А потом появился Жан, вернувшийся из Европы после года стажировки в какой-то престижной клинике. Жан, лучший друг Марка.

Дениз узнала, что Жан окончил этот самый медицинский университет, в котором она сейчас грызла гранит науки, несколькими годами раньше. Он был лучшим на курсе и редкостным умницей, от которого таяли строгие преподаватели: талантливый, немного рисковый, напористый. Искушенный, очаровательный и дьявольски красивый. Кого винить, что она сошла от Жана с ума? Их роман закрутился подобно бешеному торнадо, и после нескольких встреч ничего нельзя было вернуть назад.

Марк сразу все понял и даже умудрился сделать вид, что так и должно было случиться. И отошел в тень. Он никогда и ни в чем не упрекал Дениз, ни разу не дал прорваться своей ревности и боли. Он стал идеальным другом.

Другом Дениз и… Жана. Марк помогал ей во всем, исполняя роль едва ли не доверенного лица и «жилетки», в которую можно было поплакаться в любое время. Марк был почетным гостем на их свадьбе. И даже Жан признал его право находиться рядом с Дениз. Он был абсолютно уверен в своем друге. И не ошибся в нем.

Марк остановился у кромки воды, не замечая, что волны намочили ноги. Лучше бы он тогда сорвался. Наорал на нее, послал к черту, закатил дикую сцену ревности, а потом бы умыкнул ее и… Может быть, тогда благодаря подобной вполне естественной реакции в противовес его совершенно неестественному спокойствию, с которым он воспринимал все происходящее, она смогла бы все понять… Понять и вернуться к нему…

— Марк… — Дениз остановилась за его спиной. Свет фонарей не достигал этого кусочка пляжа, но она чувствовала, что он очень напряжен. — Марк… Я в чем-то виновата перед тобой?

Она услышала резкий выдох, почти что тихий стон, и прикрыла глаза.

— Нет! — хрипло выговорил он.

Да, сказала сама себе Дениз, только сейчас внезапно и окончательно прозрев. Она вдруг вспомнила все, что так упорно «не замечала».

Внезапный отъезд Марка и его странно блестевшие глаза. То, как он решительно взял ее за руки и отодвинул от себя, когда провожавшая его Дениз потянулась попрощаться в аэропорту.

Марк даже не сказал точно, куда едет, словно боялся, что она его будет искать, только отрывисто пообещал писать. Юго-Восточная Азия — весьма расплывчатый адрес, но тогда она не стала уточнять, потому что Марк выглядел немного странно. А потом было то письмо на Рождество, и молчание на три года, за время которого все успело перемениться…

Через некоторое время после отъезда Марка отношения Дениз с Жаном дали трещину. Сначала почти невидимую, потом различимую глазом, потом эта трещина увеличивалась с пугающей быстротой, пока не наступило время, когда Дениз показалось, что еще немного, и они, возненавидят друг друга лютой ненавистью. Вся любовь Жана стала казаться ей выдуманной. Она запрещала себе думать об этом, но все чаще ей казалось, что на поверку чувство Жана оказалось вовсе не любовью, а соперничеством с Марком. И, когда Марк исчез, вместе с ним исчез этот стимул соперничества. Не стало Марка — и все погасло.

— Марк, тебе казалось, что ты увлечен мною, — тихо сказала Дениз после целой вечности молчания. — Поэтому ты и уехал…

— Мне не казалось! — резко бросил он, не оборачиваясь. — И мои чувства не имели ничего общего с каким-то пресловутым «увлечением»!

Я решил уехать, потому что это показалось мне наилучшим выходом. Я искренне верил, что переболею и все пройдет. А что я должен был делать? Схватить тебя в охапку и умчать в дикие прерии?

— В пампасы было бы надежнее… — невесело пошутила Дениз.

— Вот именно… — Марк как-то сник и уже тише добавил:

— Знаешь, Денни, несмотря на все, что я чувствовал, я всегда знал, что ты не можешь принадлежать мне. Просто не можешь, и все. Как будто твоя дружба была единственным пределом, вершиной, которой я мог достичь. А дальше все, провал или глухая стена, но никакого прогресса. Ты все время как-то ускользала, даже в те дни, когда еще не было Жана…

Нужно что-то срочно делать, что-то говорить! — подумала Дениз. Но в голову ничего не приходило, и тогда она выпалила.

— А где твоя подруга?

— Мы расстались, — просто сказал Марк.

— Прости, я не знала… — Дениз осторожно коснулась его плеча, и Марк медленно повернулся.

— Это было очень давно…

— Марк, давай… Давай не будем больше разговаривать. Пожалуйста…

— Хорошо. Давай просто молча гулять. Как мы это часто делали раньше.

— Расскажи мне о себе, как ты жила все это время?

Дениз казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Марк нарушил это вязкое молчание, полное смуты, неловкого чувства вины и печали. Дениз тихонько выдохнула. Кажется, Марк успокоился.

— Мы с Жаном были женаты год. Наша совместная жизнь с самого начала была отнюдь не идеальной. То меня, то его не было дома целыми суткам. Я доучивалась, у меня впереди была бесконечная интернатура, поиски себя, попытки как-то отличиться, выделится из мне подобных… — Она усмехнулась. — Я оказалась весьма честолюбивой, мне нужна была карьера. А Жан хотел, чтобы я была идеальной женой: сидела дома и ждала мужа с работы. Мы спорили обо всем: о моем месте в его жизни, о моей работе, даже о методах лечения. Нет ничего хуже, чем дома говорить о работе. Но, так как мы оба врачи, избежать этого было очень трудно. А Жану было трудно удержаться от того, чтобы не учить меня и не указывать постоянно на мои оплошности. Меня это здорово злило. Мы иногда ругались. Сначала редко, потом все чаще, и раздражение и недовольство все накапливались… Наверное, поэтому чувства стали постепенно угасать. Сначала почти незаметно, потом пропасть становилась все шире и глубже… Пока мы не пришли к логическому завершению наших отношений и решили цивилизованно расстаться. Глупое слово — «цивилизованно», ничего общего с вкладываемым в него обычно смыслом. Но в конце концов все получилось наилучшим образом. Его пригласили в престижную частную клинику. И Жан просто исчез с моего горизонта, тихо и почти незаметно… — Дениз замолчала.

— А ты?

— Мне предложили место в окружной больнице, в хирургическом отделении.

— Работа нравится?

— Очень, иначе и быть не могло. Мне нравится наша больница, у нас прекрасный коллектив, состоящий из настоящих профессионалов, у которых есть чему научиться… Знаешь, Марк, пока мы были с Жаном, я как бы находилась в его тени. По иронии судьбы крушение семейной идиллии стало для меня профессиональным звездным часом. Смешно, правда? Лори говорит, что Жан меня подавлял. А я думаю, что я просто перестала думать о себе, как о составной части семьи. Я сутками стала торчать на работе, мне стало все равно, что сегодня будет на ужин. Меня перестали беспокоить проблемы и заботы другого человека. Все стало просто и легко, я отвечала лишь за себя. Накопленный опыт, новоявленная свобода сделали свое дело.

— А мне кажется, что Лори права, — медленно сказал Марк, глядя себе под ноги. — И дураку было ясно, что из тебя получится блестящий врач. А Жан тебя действительно подавлял.

— Давай больше не будем. Теперь твоя очередь будить призраков прошлого.

— У меня все было просто. Сначала Китай, потом Гонконг. В Гонконге я познакомился с Ниемой. А через полгода мы расстались. Если точнее, то она меня бросила. Ну а я проявил слабость и пустился во все тяжкие…

— Что ты сделал, Марк? — переспросила Дениз, поскольку просто не могла себе представить, как это Марк «пустился во все тяжкие».

— Проще говоря, я запил. Все вокруг стало пустым и ненужным, как шелуха, которая вот-вот должна отвалиться, обнажив хоть что-то, что могло иметь для меня смысл в возникшей вокруг пустоте. Но эта шелуха не спадала, жизнь шла мимо, а я был только сторонним наблюдателем…

Дениз не могла даже представить его пьяным.

Это было совершенно невозможным, как… как летающие коровы! А Марк говорил так спокойно, словно повествовал о чьей-то, чужой жизни. Он не хотел ни жалости, ни сочувствия, он просто рассказывал о событиях, которые с ним произошли.