— Я ищу Гангаи.

— Он и Наматеви пошли на рынок, сэр. Мы не ожидали, что вы проснетесь так рано.

— Я тоже не ожидал.

Она грациозно сменила позу. Джек сравнил ее движения с извивами сильной змеи. Пальцы у нее блестели от сока кориандра, но золотистое сари сохраняло безукоризненную чистоту.

— Могу я подать вам чаю, сэр? Может быть, завтрак?

— Спасибо. Пожалуй, овсянку. Пойду умоюсь.

Она хмуро, не мигая глядела на него, пока он не повернулся и не пошел по коридору, остро ощутив свою неопрятность и почему-то чувствуя себя мальчишкой, которого отругали.

Когда Джек принял душ и побрился — впервые за три дня, — ему стало лучше. Дело шло к полудню, но на веранде, обращенной на запад, было достаточно прохладно. Он любил это время года. После муссонных месяцев ноябрь приносил с собой относительно прохладные дни и сухость. Так будет до сентября, когда дождь идет почти каждый день.

Появилась Элизабет с овсянкой и чайничком. В кашу она добавила измельченные бананы, сбрызнула ее золотистым сиропом.

— Я вам приготовила и доса. Вы недоедаете.

— Ты как мать, — кисло улыбнулся он.

— Если вы сляжете и погибнете от недоедания, я лишусь работы.

Доса пахли соблазнительно. С наслаждением откусив хрустящий блинчик, он ощутил бархатистый вкус картофельной начинки. Язык Джека воспринял остроту ароматного кокосового чатни, пряный взрыв словно вернул его из страны мертвых.

После возвращения из Бангалора питание Брайанта в основном составлял джин, изредка — какая-нибудь закуска, кушанья же, приготовленные Элизабет, по большей части возвращались на кухню нетронутыми.

— Меня удивляет, что мои отказы тебя не останавливают, Элизабет.

— Моя еда победит вашу волю, сэр.

— Овсянка по сравнению с этим определенно кажется безвкусной, — рассмеялся он.

На ее лице мелькнула краткая, неуверенная улыбка.

— Я купил дом в Бангалоре. Ты не отказалась бы поехать со мной туда?

— Вы покидаете Поля, сэр? — В ее словах прозвучало разочарование.

— Не знаю. Думаю… что обстоятельства потребуют. — Он знал, что говорит непонятно, и вздохнул. — Не уверен. Может быть, я даже уеду из Индии.

— Вернетесь в Англию?

— В Корнуэлл, на родину. — Ему было приятно произносить это слово. — Я скучаю по ней.

— Вы это сказали о месте, где родились, или о женщине?

Он застыл с вилкой, не донесенной до рта, и сказал:

— От тебя, как я посмотрю, трудно что-то скрыть.

— Я внимательная.

— У тебя есть ухажеры, Элизабет? Ты обещана кому-нибудь? Здесь у вас ведь так принято?

— В нашей семье так не принято, сэр. — Она нахмурилась. — Какая-нибудь семья может вести переговоры с моими родителями, но решение остается за мной.

Джек поднес к губам чашку свежезаваренного чая.

— Рад за тебя. Восхищаюсь таким подходом. Меня всегда смущало, что браки у вас часто заключаются по меркантильным соображениям, а не по любви.

— На Западе многие женятся и выходят замуж просто ради удобства и денег. В Индии, по крайней мере, семьи вначале серьезно обдумывают, смогут ли поладить друг с другом. Деньги принимаются в расчет, но не только они. Я каждый день встречаю здесь белых женщин, сэр, которые готовы выйти замуж ради одного только статуса.

— Ты права. Что касается меня, то я женился бы только по любви.

— А вдруг эта женщина не предназначена вам, несмотря на ваши чувства?

Он швырнул чашку на поднос. Она разбилась, чай залил доса, вилка упала на доски веранды.

— Кто ты такая, чтобы задавать мне вопросы?

Она вздрогнула, но не отступила, стояла на прежнем месте, довольно далеко, если на то пошло, как можно дальше от него. Но девушка по-прежнему возвышалась над ним, сидящим в камышовом кресле и задыхающимся от ярости.

— Я никто, сэр.

— Вот это верно. Никто. — Он встал. — Кто дал тебе право?

— Наверное, это то же самое право, по которому вы высказываете замечания по поводу моей жизни, сэр.

— Ты моя служанка!

— Но не ваша рабыня, — поправила она, и ее глаза приобрели цвет туч, насыщенных дождем. — Я служу у вас. Работа мне нравится. Но вы, британцы, считаете себя намного лучше, умнее нас. Кстати, я с легкостью говорю на вашем языке, а вы не в состоянии произнести даже мое имя.

— Чего ты от меня хочешь? — внезапно взревел Джек. — Я все время чувствую, что ты чего-то ждешь.

Она покачала головой и молча потупилась.

— Скажи это! Как твой работодатель я требую, чтобы ты сказала, что бы это ни было. Какой огонь горит в твоем осуждающем взгляде?

Она подняла глаза. Дождевые облака разразились грозой, но голос, как и раньше, звучал спокойно.

— Она не сделает вас счастливым, как и вы ее. Вы слишком похожи друг на друга, оба чересчур жадные, привычные к тому, чтобы все шло по-вашему. Вам нужен кто-то, кто будет все время давать, и ей требуется то же самое, потому что вы оба из тех, кто берет.

Джек молчал, он просто остолбенел. Ее слова были сильнее его гнева. Они прорезались сквозь боль и решимость заполучить Айрис во что бы то ни стало, проникли туда, где еще оставались остатки разумной мысли, и там нашли отклик. Он хотел отмахнуться от истины, швырнуть в девчонку поднос. Вместо этого Брайант лишь сжимал и разжимал кулаки, сгорая от ненависти за то, что она видит его насквозь.

— Нед Синклер, по-твоему, может дать ей все, в чем она нуждается?

— Не мне об этом судить.

— С чего бы вдруг не тебе? Договаривай. Ответь мне. Нед Синклер — то, что ей надо?

— Он ваш лучший друг, сэр. Загляните в собственное сердце.

— Убирайся прочь. Вон из моего дома!

Звон колокольчиков сказал ему, что она ушла.

Наверное, девушка отправилась на рынок за сестрой и рассказала ей обо всем, потому что позже Гангаи вернулся с покупками один. Кто-то на велосипеде ехал вверх по холму, но Джек был слишком рассержен, чтобы обратить на это внимание.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, сэр.

Джек рассеянно кивнул.

— Ты слышал, что я избавился от нашей служанки?

— Да, сэр.

— Не надо смотреть на меня таким взглядом, Гангаи. Подыщи другую.

— Да, сэр.

Не успел кто-либо произнести и слово, как появился гость Это был Нед.

Брайант внутренне вздохнул.

— Джек, можно поговорить с тобой? Недолго, наедине.

Ни к чему было гадать, о чем пойдет разговор. В последний раз они виделись много дней назад, — если быть более точным, тогда, когда Синклер приходил сюда со своей приставучей сестрицей. Но одного взгляда на искривленные губы Неда было достаточно, чтобы понять, о чем пойдет речь. Он предоставит Неду играть в разговоре первую скрипку.

— Хорошо, пошли. Нам подадут кофе. Я сегодня выхожу в ночь, так что…

— Я не задержу. Не беспокойтесь о кофе, Гангаи, — неловко произнес Нед. — Разговор будет короткий.

— Хорошо. — Джек жестом пригласил Синклера на веранду. — Так в чем дело?

— Уверен, ты догадываешься, — начал Нед. Он прислонил велосипед к нижней ступеньке, но не стал подниматься, а лишь прижался к столбику. — Белла уехала.

— Вот как?

— Я посадил ее на вечерний поезд на Мадрас почти неделю тому назад.

— Очень жаль.

— Они с Айрис рассорились.

Джек кашлянул.

— Жаль, конечно, но женщины, в особенности молодые и хорошенькие, частенько бывают стервозными, Нед.

Тот проигнорировал это замечание.

— Знаешь, из-за чего?

— Представления не имею.

Друг неуверенно посмотрел на него.

— Из-за тебя.

— Из-за меня? — Брайант пытался говорить с искренним удивлением.

— Не надо. Пожалуйста!.. Все думают, что я ни о чем не догадываюсь, слеп и глух.

— Нед, послушай…

— Нет, Джек, это ты послушай. Я любил тебя, восхищался тобой. Ты был моим единственным настоящим другом, и когда-то я не колеблясь доверил бы тебе свою жизнь. Но что касается моей будущей жены, то тут я тебе не доверяю. Держись подальше от Айрис.

Накипевшие чувства Джека выплеснулись наружу.