Это невинное замечание заставило фолиота занервничать. Он прищурился, и кончик его хвоста слегка задергался.

— А кстати, кто твой хозяин? — вдруг спохватился он. — И где послание? Что-то я у тебя ничего не вижу.

— Конечно не видишь. Как же ты увидишь, когда оно здесь! — И я постучал себя когтем по голове. — А насчёт хозяина, так это не секрет. Саймон Лавлейс — вот кто у меня хозяин. Ты, может, даже видел его.

Пожалуй, приплетать сюда волшебника, дабы исправить положение, было немного чересчур. Но стоило мне упомянуть Амулет Самарканда, и поведение фолиота резко изменилось, а мне вовсе не хотелось усугублять его подозрительность — ведь тогда он точно не ответил бы на мой вопрос. К счастью, мои слова явно произвели на него сильное впечатление.

— А, мистер Лавлейс! Ты никак у него новенький? А где Ниттлес?

— Он вчера ночью потерял послание. Ну, хозяин ему и всыпал.

— Потерял послание? Я всегда считал, что Ниттлес тот ещё разгильдяй. Поделом ему.

Кажется, приятные размышления о том, что бес-посланец получил по заслугам, привели фолиота в умиротворенное состояние; в глазах у него появилось мечтательное выражение.

— Да, мистер Лавлейс — настоящий джентльмен и превосходный клиент. Всегда так прекрасно одет и так вежливо разговаривает, когда просит что-нибудь подать… Они, конечно же, добрые друзья с мистером Пинном. Так значит, он упоминал про Амулет Самарканда? Ну, это и неудивительно, если вспомнить, что произошло. Грязное дело. А убийцу так и не нашли, хотя прошло уже шесть месяцев.

Я тут же насторожился, но постарался не подать виду.

— Да, мистер Лавлейс упоминал, что там стряслось что-то нехорошее. Но в чем там дело, он не говорил.

— Ну, так ему и не по чину беседовать со всякой шушерой вроде тебя. А вообще-то некоторые считают, что это дело рук Сопротивления — что бы это ни значило. Или какого-нибудь волшебника-ренегата — это, пожалуй, больше похоже на правду. Не знаю, известно ли тебе, что все ресурсы государства…

— Ну так а чего с Амулетом-то стряслось? Его свистнули?

— Да, его украли. И, что самое ужасное, воры даже пошли на убийство. Чудовищно! Бедный, бедный мистер Бихэм! — И эта пародия на фолиота смахнула с глаз слезу[51]. — Так ты спрашивал, не проходил ли этот Амулет через нас? Ну конечно же нет. Он слишком ценен, чтобы выставлять его в открытую продажу. Амулет Самарканда долгое время был собственностью правительства. Последние тридцать лет он хранился в Суррее, в поместье мистера Бихэма. Все меры предосторожности, порталы и всё такое прочее. Мистер Бихэм иногда упоминал об этом в беседе, когда заглядывал к нам с мистером Пинном. Мистер Бихэм был хорошим человеком — строгим, но справедливым. Превосходный человек. Увы!

— И что, кто-то украл Амулет Самарканда у Бихэма?

— Да, шесть месяцев назад. Ни один портал не был задействован, стражи ничего не заметили, а Амулет исчез. Как сквозь землю провалился! Остался только пустой ящик. А несчастный мистер Бихэм лежал рядом в луже крови. Ужасная кончина! Должно быть, он как раз находился в комнате, где хранился Амулет, когда туда забрались воры, и, прежде чем мистер Бихэм успел позвать на помощь, ему перерезали горло. Какая трагедия! Мистер Пинн был очень расстроен.

— Ну ещё бы! Да, приятель, ужасная история, и вправду ужасная.

Я напустил на себя скорбный вид — насколько это возможно для беса, — но в душе ликовал. Это была та самая кроха сведений, которой мне недоставало. Так значит, Саймон Лавлейс и вправду заполучил Амулет посредством кражи — и пошёл на убийство, лишь бы получить его. Тот чернобородый человек, которого Натаниэль видел в кабинете у Лавлейса, должно быть, явился туда сразу после убийства Бихэма — ещё и кровь не высохла. Мало того: работал Лавлейс сам или в сговоре с какой-то группой, но он украл Амулет Самарканда у правительства, а это уже попахивает государственной изменой. Ну что ж, если мальчишка не запрыгает при этом известии, то я — мулер.

Одно было несомненным: этот паренек, Натаниэль, сам не понимает, какой гадюшник он разворошил, когда приказал мне свистнуть Амулет Самарканда. Саймон Лавлейс пойдёт на всё, лишь бы вернуть эту штуковину, — ему просто ничего больше не остается. И он прикончит любого, кто узнает, как он эту вещь заполучил.

Но зачем он украл Амулет у Бихэма? Что заставило его пойти на такой риск — ведь он может навлечь на себя гнев государства? Я, конечно, слыхал об Амулете Самарканда, но не знал истинной природы его силы. Возможно, фолиот поможет мне восполнить этот пробел.

— Должно быть, этот амулет и вправду что-то особенное, — сказал я. — Небось полезная штуковина?

— Насколько я могу понять со слов хозяина — да. Говорят, будто в нем заключено некое невероятно могущественное существо — кто-то из самых отдаленных краев Иного Места, где царит хаос. Он защищает того, кто его носит, от любого магического…

Тут фолиот уставился куда-то мне за спину и поперхнулся. На полированный пол упала тень — достаточно широкая, чтобы накрыть нас обоих. Звякнул колокольчик, дверь отворилась, и в проем ворвался шум Пикадилли. Я медленно обернулся.

— Ну-ну, Симпкин, — произнёс Шолто Пинн, толкнув дверь тростью с набалдашником из слоновой кости. — Я, значит, ухожу, а ты тут принимаешь друзей? Кот за дверь…

— Нет-нет, хозяин! Вовсе нет!

Это хныкающее ничтожество убрало челку с лица и попятилось, старательно кланяясь. Его распухшая голова заметно уменьшилась в размерах. Да, изумительное зрелище. Я же остался стоять на прежнем месте, спокойный, как слон.

— Что, он тебе не друг?

У Шолто был низкий, раскатистый, очень звучный голос; при его звуках в воображении отчего-то возникали солнечные отсветы на потемневшем от времени дереве, кувшины, натертые воском, и бутылки с хорошим красным портвейном[52]. Это был добродушный голос; казалось, будто его обладатель вот-вот засмеется. На тонких губах Пинна играла улыбка, но глаза оставались холодными и настороженными. Вблизи владелец магазина оказался даже крупнее, чем я думал: не человек, а здоровенная белая стена. В этой его огромной шубе и при плохом освещении Пинна вполне можно было принять за мамонта, вид сзади.

Симпкин ещё немного отполз вдоль конторки.

— Нет, хозяин. Это п-посланец, к вам. Он п-принёс п-послание.

— Ты меня поражаешь, Симпкин! Посланец с посланием! Невероятно. Ну и почему же ты не забрал послание и не отправил его восвояси? У тебя ведь масса работы.

— Совершенно верно, хозяин, вы совершенно правы. Просто он только что явился!

— Еще поразительнее! А мне через гадательное зеркало показалось, что вы тут уже десять минут болтаете, словно торговки рыбой. И как это понимать? Возможно, мой преклонный возраст наконец-то начал сказываться на моём зрении?

Волшебник извлек свой монокль из жилетного кармашка, водрузил его на законное место, в левый глаз[53], и подошёл на пару шагов поближе, лениво помахивая тростью. Симпкин подался назад, но ничего не ответил.

— Ну, ладно. — Трость внезапно устремилась в мою сторону. — Твоё послание, бес. Где оно?

Я почтительно коснулся лба.

— Оно хранится у меня в памяти, сэр. Мой хозяин счел его слишком важным, чтобы доверить его бумаге.

— Да ну? — Он смерил меня взглядом через монокль. — Твой хозяин — это…

— Саймон Лавлейс, сэр! — Я ловко отсалютовал и вытянулся по стойке «смирно». — И если вы позволите, сэр, я бы хотел передать вам сообщение и отбыть. Мне бы не хотелось отнимать ваше драгоценное время.

— Очень хорошо. — Шолто Пинн подошёл поближе и устремил на меня пронзительный взгляд (на этот раз уже обоих глаз). — Прошу. Излагай послание.

— Слушаюсь, сэр. Вот оно. «Дорогой Шолто, приглашен ли ты в Парламент на сегодняшний вечер? Я — нет. Похоже, премьер-министр обо мне позабыл, и я чувствую себя оскорбленным. Пожалуйста, ответь и посоветуй, как мне быть. Всего наилучшего, Саймон». Слово в слово, сэр, слово в слово.