут, — сказала Анна, глядя на него сверху вниз, — что произойдет через минуту или две, ты поднимешься и пойдешь на север по этому переулку.

— Почему же не прикончить меня прямо здесь?

Ее улыбка была такой невинной, такой обычной, что Итан вздрогнул.

— Другие планы, — сказал она певучим голосом.

Он подумал о том, чтобы спросить, что будет, если он откажется. Просто для того, чтобы она продолжала говорить и, возможно, отвлечь колдуна, чтобы атака Итана имела шанс на успех. Но он знал, что произойдет, если он спросит, поэтому он с ужасом отказался от этой идеи. Он думал, что годы принудительного труда и жестоких телесных наказаний приучили его к боли. По-видимому, это не так. По крайней мере, не такой вид боли этот колдун мог причинить.

Анна опять улыбнулась.

— Умно, Кэйлли. Я думала, ты будешь биться со мной, но ты учишься.

Больно или нет, но это уже слишком.

— Амбуре экс вербаско эвокатум. — Ожог, наколдованный на коровяке.

От вибрации силы Анна вздрогнула, а потом исчезла. Итану показалось, что он услышал плач. Не тратя впустую драгоценные моменты, он достал нож и порезал себя.

— Дескути экс круоре эвокатум! — Разрушение, наколдованное на крови.

Еще одна пульсация, еще один крик — в этот раз он был уверен. Но Итан все же не остановился. Он вскочил на ноги, порезав себя.

— Игнис экс круоре эвокатус! — Огонь, наколдованный на крови!

Он мощности заклинания, казалось, что улица ожила. Еще один порез, еще больше крови, которую он размазал по лицу, словно какой-то воин из царства мертвых.

— Тегимен экс круоре эвокатум! — Оберег, наколдованный на крови!

Для него было удивительно, что так мало людей могли почувствовать это заклинание, что они и не подозревают о той силе, которая проходит по переулкам города. Он никогда не набрасывал так много заклинаний в столь быстрой последовательности.

Последнее заклятие, оберег, продолжало покалывать по коже — щит, который покрывал все его тело.

Он вышел из узкого переулка и зашагал вокруг северного края Корабельной улицы, намереваясь позвать Дивера. И будь прокляты Сефира с Дерном. Но их нигде не было. Он побежал туда, где они стояли и осматривал улицу, чтобы найти хотя бы след. Ничего.

— Проклятье!

А потом он оказался на земле. Все тело застыло, по венам будто текло жидкое железо, в глаза вонзались лезвия, а по сердцу скребли когти. Он не мог ни закричать, ни вздохнуть. Он даже не мог свернуться в клубок и умереть. Эта пытка уложила его на булыжники, заглушая все остальное.

Кроме ее голоса — голоса Анны — который каким-то образом доходил до него сквозь страдания:

— Ты глупец, прежде, чем ты умрешь, ты пройдешь сквозь такие муки, какие и представить себе не можешь.

Он умудрился не уронить нож, даже несмотря на то, что муки тела и души продолжались, Итан попытался пошевелить рукой, попытался порезать руку еще раз.

Колдуну это не понравилось. Итан и представить не мог, что что-то может причинить ему еще большую боль, чем та, которой человек уже подверг его. Как же он ошибался. Он услышал хруст. Несколько. Кости. В его руке. Клинок выпал. Боль накрыла его, словно включили рубильник. Он перекатился на бок, и его вырвало на мощеную дорожку.

— Никаких больше заклинаний! — резко сказала Анна.

Он скорее умрет, чем согласится с этим. Сквозь все эти муки он почувствовал, что заклинатель подходил ближе. Он все еще находился на юге, но уже ближе, может, ближе, чем меж двух проулков. Полезная информация.

Отчаяние может заставить человека делать такие вещи, о которых он раньше и не подозревал. Он не сможет нанести сокрушающее заклинание или вызвать еще один огонь, но, возможно, что-то менее яростное, но более неожиданное.

— Скабиес экс вомиту мео эвоката, — Чесотка, наколдованная на моей усталости.

Отвратительное месиво исчезло у его лица, камни улицы гудели по всей длине его тела. На этот раз он не слышал крика, но изображение маленькой девочки опять исчезло. Итан полагал, это значило, что его заклинание сработало. Он предпочел бы причинить этому человеку боль; он отчаянно хотел его убить. Но мысль о том, что столько могущественный колдун бьется в конвульсиях от того, что ощущает будто его кожу царапают тысячи блох, приносила Итану некоторое удовлетворение. И, если он сможет найти на улице человека, который безумно чешется, он наконец-то узнал бы, кто колдун.

Он подобрал свой клинок и вложил его в ножны. Он с трудом поднялся на ноги, прижимая поврежденную руку к животу, стиснув зубы от второй волны тошноты. Он упал рядом со стеной ближайшего здания, голова кружилась, каждый сустав в теле, каждый мускул болел нестерпимо. Он чувствовал себя так же, как после того, когда люди Сефиры избили его в его собственной комнате, только хуже. Много хуже. Он с усилием оттолкнулся от стены и пошел по переулку, направляясь на север, подальше от заклинателя. Способности мужчины простирались далеко и глубоко — сила, которой он обладал, затмевала любого колдуна, которого когда-либо знал Итан, — но он все же должен был следовать законам колдовства. Чем больше расстояние между ними, тем менее эффективным становится заклинание. Тоже самое можно отнести и к заклятиям Итана, конечно, но на данный момент Итан был готов заключит и такую сделку.

Каждый шаг отдавался болью в костях, особенно больно было в руке. Все же он заставил себя двигаться дальше. Чуть раньше этим днем у него было все, но он поклялся, что убьет заклинателя. Сейчас он думал лишь о том, чтобы унести ноги как можно дальше и отсрочить эту битву еще на день.

Он заковылял к следующему углу, остановившись лишь за тем, чтобы сориентироваться. Он дошел до Северной улицы. Он мог бы свернуть на юг, к резиденциям Северной Оконечности, но это значит, приблизиться к колдуну. Он, однако, выбрал северное направление, к улице Линн, еще одна улица, ведущая к набережной и складам. За ними лежала гавань. Он позволил заклинателю зажать себя в этом углу. Он был ранен, обессилен, повержен. И в любой момент он снова ожидал нападения.

Он решил повернуть на юг, надеясь, что колдун этого не ждет. Он поспешил к следующему углу — Фрахтовая улица — и повернул к западу.

Здесь на улицах были люди, но они не замечали его. По-видимому, все же действовало его маскирующее заклятие. Плохо. Ему нужна была помощь. Он снова поднял нож, намереваясь порезать себя, чтобы убрать заклинание маскировки.

Но прежде, чем выступила кровь, он почувствовал пульсацию силу, бросившуюся к нему, ускоряющуюся под камнями, разыскивающую его. Мгновение спустя она нашла его, опять обвиваясь вокруг него. Еще одно заклинание поиска. Колдун все еще был с южной стороны, но Итан мог чувствовать, что тот приближается.

Второй всплеск силы четко следовал по пятам за первым и прежде, чем заклинание ударило, Итан знал, что оно будет другим. Он попытался убежать, но от этого колдовства он сбежать не мог. Как и корабль не смог бы уплыть от приближающегося рассвета.

Заклинание ударило его по ногам, словно колючки рвали мышцы. Он споткнулся, упал вперед, тяжело подминая поврежденную руку, разбив губу о булыжники.

Боль в руке сводила с ума. Он тонул в ней; он почувствовал, как ускользает сознание, но часть его была рада провалиться во тьму.

Не самая сильная его часть. С усилием открыв глаза, Итан заставил себя подняться со своего бока, встав на карачки. Шатаясь, он поднялся на ноги и сделал еще три шага прежде, чем смог остановиться.

Анна стояла перед ним, в глазах была жажда убийства.

Итан и дядя Реджи посмотрели на нее, глаза привидения сверкали пушечным огнем. Мимо, не замечая их, проходили люди и проносились повозки. Итан открыл рот, чтобы позвать на помощь.