Почему она никогда не пыталась отыскать Дэвида?

Почему при всей той гласности, которая сейчас существует, никогда не старалась узнать, что с ним произошло?

Берт сказал, что она боится встретиться со своим сыном. Может быть. А может быть и другое: она боится, что Дэвид жив, что он узнает про их сына, и это отразится на его любви к ней, проще говоря, он перестанет ее любить.

В том-то все и дело, думала Сьюзен, всматриваясь в отрешенный взгляд какого-то солдата прошедшей войны.

Ей было необходимо чувствовать, что любовь Дэвида до сих пор живет в ее душе, ревностно оберегаемая от посторонних. Единственный путь для достижения этой цели, который она знала, — оградиться от окружающих непроницаемым щитом, за которым можно спокойно помечтать о Дэвиде, о том, что, мертвый ли, живой ли, он все еще любит ее.

Она просидела долго, глядя в черный экран компьютера. Не лучше ли о прошлом не вспоминать? Что бы она ни сделала сейчас, как бы ни поступила, ничего не изменишь, ошибок не исправишь.

А вдруг…

Уже стемнело, когда Сьюзен медленно шла по институтскому двору домой. Еще издалека она увидела, что в окнах нет света. Остановившись, посмотрела на свои часики. В тусклых сумерках удалось разглядеть — без пяти восемь. Неужели Марк еще не пришел?

Она подошла к крыльцу, открыла входную дверь. В доме была тишина. А раз не гремит по всему дому музыка, значит, его нет дома. В этом можно было не сомневаться.

Бросив на кушетку тетради, Сьюзен включила старенькую напольную лампу. Красная лампочка на автоответчике не мигала — значит, никто не звонил и не оставлял никаких сообщений. Она выключила автоответчик и прилегла на кушетку. «Хоть бы записку догадался оставить, — подумала она про Марка. — Шестнадцатилетний эгоист…

Впрочем, что с него взять, сама была такая».

Несколько секунд она сидела не двигаясь, чувствуя, как по телу разливается тяжелая усталость. «Нужно пойти наверх, — решила Сьюзен. — Надеть ночную рубашку и халат. Тогда сразу станет лучше».

Она пошла по узенькой лестнице наверх. Направо была ее крошечная спальня, налево — Марка. Сьюзен вошла в свою комнату. Внезапно ее охватило какое-то непонятное чувство — что-то не так. Она вышла из своей спальни и бросила взгляд на дверь в комнату Марка — та была нараспашку. Интересно, почему? Нужно проверить. Переступив порог, она включила свет. Предчувствия не обманули ее.

Кое-что действительно было не так: в комнате непривычный порядок, нет брошенных где попало свитеров, носков, джинсов, компакт-дисков и картриджей. В сердце Сьюзен вкралась слабая надежда. Она по опыту знала — пытается подлизаться к ней таким немудреным способом.

Внезапно вспомнились слова Берта: «Этот парнишка, похоже, из тебя веревки вьет». Что, если Марк убрал свою комнату затем, чтобы она отказалась от поездки на встречу? Может, хочет сыграть на ее материнских чувствах: вот он, мол, такой расчудесный сын, а ей зачем-то понадобился другой.

Ну уж нет! Этот номер у него не пройдет. Она не позволит Марку вертеть ею, как ему заблагорассудится. Берт прав, она сама должна решить, нужно ли ей ехать на встречу со своим старшим сыном.

Сьюзен повернулась и направилась в холл, как вдруг заметила, что дверца стенного шкафа слегка приоткрыта.

Наверное, засунул кое-как все вещи в шкаф, вот она и не закрывается, решила Сьюзен. Подойдя к шкафу, взялась за ручку. Дверца легко закрылась, даже слишком легко. Потянув за ручку, Сьюзен открыла шкаф и похолодела — внутри ничего не было. Пусто…

Но как это может быть? Куда делись все вещи? Сьюзен вошла вовнутрь. На перекладине болтались пустые вешалки, на полу валялся свитер с надписью «Гринпис», который — она точно знала — Марк никогда не любил, и стояла пара старых ботинок, которые были ему малы.

Больше ничего не было. Комната поплыла у Сьюзен перед глазами, и она прислонилась к двери, чтобы не упасть.

Марк сбежал из дома…

Крепко сжав губы, она попыталась взять себя в руки.

Лоренс. Это все он, этот негодяй! Наверняка Марк позвонил ему и рассказал, что она собирается на встречу, и вот результат. Сьюзен, оторвавшись наконец от дверцы, молниеносно вылетела из шкафа и понеслась по холлу, а потом вниз по лестнице.

В голове билась одна мысль: «Он не может со мной так поступить… Этот подонок не может со мной так поступить…»

Примчавшись в гостиную, она схватила телефонную трубку и трясущимися руками принялась нажимать кнопки.

На другом конце провода послышались длинные гудки и наконец долгожданное:

— Алло?

Приторно-сладкий до тошноты голосок. Дебора. Сьюзен мигом представила ее себе: кругленькая, маленькая, точно такая же, как и Лоренс.

— Дебора, это Сьюзен Левин. Мне нужно поговорить с Лоренсом.

Та, не сказав ни слова, бросила трубку на стол. «Вот сука! — выругалась про себя Сьюзен. — Сука паршивая!»

— Сьюзен?

— Где он, Лоренс?

— Кто — где? — после небольшой заминки переспросил ее бывший муж.

— Не валяй дурака! Где Марк? Он у тебя?

— О чем ты говоришь?

— Не о чем, а о ком! О Марке, о твоем сыне.

«Который считает тебя самим совершенством!» — хотелось ей крикнуть в трубку, но она сдержалась.

— С чего ему здесь быть?

— А куда еще ему, черт подери, податься?

— Сьюзен, успокойся. — (О Господи, как она ненавидела этот вкрадчиво-успокаивающий голосок!) — Объясни спокойно, что произошло.

Сьюзен почувствовала, что вот-вот расплачется, но сдержалась. Не хватало еще показать Лоренсу свои переживания.

— Он забрал всю свою одежду, — с трудом выговорила она.

— Ты хочешь сказать, что Марк сбежал из дома?

— Да.

Сьюзен обвела взглядом крошечную гостиную. «Какое убожество», — подумала она и мысленно представила себе Лоренса, который стоит, наверное, посреди фойе своего роскошного дома, расположенного на Восемьдесят третьей улице престижного Восточного района. Да какой мальчишка отказался бы жить в таком шикарном месте!

— О Господи! Сьюзен! Что ты на сей раз натворила? — вернул ее к действительности голос Лоренса.

— А почему ты решил, что я что-то натворила?

— Потому что я тебя знаю.

От его слов ей стало тошно. «Ничего я не натворила! — хотелось крикнуть ей. — Жила на свете тихо-мирно, пока не заявилась эта особа по имени Джесс…» Но разве Лоренсу объяснишь?

— Мы поругались, — сказала Сьюзен, призвав на помощь все свое хладнокровие. — Ничего особенного, — поспешно добавила она. — У нас это и раньше случалось.

А в голове неотвязно билась мысль: если Марк не у Лоренса, то где его искать? Единственное, что ей сейчас хотелось, это повесить трубку.

— Когда ты его видела в последний раз?

— Около часа. В два я сама ушла в библиотеку.

— Значит, ты не видела сына с самого обеда?

Сомнений не было; по его тону можно было понять, что он считает бывшую жену никудышной матерью.

— Ему уже шестнадцать, Лоренс. Не могу же я привязать его к юбке и повсюду таскать за собой!

— Ну ладно. Если бы он собирался приехать в Нью-Йорк, к этому времени он был бы уже здесь. Если, конечно, по дороге с ним ничего не случилось.

«Ну спасибо тебе, жирный, безмозглый болван! — чуть не взорвалась Сьюзен. — Только этих слов мне от тебя недоставало!»

— Послушай, Лоренс, — бросила она в трубку свистящим шепотом. — Марк, наверное, пошел к кому-нибудь из друзей или где-нибудь гуляет. Сомневаюсь, что ему вдруг «пришла в голову бредовая мысль уехать к тебе.

Лоренс не ответил.

— Извини, что побеспокоила, — закончила Сьюзен и бросила трубку.

Она продолжала сидеть на кушетке не двигаясь: не было ни сил, ни чувств — как выжатый лимон. Лишь всепоглощающее одиночество, никогда не испытанное раньше, терзало ей душу. Мелькнула мысль позвонить кому-нибудь из друзей Марка, но она тут же отбросила ее, вспомнив, что она не знает даже их фамилий. Марк оказался прав наполовину — она не испытывала ненависти к его друзьям, они все были ей просто безразличны.