Структура универсума науки нового времени задается не понятиями, сформированными на основе принципа тождества, как-то: форма, сущность, вещь, причина (формальная, материальная, целевая, действующая) и др., а математическими схемами, описывающими различные виды соотношений. В этих условиях оказывается возможным сопоставить опытно (в том числе и посредством эксперимента) удостоверяемое бытие, отделенное от разума, с конструкциями разума, базирующимися на принципе отношения.

Задача данного раздела заключалась в том, чтобы обрисовать принципы и понятия средневекового научного мышления, задававшие наиболее общие концептуальные рамки, внутри которых происходило развитие средневековой науки. Конечно, ими не исчерпывается многообразие идей и методов науки того времени. В ней формировались и нетрадиционные подходы, прокладывавшие путь науке нового времени. С некоторыми из них мы познакомимся в следующем разделе. Однако они получали права гражданства в системе средневекового знания лишь постольку, поскольку их удавалось согласовать, пусть и насильственным образом, с доминирующей категориальной структурой.

Физика в том смысле, который вкладывали в это понятие сами средневековые философы и ученые, была синонимом науки о движении. «Так как природа есть начало движения и изменения, а предмет нашего исследования — природа, то нельзя оставлять невыясненным, что такое движение: ведь незнание движения необходимо влечет за собой незнание природы» [7, 3, 103]. Эти начальные строки третьей книги «Физики» Аристотеля были хорошо известны всем натурфилософам XIII—XIV вв.; определение предмета физики, данное в них, было если не единственным, то, во всяком случае, одним из немногих утверждений Аристотеля, против которых в средние века не было выдвинуто никаких контраргументов. Следует, однако, отметить, что при этом в учение о движении включался гораздо более широкий круг вопросов, чем тот, который непосредственно ассоциировался с понятием движения в физике нового времени. Научная революция XVII в. оставила в ведении физики только один род движения из тех, что исследовались физикой средневековья, а именно локальный — движение перемещения. Средневековое же учение о движении наряду с изучением локального движения включает проблемы качественного изменения, роста и убыли, а также возникновения и уничтожения. В этом оно также следует за Аристотелем.

Аристотель был, безусловно, не единственным античным мыслителем, чьи идеи были восприняты натурфилософией средневековья. Огромное влияние на развитие физических (в привычном для нас смысле слова) представлений в то время имела традиция платонизма. В средневековую науку вошли элементы, заимствованные и из других направлений античной натурфилософии, в частности атомизма и стоицизма. Но войти в нее они смогли лишь постольку, поскольку им удалось вписаться в общую концептуальную схему физического знания, которая в своих главных чертах определялась именно доктриной Аристотеля.

В корпусе физических знаний средневековая аристотелианская физика занимает центральное положение. Это объясняется тем, что никакая другая средневековая концепция не ставила перед собой цели создать систематическое учение о природе. Аристотелианская же физика не только отвечала на вопрос, что такое движение, не только давала классификацию различных видов движения, но и структурировала в соответствии с этой классификацией всю предметную область наук

0 природе. Данная систематика отражена во фрагментеиз введения к комментарию Джеффри Аспальского (преподавал в Мертонском колледже в Оксфорде в 1243—1263 гг.) к книгам Аристотеля «О возникновении и уничтожении». В этом отрывке речь идет, собственно, об упорядочении аристотелевских libri naturales; но поскольку в них затрагивались, по существу, все основные темы, разрабатывавшиеся в естествознании как в период античности, так и в эпоху средневековья, постольку устанавливалось соподчинение естественнонаучных дисциплин.

«Поскольку… субъект натурфилософии, — пишет Джеффри Аспальский, — движущиеся тела,… то деление натурфилософии отражает различия между движущимися телами. Это деление производится следующим образом: движущиеся тела могут быть рассмотрены (1) в строгом смысле или (2) по аналогии… Книги «Физики» рассматривают движущиеся тела в общем. Движущиеся тела могут быть подразделены далее на (I) локально движущиеся, (II) возникающие и погибающие, (III) изменяющиеся и (IV) растущие. Книга “О небе и земле” имеет дело с локально движущимися телами: …с круговым движением (неба), а также с прямолинейным движением, которое первично принадлежит элементам, а вторично… смешанным телам. Книга “О возникновении и уничтожении” имеет дело с возникающими и гибнущими телами; книга “О метеорах”[50]… с изменяющимися телами, ибо когда пар превращается в град, дождь и т. п., никакого возникновения в собственном смысле не происходит, но лишь изменение, ибо субъект остается тождественным по виду. Книга “О растениях” (псевдоаристотелевская. — Авт.) имеет дело с растущими телами, ибо все растения могут увеличиваться, и это есть собственная операция растительной души, как она определена во второй книге сочинения Аристотеля “О душе”. Движущиеся тела, взятые по аналогии, суть либо тела со способной к ощущению душой, о которых есть книга “О творениях, способных ощущать” (De sensibilibus) или “О животных”, либо тела с разумными душами, о которых, в силу их благородства, есть две естественные науки. “О душе” Аристотеля имеет дело с наукой о человеческой душе, а книга “О медицине” (псевдоаристотелевская. — Авт.) имеет дело с человеческим телом» [138, 206—207].

Но средневековая наука (и в частности физика) не была простым повторением или тривиальной разработкой мыслей и мнений Аристотеля. Средневековые исследователи, во-первых, внесли существенный вклад в изучение вопросов, сформулированных Аристотелем, но оставленных им без ответа; во-вторых, они поставили ряд новых проблем, не выходя за рамки аристотелевских основоположений. Наконец, что самое интересное, в ходе обсуждения начал и постулатов физической доктрины аристотелизма ими были предложены альтернативные гипотезы.

Особенность средневековых, по крайней мере позднесредневековых, физических сочинений состояла в том, что наряду с реальными в них исследовались также и гипотетические ситуации. Это относится к различным разделам (аристотелианской) физики и космологии. «Авторы XIV в., — пишет В. П. Зубов, — не ограничивались ссылками на те или иные новые наблюдения. Они неустанно производили “мысленные эксперименты”, все более исследовали область логически возможного, т. е. непротиворечивого, и тем способствовали освобождению от предвзятых и непроверенных положений. Они …пытались отвлечься от “перводвижной сферы” (primum mobile), мысленно уничтожая ее или исследуя, какое влияние уничтожение ее движения могло бы оказать на “земные явления”, они мысленно останавливали ее, заставляли вращаться быстрее или медленнее и т.д. и т. д. Одним из таких логических экспериментов были и рассуждения о возможности многих миров» [30, 10].

Учитывая, что положения, противоречащие аристотелевской физике, считались в то время противоречащими порядку самой природы, невольно задаешься вопросом, как вообще они могли попасть в круг рассмотрения средневековых натурфилософов. В качестве одной из главных причин здесь следует назвать влияние христианской теологической доктрины. Последняя противостояла детерминизму аристотелевской системы своим утверждением о всемогуществе бога, которое безусловно превосходит порядок и закономерность природы, и тем самым побуждала к исследованию разнообразных возможностей.

Кульминационным пунктом теологической реакции на аристотелизм безусловно следует признать осуждение 1277 г., когда епископ Парижский Этьен Тампье квалифицировал как заблуждение и предал осуждению 219 положений, которые находятся в согласии «с философией, а не с католической верой», положений, в которых так или иначе философский детерминизм ограничивает божественное всемогущество.