Единственным человеком, который ее понимал, был отец. «Я с ней поговорю», — пообещал он, когда Пи Джей сказала ему, что хочет стать членом Художественного клуба, а не клуба Будущих учителей Америки. «Я все устрою, малышка», — пообещал он, когда нужно было сказать маме, что она собирается поступать в Бостонский университет, а не в местное педагогическое училище. «Только помни, — всегда добавлял он, — твоя мать желает тебе только добра». На что Пи Джей всегда возражала: «Но ведь у нее своя жизнь, а у меня своя». Тогда отец крепко обнимал ее, и это действовало на нее лучше всяких слов. О Боже, как воспримет папа эту ужасную новость?

— Пи Джей, — прервала ее размышления мать. — Что у тебя стряслось? Поссорилась с Фрэнком?

— Мама… мама…

Пи Джей тряхнула головой, тяжело вздохнула, и слова полились сами собой. Она слышала их как бы со стороны.

— Мама, он меня бросил… У меня будет ребенок.

На другом конце возникла напряженная тишина. Пи Джей живо представила мать: губы плотно сжаты, спина прямая, ровная.

— Мама, — позвала она.

— Это не правда! Скажи, что это не правда!

Пи Джей снова потянула телефонный шнур.

— Я и сама этого хотела бы.

— Памела Джейн, рассказывай, как это случилось, — послышался раздраженный голос матери.

— Мама…

— Как ты могла так поступить с нами? И где Фрэнк?

Где этот мерзавец?

Пи Джей поморщилась. Она никогда не слышала от матери бранных слов.

— Сказал, что это мои дела.

Снова воцарилась тишина.

— Приезжай домой, — наконец сказала мать и добавила:

— Это убьет отца.

Сердце Пи Джей сжалось от боли.

Вырулив на подъездную дорожку, ведущую к их фешенебельному особняку, Пи Джей увидела за шторой отца, украдкой посматривающего на нее. Она долго добиралась до родного дома — больше двух часов. И эти часы показались ей самыми длинными в жизни. Выйдя из машины, она пошла к входной двери, чувствуя на себе взгляд отца.

«Папочка! — молилась она про себя. — Ну пожалуйста, не сердись на меня! Сейчас мне, как никогда, нужно, чтобы ты обнял меня».

Дверь открыл младший брат. Он злорадно ухмыльнулся. «Ну сейчас тебе попадет», — казалось, говорил его взгляд.

Не обращая на него ни малейшего внимания, Пи Джей вошла в гостиную.

Отец стоял у высокого окна, мама лежала на кушетке, слегка повернувшись на бок. Ее загипсованная нога торчала вперед, как у гуттаперчевой куклы, взгляд был устремлен на потухший камин.

— Ну как, хорошо добралась? — задал отец свой обычный вопрос.

Он всякий раз интересовался, как она доехала, когда Пи Джей возвращалась домой из университета. Но сейчас он спросил ее через силу, да и не подошел к ней, не обнял.

Пи Джей села в кресло напротив матери.

— Джуниор, иди делай уроки, — повернулся отец к сыну.

— Хорошо, папа, — ответил тот.

И по тому, каким тоном он это произнес, Пи Джей поняла — будет подслушивать.

Отец так и остался стоять у окна.

— Ты уверена, что этот парень на тебе не женится? — перешел он сразу к делу.

Ее отец, Гарольд Дэвис, ветеран второй мировой войны, награжденный орденами и медалями, всеми уважаемый владелец небольшого предприятия, руководитель общины, церковный дьякон, был похож сейчас на испуганного ребенка.

Пи Джей закрыла глаза, чтобы не видеть его, — было нестерпимо жаль отца!

— Да, папа, уверена.

Он подошел к роялю, машинально нажал несколько клавиш.

— Скоро сюда приедет Реверенд Блэксмит.

— Реверенд Блэксмит? — удивилась Пи Джей. — А зачем, папа?

Тут заговорила мама:

— Мы с отцом не знали, что делать. Он даст нам адрес одного заведения, куда тебе следует отправиться.

Пи Джей ничего не понимала:

— Зачем мне уезжать?

Мать оторвала наконец взгляд от камина и перевела его на Пи Джей. Глаза у нее были как у затравленного зверя.

— Дома ты не можешь оставаться. Отец работал как проклятый, чтобы обеспечить семье достойную жизнь. И я не допущу, чтобы из-за тебя все пошло прахом!

Пи Джей едва сдерживала слезы.

— Значит, мне придется уехать?

— Конечно! А ты как думала? Я не могу допустить, чтобы мои партнерши по бриджу узнали, что моя дочь Памела Джейн Дэвис беременна, чтобы у меня за спиной шептались. Да мы с отцом не сможем показаться на людях, если узнают, что ты натворила!

Пи Джей были хорошо знакомы эти интонации. Точно Таким же тоном мать разговаривала с ней, когда она заявила, что собирается поступать в университет. Она взглянула на отца, ища поддержки. Он снова подошел к окну. На сей раз он не мог ее спасти.

— Куда я должна ехать? — спросила Пи Джей.

— Куда посоветует Реверенд Блэксмит, — категорическим тоном заявила мать. — Родить ребенка и отдать его на воспитание. Тогда никто никогда ничего не узнает.

Теперь глаза матери полыхали злостью.

— Так будет лучше, девочка моя, — проговорил отец и, подойдя к Пи Джей, положил руку ей на плечо.

Не обнял, как всегда, а лишь коснулся рукой. Но ей сразу стало легче. Правда, совсем немного.

— Когда все будет позади, ты сможешь продолжить учебу.

«Все так просто, — подумала Пи Джей. — Проще не бывает».

Она взглянула на отца. Ему было пятьдесят лет. Всю жизнь он трудился не покладая рук на благо своей растущей семьи. Разрываясь между работой, домашними и общественными обязанностями, лишь редкие часы досуга он посвящал любимому виду спорта — гольфу. Всегда веселый, жизнерадостный человек с добродушным лицом сейчас был бледен.

Она посмотрела на мать. Ей было сорок четыре года.

Пи Джей не понимала, почему мать никогда не пользовалась косметикой. У нее была отличная фигура и приятное лицо. Казалось, она специально делает все возможное, чтобы выглядеть хуже, чем она есть. Пи Джей вспомнила один старый снимок, найденный ею случайно во время игры на чердаке. На нем мать была молода и потрясающе красива.

Пи Джей поразилась тогда, как они похожи с матерью. Что же случилось потом? Почему мать решила спрятать свою красоту за мешковатой одеждой и старомодной прической?

Пи Джей еще раз взглянула на мать: в уголках глаз и губ притаились предательские морщинки.

«Стареет… — подумала Пи Джей. — Как и отец». Она поняла, что придется подчиниться и поступить, как приказывает мать.

— Помоги мне добраться до спальни, — обратилась мать к отцу. — Голова просто раскалывается.

Отец приподнял жену с дивана и поглядел на дочь.

Пи Джей увидела в его глазах боль — не жалость, а искреннюю боль.

«А ведь он прав», — подумала Пи Джей.

Она покончит с этим делом и начнет жизнь с остановки. Вернется в университет, но не в Бостонский, а в какой-нибудь другой, окончит его и станет знаменитым дизайнером. Она добьется славы и успеха! Мужчины будут валяться у ее ног, моля ее о любви. Может быть, она будет жить в Нью-Йорке… Не может быть, а точно… Она будет жить в Нью-Йорке и приложит максимум усилий, чтобы родители гордились ею.

А случившееся с нею сейчас она забудет навсегда.

Грудь сдавила острая боль, сердце бешено стучало, перегоняя кровь по тоненьким, прозрачным венам.

— Возьмите побольше крови, — раздался чей-то приглушенный голос.

Лица не было видно — вместо него какое-то светлое размытое пятно.

— Конечно, доктор.

Джинни почувствовала, как руку выше локтя больно сдавил резиновый жгут. Она хотела вздохнуть, но не смогла — казалось, жгут обвился вокруг шеи. Медсестра затянула жгут потуже. Голова у Джинни закружилась, лица вокруг стали расплывчатыми и бесформенными.

— Сожмите руку в кулак, — приказала медсестра.

Джинни вздрогнула. На висках выступили капельки пота. Она почувствовала, как игла больно вонзилась в руку, Опять стало нечем дышать, казалось, что жгут еще сильнее сдавливает шею. В пробирку медленно потекла густая алая кровь, ее кровь. Она попыталась шевельнуться, но ноги и руки отказывались слушаться. Нет, ей не выбраться отсюда, ни за что не выбраться… Она попалась!