Китти искоса бросила взгляд на молодого волшебника. Его щека, на которую пришлась пощёчина, была пунцовой. Он ничего не сказал в ответ.

– Некогда нам тут в игры играть! – прогнусавил коротышка с большими влажными глазами. – Нужно вооружиться той силой, которую вы обещали!

Он посмотрел на стол, провёл пальцами по столешнице – жест вышел одновременно алчным и боязливым. Китти этот человечишка казался слабым и трусливым, да ещё и злобным от сознания собственной трусости. И судя по всему, остальные заговорщики ничем от него не отличались – за исключением Мейкписа, который исходил самодовольством, восседая на своём золотом троне. Драматург уронил на персидский ковёр столбик пепла с сигары.

– Это не игры, дорогой мой Уизерс, – с улыбкой ответил он. – Я абсолютно серьёзен, могу вас заверить. Шпионы Деверокса давно уже докладывали, что из всех волшебников наш Джон наиболее популярен среди простолюдинов. Он может стать свежим, привлекательным лицом нашего нового Совета – уж разумеется, куда более привлекательным, чем любой из вас.

Заговорщикам это не понравилось – Мейкпис только ухмыльнулся.

– Кроме того, у него в избытке и дарования, и тщеславия. У меня такое ощущение, что он давно уже мечтал о возможности выгнать Деверокса взашей и начать все заново… Не правда ли, Джон?

Китти снова взглянула на Мэндрейка. И снова на его бледном лице ничего не отразилось.

– Что ж, дадим Джону немного времени, чтобы поразмыслить, – сказал Квентин Мейкпис. – Ему всё станет ясно. А вы, мистер Уизерс, вскоре обретёте всю ту власть, с которой вы в силах совладать. Если только наш добрый Хопкинс не заставит себя ждать, мы сможем продолжать.

Он хихикнул себе под нос – и, услышав этот смех и имя Хопкинса, Китти его узнала.

Как будто толстое покрывало спало с её глаз. Она вернулась на три года назад и снова ощутила себя участницей Сопротивления. По совету неприметного клерка, Клема Хопкинса, она отправилась на встречу в заброшенный театр. А там… кинжал, приставленный к шее, разговор вполголоса с незримым собеседником, чьи советы привели их в аббатство, к ужасному стражу гробницы…

– Вы! – воскликнула она. – Это вы!!!

Все уставились на неё. Она застыла, глядя на человека на золотом троне.

– Это вы – тот самый благодетель… – прошептала она. – Тот, который нас предал!

Мистер Мейкпис подмигнул ей.

– А! Вы меня наконец-то узнали! А я все гадал, вспомните вы или нет… Я-то, разумеется, признал вас сразу, как только увидел. Вот почему мне показалось забавным пригласить вас на моё сегодняшнее маленькое представление.

Джон Мэндрейк, стоявший рядом с Китти, наконец-то ожил.

– Как? Вы уже встречались?!

– Джон, Джон, не делайте такое лицо! Это всё было ради великой цели. Через своего коллегу, мистера Хопкинса, – вы с ним вскоре встретитесь, он сейчас занимается нашими узниками, – я давно наблюдал за деятельностью Сопротивления. Мне было забавно смотреть, как они стараются, и видеть гнев на лицах глупцов из Совета, которые никак не могли их выследить. Разумеется, Джон, о присутствующих речи не идёт!

Он снова хихикнул.

– Вы знали о чудовище в гробнице Глэдстоуна, – бесцветным голосом произнесла Китти, – и тем не менее вы с Хопкинсом отправили нас туда, чтобы добыть посох. Мои друзья погибли по вашей милости!

Она сделала небольшой шажок в его сторону.

– Ой-ой! – Квентин Мейкпис закатил глаза. – Вы были простолюдинами и изменниками. А я – волшебник. С чего вы взяли, что мне не всё равно? И не приближайтесь ко мне, юная леди. В следующий раз я не стану тратить на вас заклинания. Я просто перережу вам глотку. – Он улыбнулся. – Хотя, по правде говоря, я был на вашей стороне. Я надеялся, что вы уничтожите демона. И тогда бы я отобрал у вас посох и использовал его в своих целях. В результате, – он стряхнул пепел с сигары, поменял местами скрещённые ноги и оглядел свою аудиторию, – в результате исход получился неоднозначный: вы сбежали с посохом, а африт Гонорий вырвался на свободу. О-о, какое впечатление он произвёл! Скелет Глэдстоуна, скачущий по крышам с заточенным в него демоном! Потрясающее зрелище. Однако это заставило нас с Хопкинсом задуматься…

– Скажите, Квентин, – снова спросил Мэндрейк – на этот раз он говорил тихо, – ведь предполагалось, что этот мистер Хопкинс замешан и в истории с големом. Это правда?

Мейкпис улыбнулся и выдержал паузу перед тем, как ответить. «Он же всё время играет! – подумала Китти. – Играет, как на сцене. Он неисправимый позёр, для него все это не более чем одна из его пьес».

– Ну разумеется! – воскликнул Мейкпис. – Под моим руководством! Я приложил руку ко многим таинственным событиям. Я ведь творец, Джон, моё воображение неистощимо! Империя уже много лет сползала все глубже к гибели и упадку; Деверокс и прочие привели её своим дурным управлением к краю пропасти. Вы знаете, что в Бостоне, Калькутте и Багдаде некоторые мои пьесы пришлось снять со сцены из-за царящей там нищеты, бунтов и насилия? А эта бесконечная война!.. Нет, страна решительно нуждалась в переменах. Так вот, я в течение многих лет наблюдал за происходящим со стороны, лишь изредка пытаясь что-нибудь предпринять. Для начала я посоветовал своему доброму другу Лавлейсу попробовать устроить переворот. Помните тот огромный пентакль, Джон? Это была моя идея!

Он хихикнул.

– Потом наступила очередь бедняги Дюваля. Он жаждал власти, но ему недоставало творческой жилки. Он только и мог, что слушаться советов. Я через Хопкинса надоумил его использовать голема, чтобы сеять смятение. А пока правительство отвлеклось, я, – тут он снова лучезарно улыбнулся Китти, – едва не завладел посохом. Кстати, сегодня вечером я всё-таки заполучу его.

Для Китти большая часть этих разглагольствований осталась загадкой. Она смотрела в упор на ненавистного коротышку на золотом троне, и её буквально трясло от ярости. Перед ней, словно издалека, всплывали лица погибших товарищей. Мейкпис осквернял их память каждым своим словом. Она не могла произнести ни звука.

Джон Мэндрейк же, напротив, сделался на удивление разговорчивым.

– Это все чрезвычайно любопытно, Квентин, – сказал он. – И посох вам наверняка пригодится. Но как вы собираетесь управлять государством? Вы же опустошили все департаменты и министерства. Это может вызвать некоторые затруднения, даже с такими титанами, каких вы набрали в команду, – и он с улыбкой оглядел насупившихся заговорщиков.

Мейкпис беспечно махнул рукой.

– Часть узников мы со временем освободим – после того, как они принесут нам присягу.

– А прочих?

– Прочих казним.

Мэндрейк пожал плечами.

– Мне кажется, у вас весьма зыбкие шансы на успех, даже при наличии посоха.

– Отнюдь нет! – Мейкписа, похоже, всё-таки задело за живое. Он встал со своего трона, отшвырнул окурок. – Сейчас наше могущество возрастёт многократно благодаря тому, что мы, впервые за последние две тысячи лет существования магии, пустим в ход нечто принципиально новое! На самом деле – вот он, тот самый, кто вам это продемонстрирует. Леди и джентльмены, разрешите вам представить: мистер Клем Хопкинс!

В комнату робко и застенчиво вступил ещё один человек. Четыре года прошло с тех пор, как Китти видела его в последний раз, за столиком кафе славным летним утром. Тогда она была всего лишь девчонкой. Она пила молочный коктейль и ела глазированную булочку, а он расспрашивал её о похищенном посохе. А потом, так и не выпытав нужной ему информации, мистер Хопкинс ещё раз тихо предал её: отправил домой, где поджидал Мэндрейк.

Так это было. И с течением лет, по мере того как черты учёного стирались из её памяти, его тень в её душе все росла, расползалась, точно зараза. Временами он даже проникал в её сны.

И вот теперь он сам, собственной персоной мягко шагал по коврам зала Статуй, и на губах у него играла улыбочка. При его появлении заговорщики, похоже, изрядно воодушевились и как бы заёрзали в предвкушении. Мистер Хопкйнс остановился у стола, напротив Китти. Он посмотрел сперва на Мэндрейка, потом на девушку. Его тусклые серые глаза скользнули по ней, но лицо осталось бесстрастным.