Утром перед Днем благодарения Джесс сидела в своей комнате, глядя на календарь. До 14 декабря оставалось семнадцать дней — семнадцать дней до рождения ребенка. Она принялась листать календарные страницы назад. Каждый день был зачеркнут крест-накрест черным фломастером. Вот они — дни, недели, месяцы, когда она считала, что этот ребенок принадлежит им с Ричардом. И снова почувствовала боль, еще более острую от сознания того, что отец оказался прав: Ричард встречался с ней только из-за денег.

Захлопнув календарь, Джесс сунула его в стол. Через несколько недель все будет кончено. Рождество она будет отмечать дома — первое Рождество без мамы… Потом скорее всего вернется в Лондон или в другой какой-нибудь пансионат, который выберет для нее отец, возможно, еще дальше от дома. В животе шевельнулся ребенок.

— Когда-нибудь я найду тебя, — прошептала Джесс. — Обещаю.

Завтрак прошел в напряженной атмосфере, ставшей обычной после того, как Сьюзен узнала о без вести пропавшем Дэвиде, а у Пи Джей умер отец. В батареях шумела вода — время шло к зиме, и отопление уже включили.

Только этот приглушенный звук нарушал царившую в столовой гнетущую тишину да время от времени стук вилок о тарелки. Джесс оглядела сидящих за столом девушек и подумала о том, что не так-то много завтраков осталось провести им вместе.

— У меня есть идея, — сказала она, и слова ее прозвучали особенно громко в тишине.

Все молча посмотрели на нее.

— Завтра День благодарения, — продолжала Джесс. — И скоро все мы уедем отсюда.

— Ну и что? — пробурчала Джинни.

— Миссис Хайнс собирается приготовить индейку. — Она пожала плечами. — Вот я и подумала, а что, если нам украсить дом?

— Украсить? — удивилась Джинни.

— Ну да, ведь скоро Рождество. Мы могли бы пойти в лес, наломать сосновых веток и…

— У меня, между прочим, большой опыт в этом деле, — перебила ее Сьюзен. — Я обеими руками за.

Джесс по привычке покрутила кольцо. Оно поддалось с трудом — пальцы сильно распухли. Лучше всего было бы его снять, но после истории с пропажей не было никакого желания это делать.

— У меня в этом году далеко не праздничное настроение, — заметила Пи Джей.

— Пи Джей, я понимаю, как тебе тяжело без отца, но и я впервые буду праздновать Рождество без мамы. Может быть, вместе нам с тобой будет легче?

— А ведь ты, Джесс, права, черт подери! — подала голос Джинни. — Отличный способ хоть как-то убить время.

После завтрака все надели теплые куртки, мисс Тейлор снабдила каждую хозяйственной сумкой, и девочки направились к лесу, подгоняемые прохладным ветерком.

— Когда вернетесь, попрошу миссис Хайнс приготовить вам по чашке горячего шоколада! — крикнула она, стоя в дверях черного хода.

Девушки с трудом брели по лесу: под ногами шуршала листва да скрипели сухие сосновые иголки.

— Я знаю отличное местечко, — проговорила Джинни.

— Там что, есть пышные сосновые ветки? — спросила Джесс.

— Ага, я его обнаружила, когда только приехала сюда.

Кажется, сто лет прошло с тех пор.

К обеду руки у всех были липкими от смолы, спины разламывались от постоянных наклонов, да и животы, надо признаться, изрядно мешали, но щеки полыхали румянцем и настроение было отличным.

— Ну хватит! — весело крикнула Пи Джей. — И так восемь сумок набрали. Весь город можно украсить, а не только Ларчвуд-Холл!

Когда они вернулись домой, миссис Хайнс напоила их горячим шоколадом. Джесс даже показалось, что она заметила на ее обычно суровом лице тень улыбки. Мисс Тейлор принесла проволоку и большие красные бархатные банты.

— Пока вы бродили по лесу, мы с Попом тоже времени даром не теряли — сходили за покупками.

И скоро Ларчвуд стал неузнаваемым. В гостиной, в музыкальной комнате и в столовой — повсюду были подвешены на проволоке сосновые ветки и банты. Мисс Тейлор откопала где-то старенький сборник рождественских гимнов, однако девочкам было не до песен, да их никто и не услышал бы из-за царившей вокруг суматохи. Отовсюду только и слышалось:

— Нет, нет! Туда не вешай! Лучше над дверью…

— Подержи конец, я привяжу…

— Сюда нужен еще один бант…

— Сьюзен, повесь это над дверью, а то я не достаю…

Джесс весело улыбалась от царящей вокруг радостной суеты. Наверное, так готовятся в семье к празднованию Рождества. У них же дома они с мамой только елку наряжали, всем остальным занимались слуги.

Когда все было почти сделано, с черного хода раздался голос Попа:

— Эй, а мне кто-нибудь поможет?

Девочки ринулись на кухню. Поп затаскивал в дом огромную голубую ель.

— Ой, Поп! — воскликнула Пи Джей. — Ты принес нам елочку! Вот здорово!

Джесс не могла и слова сказать — слезы застилали глаза. Она знала: когда настанет Рождество, она будет дома, в Манхэттене, в окружении разряженных гостей, за праздничным столом, среди множества подарков, купленных Маргарет по поручению отца, и никогда больше не испытает атмосферу теплоты и дружеского участия ее подруг из Ларчвуд-Холла…

Когда с украшением жилища было покончено, появилась миссис Хайнс с большой коробкой, которую достала откуда-то из безграничных недр стенного шкафа.

Джесс заглянула в нее — на дне лежала гирлянда лампочек да кучка елочных игрушек, а под ними аккуратно сложенный кусок красного фетра. Девочки дружно принялись украшать елку. Джесс пришла в голову отличная, на ее взгляд, мысль. Она попросила миссис Хайнс дать ей ножницы и спросила разрешения взять красный фетр.

Если каждая из девочек получит к Рождеству по маленькому красному чулочку, подвешенному к камину, то-то будет радости!

Когда елку нарядили, Джесс, прихватив с собой ножницы и материю, отправилась в свою комнату. Вытянув из-под кровати чемодан, она вытащила из него белый кашемировый свитер, расшитый блестками и жемчугами — для украшения чулочков в самый раз. И тут она заметила в углу чемодана какой-то предмет — шарик, завернутый в папиросную бумагу. Развернула его. Внутри оказалась красная головка Санта-Клауса с пышной белой бородой, которую она купила на ярмарке для первого Рождества своего малыша. Несколько секунд подержав ее в руке, Джесс спустилась вниз, осторожно ступая по темной лестнице, и повесила игрушку на елку.

— Это тебе, мой маленький, — прошептала она. — Счастливого Рождества. , И, сдерживая уже готовые брызнуть слезы, Джесс вернулась в комнату и принялась за работу. Она собиралась утром пораньше — миссис Хайнс наверняка будет еще возиться с индейкой — спуститься вниз и, пока девочки не проснулись, повесить чулочки над камином. Это будет ее рождественский подарок верным подругам, ее единственной семье.

Джинни лежала на кровати в своей комнате, не зажигая света, задумчиво глядя в потолок. Ну и денек сегодня выдался! Странный какой-то… А в общем-то, что врать себе, здорово было! И по лесу вдоволь погуляли, и комнаты украсили, и елку нарядили — все успели. У них с мамой тоже была елка. Правда, всего один раз. Они тогда жили в квартирке размером с чулан. Общипанное такое деревце, но ей тогда казалось, что лучшей рождественской елки на свете не бывает. Они украсили ее поп-корном и клюквой, да еще вырезками из журналов. Никаких гирлянд, естественно, не было — они с мамой, как всегда, сидели на мели, — но мама помогла ей вырезать из алюминиевой фольги звезду, и когда вечером они задернули штору, свет от неоновой вывески из бара напротив упал на звезду, и она засияла…

Джинни повернулась на бок и закрыла глаза. Она и теперь сидела на мели. Кольцо и сто долларов вернула Джесс.

Сорок долларов, которые она украла у миссис Хайнс, давно ушли на сигареты и еще на что-то. Теперь ей не увезти маму от отчима, не добраться до Лос-Анджелеса. Можно, конечно, попробовать доехать автостопом, но это значит оставить мать в Бостоне, с этим…

Если, конечно, она не примет предложение Джесс…