– А зачем тебе тогда вообще пентакль?

– Ага! Хороший вопрос. По словам нашего друга Аффы, шаманы далёких земель, беседующие с джиннами на границах наших царств, по собственной воле оставляют свои тела. Для этого им требуется только произнести определённые слова, кругов они не используют. Но шаманы и не пытаются преодолеть границу между нашими мирами – те самые стены стихий, о которых ты мне так много рассказывал. А я хочу именно этого. Я думаю, что, точно так же, как сила круга притягивает тебя прямо ко мне, когда я тебя призываю, эта же самая сила может направить меня в противоположном направлении, сквозь стены, если только слова будут иными. Это механизм фокусировки. Понимаешь?

Я почесал подбородок.

– Э-э… Извини, так что там говорил Аффа?

Хозяин возвёл глаза к небу.

– Это не важно. Важно вот что. Я думаю, что без труда смогу направить обычный вызов в обратном направлении, но, если врата действительно откроются, мне на той стороне нужно что-то, что благополучно провело бы меня сквозь них. Что-то, что задало бы направление.

– Это проблема, – сказал я. – Ведь в Ином Месте нет направлений. Ни гор, ни лесов. Я это тебе говорил бессчётное количество раз.

– Знаю. Для этого-то ты мне и нужен.

Мальчик присел на корточки, роясь в куче обычных магических причиндалов, которые водились у любого египетского волшебника: скарабеев, мумифицированных грызунов, пирамидок новейшего образца и прочего барахла. Он вытащил маленький анк[84] и ткнул им в мою сторону.

– Как ты думаешь, это железо?

Почувствовав порыв обжигающего сущность холода, я обиженно отшатнулся.

– Ага. Не размахивай этой штукой.

– Хорошо. Значит, оставлю его на своём теле для защиты. Просто на случай, если вдруг явятся какие-нибудь посторонние бесы, пока меня не будет. Так вот, возвращаясь к тебе, Рехит, я благодарю тебя за всё, что ты для меня сделал; я у тебя в долгу. Ещё немного – и я тебя отпущу. Все твои обязательства передо мной будут считаться исполненными.

Я поклонился, как принято.

– Благодарю, хозяин.

Он махнул рукой.

– Забудь ты это слово! Так вот, когда будешь в Ином Месте – слушай, пока не услышишь своё имя – в смысле, настоящее имя[85]. Прочитав заклятие, я трижды назову твоё имя. Ответь мне, если захочешь: думаю, этого будет достаточно, чтобы задать мне нужное направление. И я пройду к тебе сквозь врата.

Я в свойственной мне манере изобразил на лице сомнение.

– Ты уверен?

– Уверен. – Мальчик улыбнулся мне. – Рехит, если я тебе надоел за всё это время, выход очень прост. Не отвечай на мой зов, и все.

– А это от меня зависит?

– Ну конечно. Иное Место – это ведь твоя вотчина. Если ты сочтёшь уместным призвать туда меня, это будет для меня большая честь.

Лицо у него раскраснелось от возбуждения, зрачки расширились, как у кошки, – в мыслях он уже вкушал чудеса иного мира. Он подошёл к чаше, стоявшей у окна. Я наблюдал за его движениями. В чаше была вода. Он омыл лицо и шею.

– Эти твои теории, конечно, очень занятны, – осторожно заметил я, – но известно ли тебе, что произойдёт с твоим телом, если ты перейдёшь в наш мир? Ведь твоя плоть – не то что наша сущность.

Он утёрся полотенцем, выглянул в окно, на крыши, где незримым покровом висела полдневная городская суета.

– Иногда мне кажется, – произнёс он, – что моя плоть и земле тоже не принадлежит. Я всю свою жизнь провёл взаперти, в библиотеках, почти не соприкасаясь с миром. Когда я вернусь, Рехит, я отправлюсь странствовать, как ты… – Он обернулся и потянулся, раскинув тонкие смуглые руки. – Конечно, ты прав: я не знаю, что произойдёт. Быть может, это мне дорого обойдётся. Но, думаю, оно того стоит: увидеть то, чего не видел никто из людей!

Он подошёл к окну, закрыл ставни. Мы оба остались в тусклом, бледном полумраке. Потом он запер дверь в комнату.

– Когда мы снова встретимся, возможно, ты окажешься целиком в моей власти, – сказал я.

– Вполне вероятно.

– И тем не менее ты доверяешь мне?

Птолемей рассмеялся.

– А что, по-твоему, до сих пор я тебе не доверял? Когда я в последний раз сковывал тебя пентаклем? Взгляни на себя – ты свободен, как и я сам. Ты вполне можешь в мгновение ока придушить меня и убраться восвояси.

– А-а… Ну да.

Об этом я как-то не задумывался. Мальчик хлопнул в ладоши.

– Что ж, пора! Пенренутета и Аффу я уже отпустил. Никаких долгов за мной не осталось.

Так что теперь твоя очередь. Если будешь так любезен войти в пентакль, я тебя освобожу.

– А как же твоя безопасность?

Я оглядел тёмную комнату. Полосы света из щелей в ставнях лежали на стенах и полу, точно следы когтей.

– Ведь когда нас не будет, ты останешься беззащитным, если твои враги до тебя доберутся.

– Последним заданием Пенренутета было принять мой облик и уехать на юг по старой дороге. Так, чтобы его заметили. Шпионы отправятся вслед за его караваном. Так что, как видишь, я все предусмотрел, дорогой мой Рехит.

Он махнул мне рукой. Я вступил в круг.

– Знаешь, – начал я, – тебе совершенно не обязательно рисковать собой ради этого эксперимента.

Я смотрел на его узкие плечи, тощую шею, костлявые ноги, торчащие из-под туники.

– Это не эксперимент, – сказал Птолемей. – Это жест. Это искупление.

– Искупление? Чего? Трёх тысяч лет рабства? Зачем взваливать на себя груз стольких преступлений? Никто из волшебников, кроме тебя, никогда даже не думал об этом.

Он улыбнулся.

– В том-то и дело. Я – первый. И если моё путешествие пройдёт успешно и я смогу вернуться и описать его, за мной последуют и многие другие. В отношениях джиннов и людей наступит новая эпоха. Я уже успел кое-что записать, Рехит, – моя книга займёт почётное место в любой библиотеке Земли. Я этого не увижу, меня уже не будет, – но, быть может, увидишь ты.

Невольно заразившись его энтузиазмом, я кивнул.

– Будем надеяться, что ты прав.

Он не ответил – только щёлкнул пальцами и произнёс освобождающее заклятие. И последнее, что я видел перед тем, как исчезнуть, – это его лицо, уверенное и безмятежное, его глаза, устремлённые на меня.

Китти очнулась от слепящего света и острой боли в боку. Секунды шли. Она лежала неподвижно, медленно осознавая, что в висках стучит кровь и в раскрытом рту пересохло. Запястья болели. Жутко воняло горелыми тряпками, одну руку что-то сильно стискивало.

В груди у неё нарастала паника. Девушка задёргала руками и ногами, открыла глаза, попыталась поднять голову. За это её тут же прострелило болью, зато ситуация несколько прояснилась: запястья у Китти были связаны, она сидела, прислонённая к чему-то твёрдому, кто-то сидел на корточках рядом с ней, заглядывая ей в лицо. То, что стискивало руку, внезапно исчезло.

Голос:

– Вы меня слышите? С вами все в порядке?

Китти приоткрыла один глаз. Зрение постепенно сфокусировалось на тёмном силуэте. Волшебник, Мэндрейк, наклонился к ней. На его лице отражалась озабоченность, смешанная с облегчением.

– Говорить можете? – спросил он. – Как вы себя чувствуете?

– Это вы меня за руку держали? – слабым голосом спросила Китти.

– Нет.

– Хорошо.

Она мало-помалу привыкала к свету. Вскоре Китти смогла уверенно открыть оба глаза и осмотреться. Она сидела на полу у стены большого зала с каменными стенами, куда более древнего и роскошного, чём всё, что ей доводилось видеть до сих пор. Толстые колонны поддерживали сводчатый потолок; пол, выложенный каменными плитами, был застелен красивыми коврами. Во множестве стенных ниш стояли статуи царственных людей в старинных костюмах. Под сводами плавали магические шары, создавая изменчивую игру света и тени. В центре зала стоял блестящий полированный стол и семь кресел.