Когда Пи Джей лежала в постели, приходя в себя после ужасных приступов тошноты, мать раздражала ее больше всего. В такие дни она ходила по квартире тихо как мышка, лишь время от времени испуская тяжелый вздох то ли от бессилия, то ли от безысходности.

Шум пылесоса приблизился к гостиной. Пи Джей провела рукой по волосам — между пальцами застряла каштановая прядь.

— Черт! — громко выругалась она.

Шум пылесоса тут же стих.

— Что ты сказала? — спросила мать.

Пи Джей встала.

— Ничего, пойду погуляю.

Подойдя к стенному шкафу, она достала фланелевую рубашку Боба и набросила ее поверх футболки.

— Придумала тоже! Что, если тебе станет плохо?

— Не станет, мама, я себя отлично чувствую.

— Куда ты пойдешь?

— В парк.

— В Центральный парк?!

— Да, хочу подышать свежим воздухом.

— Тебе нельзя туда ходить!

— Мама, я живу в Нью-Йорке уже больше двадцати лет и постоянно там гуляю, а сейчас только час дня.

— Может, подождешь, пока я закончу с уборкой? Я бы пошла с тобой.

— Нет, не волнуйся, ничего со мной не случится. Я ненадолго.

Пи Джей хлопнула входной дверью, в очередной раз услышав за спиной тяжелый вздох. Она вызвала лифт, размышляя над тем, сколько еще мать пробудет у нее в доме, действуя ей на нервы. На следующей неделе ей предстоит очередная партия тестов. За прошедшие несколько недель Пи Джей перестала проявлять интерес к тому, что творят с ней врачи. Сначала она с интересом расспрашивала о каждом тесте, хотела знать результаты каждого анализа, но со временем поняла, что это не имеет никакого значения.

Важно лишь одно — она пока жива.

Стоял чудесный день. Пи Джей вышла на залитую солнцем улицу и вдохнула хрустящий осенний воздух. Она подошла к светофору, тут же загорелся зеленый свет, будто только ее и ждал. Машины остановились. Пи Джей улыбнулась и перешла Пятую авеню.

На тротуаре с лотка продавали свежее хрустящее печенье, посыпанное солью. Пи Джей купила один и вошла в парк. Она шла медленно по дорожке, наслаждаясь лакомством, а мимо чинно проходили мамаши, катя в колясках своих малышей, мимо проносились любители бега, оставляя за собой запашок свежего пота, то тут, то там гоняли на велосипедах мальчишки. Пи Джей показалось, что даже голуби сегодня радуются жизни: сгрудившись вокруг сидевшего на скамеечке старичка, они жадно поглощали поп-корн и крошки хлеба, которые он им бросал. Она откусила последний кусочек бисквита, а остатки бросила этим прожорливым созданиям, со смехом глядя, как они, расталкивая друг друга, бросились поднимать лакомые кусочки. Пи Джей шла, наслаждаясь солнечными лучами, улыбаясь сама себе. С тех пор как у нее обнаружился рак, она полюбила бесцельные прогулки. Раньше на это у нее никогда не хватало времени, а если оно и находилось, то она предпочитала совершать прогулки не в одиночестве, а с каким-нибудь ухажером.

Найдя пустую скамейку, Пи Джей села, чувствуя, что ходьба ее слегка утомила. Мимо прошла, держась за руки, юная пара. Это прикосновение рук показалось Пи Джей более интимным, чем если бы они на людях вдруг вздумали заняться сексом. За последние несколько недель Пи Джей поняла, что ласковое поглаживание по голове, легкое касание щеки значат для нее гораздо больше, чем откровенные интимные ласки.

Она взглянула на часы — половина двенадцатого. Внезапно она вспомнила: на следующей неделе в это время Джесс, Сьюзен и Джинни будут ехать в Ларчвуд. Положив руки на колени, она уставилась в землю. «Уходите! — приказала она этим грустным мыслям. — Сейчас же уходите!

День чудесный, я жива. Чего еще желать?»

— Твоя мама уверена, что тебя ограбят.

Пи Джей подняла голову и загородила глаза от солнца.

Перед ней стоял Боб.

— Не возражаешь, если я присяду рядом?

— Нисколько. — Пи Джей улыбнулась. — Если ты только сам не собрался меня грабить.

— Признаться, подобная мысль приходила мне в голову, — заметил Боб и, наклонившись, поцеловал ее в лоб.

— Как ты думаешь, сколько она еще собирается у меня прожить? — спросила Пи Джей.

Боб пожал плечами.

— Кто знает! Она выполняет свой материнский долг.

— Хотела бы я, чтобы она выполняла его где-нибудь в другом месте.

— Ну, может, так оно скоро и будет.

— Верится с трудом.

— А ты скажи ей, что собираешься на следующей неделе поехать на встречу, она вылетит отсюда как пробка из бутылки.

Пи Джей не ответила.

— Ты ведь поедешь, правда, Пи Джей?

Она взглянула на свои кроссовки фирмы «Рибок», которые совсем недавно надевала лишь на занятия аэробикой, а теперь носит исключительно на неспешных прогулках в парке в те дни, когда тошнота не мучает ее. Как она ни старалась, а процесс старения ее все-таки не миновал.

— Нет, — ответила она.

Вчера она еще знала почему, но сегодня ответ на этот вопрос опять ускользнул от нее.

Откинувшись на спинку скамьи, Боб вытянул вдоль нее руку.

— Если хочешь, я поеду с тобой, если тебе будет легче, только скажи.

Пи Джей уставилась на шнурки своих белых модных кроссовок.

— А я думала, ты не хочешь, чтобы я ехала.

Боб, подобрав с земли крошку хлеба, бросил ее голубям.

— Знаешь, эти недели мне показались целой вечностью.

У меня произошла некоторая переоценка ценностей.

Пи Джей посмотрела на пару юных созданий. Сразу видно — любовники: сидят рядышком и что-то шепчут друг другу на ухо, не обращая ни малейшего внимания на окружающих.

— У меня есть дети, — продолжал между тем Боб. — И внуки. И я бы не променял их ни на что на свете, не говоря о работе. Почему же ты должна быть лишена этой радости!

— Кроме того, это блестящая возможность выдворить мать из дома, верно?

— Это твоя жизнь, Пи Джей, а не ее.

Пи Джей покачала головой.

— Знаю. Если бы я решила поехать, мать не смогла бы меня остановить. Раньше я бы ее послушала, но только не теперь, сейчас многое изменилось. Если бы я не была больна раком .

— Именно поэтому ты должна поехать. Жизнь так быстротечна, Пи Джей.

У нее перехватило дыхание.

— А может, эта встреча для меня абсолютно не важна, работа гораздо важнее.

— Ты врешь!

Вскинув голову, Пи Джей посмотрела на него гневно:

— Ты же сам уговаривал меня думать о будущем! Именно это я сейчас и делаю. Пришло время позабыть о прошлом.

— Даже если это прошлое поможет тебе достичь лучшего будущего?

— Не поможет!

— Откуда ты знаешь?

«Чтоб тебя черти взяли! — раздраженно подумала Пи Джей. — Как только я начинаю думать, что поступаю правильно, ты тут же вмешиваешься и заставляешь меня сомневаться. Можно подумать, ты лучше знаешь, что мне нужно!»

Пи Джей провела рукой по своим каштановым волосам, откинув их назад, — в руке осталась еще одна прядь.

Она машинально бросила ее на землю и опять, уже в который раз, вспомнила о своей болезни, и словно черные тучи затянули безоблачное синее небо.

— На следующей неделе у меня очередной сеанс химиотерапии. Меня наверняка будет тошнить.

— Но сегодня-то тебя не тошнит.

— Это счастливое исключение из правила.

— Может, на следующей неделе будет то же самое.

Словно стальная рука опять сдавила ей горло.

— Боб, как ты не понимаешь! Если я поеду на встречу, это будет нечестно по отношению к сыну. Полгода назад было бы совсем другое дело, а сейчас… сейчас я тяжело больна, ты это прекрасно знаешь. Зачем ему со мной встречаться!.

— Не говори так, Пи Джей. Это просто отговорка, и только, выдумала причину!

— Для меня она очень веская!

— А для меня нет. О Господи, Пи Джей! Ведь с любым человеком может случиться все, что угодно. В жизни нет никаких гарантий. Сегодня ты можешь встретиться с сыном, а назавтра тебя на улице вдруг собьет машина. — Он покачал головой. — И твой сын это переживет, Пи Джей, не волнуйся.

Она вскочила.

— Пойду домой, устала.

Боб схватил ее за запястье и усадил рядом с собой.