Мне было совсем не смешно – я уже почти свыклась с мыслью, что затоплю Белый дом.

– Это, – начала я, повышая голос, потому что охранник отошел, – вовсе не смешно!

Мне было наплевать, что я говорю с президентским сынком, – я не на шутку рассердилась. Знаете, говорят, что у рыжих людей буйный характер. Так вот, если я начинаю выходить из себя, окружающие обычно вздыхают: «Ах, ну вот, с этими рыжими надо быть осторожнее! Горячие головы!»

И от этого, естественно, я рассвирепела еще больше. Ну да, я спустила в унитаз почти весь ужин, поданный за президентским столом. Наверное, я злилась именно потому, что осознавала свою неправоту, а Дэвид меня застукал. Признаться, мне было очень стыдно.

Но ярость взяла вверх. Я повернулась и зашагала по направлению к столовой.

– Ну, перестань! – Дэвид рассмеялся и догнал меня. – Забавно же я тебя подловил! Ты ведь поверила, что трубы может прорвать, признайся!

– И вовсе я не поверила! – бросила я, с ужасом представляя заголовки в газетах: «ДЕВОЧКА, КОТОРАЯ СПАСЛА ПРЕЗИДЕНТА, ЗАТОПИЛА БЕЛЫЙ ДОМ».

– Поверила, поверила, – удовлетворенно заключил Дэвид. Он был выше меня и делал один шаг, в то время как я делала три. – Что ж, буду знать, что ты не понимаешь шуток.

Я резко обернулась и посмотрела на него. Дэвид был даже выше Джека, так что мне пришлось задрать голову, чтобы заглянуть в зеленые глаза, которыми восхитилась Люси. О той части его тела, которую она также одобрила, я старалась не думать.

– Ты вообще о чем? С чего это ты взял, что я не понимаю шуток? Ты меня даже толком не знаешь!

– Знаю, знаю, ты ведь тонкая творческая натура! – Дэвид ухмыльнулся совсем так же, как когда мама велела ему переодеться к ужину.

– Нет! – Я была уже вне себя от бешенства, хотя именно так о себе и думала. Нет ничего плохого в том, что ты тонкая творческая натура – и Джек Райдер тому подтверждение, – но из уст Дэвида это прозвучало почти как оскорбление.

– Неужели? – улыбнулся Дэвид. – Тогда почему ты не пришла в студию после Случая с Ананасом?

Поверите, именно так он это и сказал, – «случай» и «ананас» с большой буквы.

Я почувствовала, что снова заливаюсь краской. Неужели он такой высокомерный, что имеет наглость напоминать о моем позоре?

– Слушай, я же не отрицаю, что ты классно рисуешь, – примирительно сказал Дэвид. – Просто у тебя непростой характер. – Он кивнул в сторону столовой: – И еще ты слишком привередлива в еде. Кстати, ты, наверное, голодная?

Я посмотрела на него круглыми от удивления глазами. Нет, он точно чокнутый. Да, он слушает хорошую музыку и носит хорошую обувь, но с головой у него явно не все в порядке.

Правда, он сказал, что я классно рисую. Значит, не совсем не в порядке.

Только я собралась заявить, что вовсе не голодна, как у меня предательски заурчало в животе.

Вместо того чтобы как воспитанный человек сделать вид, что ничего не заметил, Дэвид удовлетворенно констатировал:

– Ну вот, так я и думал. Послушай, я сам собирался пойти за человеческой едой. Присоединишься?

Теперь я не сомневалась, что он псих. Во–первых, он ушел с середины ужина за человеческой едой. Во–вторых, он звал меня, девочку, которая спустила тонну продуктов в унитаз, к нему присоединиться.

Я была в полной растерянности.

– Ты что, как же… как же мы пойдем… мы же в Белом доме!

– И что? – Он пожал плечами.

Я задумалась.

– Это… невежливо и так никто не делает! – сказала я наконец.

На Дэвида мои слова не произвели никакого впечатления.

– Послушай, ты голодна, правда? – Он ступил на пушистый персидский ковер. – Пошли, ты же хочешь!

Я не знала, что делать. Во–первых, ужин устроили в мою честь. Во–вторых, у президентского сына явно были проблемы с головой. Насколько безопасно ходить по Белому дому с сумасшедшим?

Однако при этом я действительно умирала от голода. И Дэвид сказал, что я классно рисую…

Я умоляюще посмотрела на охранника. Он улыбнулся и жестами показал, будто запирает свой рот на замок и выбрасывает ключ. Что ж, если служба безопасности не против…

Я повернулась и поспешила за Дэвидом. Он, казалось, совсем этому не удивился и как ни в чем не бывало спросил:

– А что с твоими ботинками?

– Ботинками? – Я просто оторопела. – Какими ботинками?

– Теми, которые были на тебе, когда мы познакомились. С нарисованными маргаритками.

Те самые ботинки, которые он похвалил. – Мама не разрешила мне их надеть, – объяснила я. – Она сказала, они не подходят для ужина в Белом доме. – Я искоса взглянула на него: – Вообще–то, у меня совсем нет одежды, которая бы подходила для ужина в Белом доме. Пришлось купить все новое. – Я ткнула пальце в лацкан свого голубого костюма. – Вот это.

– А мне, думаешь, легко? – спросил Дэвид. – Я ужинаю в Белом доме каждый вечер.

Я с завистью взглянула на его футболку:

– Да, но тебя–то не заставляют переодеваться.

– На ужин – нет. Но все остальное время – да.

Я засомневалась:

– Но в студии ты выглядел так же!

– Ну, иногда мне делают поблажки. – Дэвид снова усмехнулся. Было ощущение, что он тайно подхихикивает над чем–то. Меня это немного настораживало – а вдруг он смеется надо мной?

Джек никогда так не делал. Он повторял любую реплику раза по три, чтобы удостовериться, что все слышали и оценили. Но Дэвид не нуждался ни в чьем одобрении.

Дэвид нажал на кнопку и вызвал лифт. Если честно, я удивилась – получалось, что мы в обычном жилом доме. Во время экскурсий лифт не показывали.

– Итак, – спросил он, пока мы ехали вниз. – Почему ты прогуляла урок?

Я не сразу поняла, о чем он.

– Что прогуляла?

– Занятие в студии после Случая с Ананасом.

Я сглотнула.

– Ты ведь, кажется, уже все понял. Что у меня тонкая натура и так далее.

Двери открылись, и Дэвид галантно пропустил меня вперед.

– Да, но мне хочется услышать твою версию. – Он действительно смотрел на меня с интересом. Но я не собиралась откровенничать с Дэвидом, потому что он наверняка хотел надо мной посмеяться. А это означало бы предать Джека.

Поэтому я как можно спокойнее и тверже сказала:

– Знаешь, боюсь, у Сьюзен Бун не совсем адекватный взгляд на искусство.

Дэвид поднял бровь, и лицо его приняло серьезное выражение.

– Правда? Ты уверена? Мне казалось, у нее с этим все в порядке.

Ну конечно, в порядке. Настолько в порядке, что она готова унизить меня перед другими учениками. Но я не произнесла это вслух. В конце концов, Дэвид собирался меня покормить.

Мы спустились в подвал, и Дэвид распахнул дверь в огромную кухню.

– Карл, привет! – поздоровался он с шеф–поваром, который украшал сливками шоколадный мусс. – Дашь нам что–нибудь поесть?

Карл перестал любоваться своим творением и, взглянув на меня, воскликнул:

– Саманта Мэдисон! Бог мой, девочка, которая спасла мир! Как поживаешь?

На кухне было много прислуги. Люди в белом прибирались и гремели посудой. Кстати, Тереза напрасно радовалась по поводу тарелок с золотой каемкой – их преспокойно ставили в посудомоечную машину. Заметив меня, все побросали свои дела и принялись благодарить за то, что я спасла их хозяина.

– А что не так с супом из моллюсков? – озабоченно спросил Карл, когда восторги поутихли. – Крабы свежайшие, я их только утром купил!

Дэвид подошел к огромному холодильнику и открыл его.

– Да нет, все хорошо, просто, наверное, слишком хорошо. – Для парня из заумной школы он изъяснялся не слишком тактично. – Слушай, а у нас не осталось гамбургеров с обеда?

Услышав слово «гамбургер», я просияла, что не укрылось от внимания Карла. Шеф–повар воодушевился:

– Бургер? Дама хочет бургер? Саманта Мэдисон, я сделаю тебе такой бургер, какого ты в жизни не пробовала. Садись вот сюда и не двигайся.

Я покорно села на табуретку, Дэвид – рядом. Мы с вожделением смотрели, как Карл кинул на решетку две сочные говяжьи котлеты и стал их обжаривать.