Один за другим Цезари (Нерон, Домициан, Каракалла и другие) старались превзойти друг друга, возводя огромные термы, колоссальные размеры которых и сегодня вызывают изумление: достаточно сказать, что вся церковь Санта Мария дельи Анджели занимает пространство одного только помещения (тепидария) терм Диоклетиана!

Наконец, и культура была не забыта. В Риме в последние годы империи насчитывалось двадцать восемь публичных библиотек, многие из которых существовали еще с самых ранних лет империи. Первая библиотека была создана в начале нашей эры Азинием Поллионом, разместившим ее между Квириналом и Капитолием, на утесе, который позднее велел снести Траян, чтобы построить знаменитые рынки.

Самая большая библиотека, посвященная Аполлону, — личный подарок римскому народу от императора Августа, чьей щедрости, не имевшей никаких популистских целей, римляне обязаны также портиком Октавии, храмом Марса Мстителя и гигантскими часами на Марсовом поле, стрелкой которых служил сам египетский обелиск.

Одним словом, масса чудес. Но как отыскать их в хаосе огромного города? В Риме не имелось адресов, которые можно было бы записать, — совсем как сегодня в некоторых больших восточных городах.

Главные улицы и некоторые второстепенные, где бывало много народу, естественно, имели названия: Священная дорога, Капитолийский спуск, Тусская улица, Патрициева улица, Аргилет и Широкая дорога, не говоря уже о крупных дорогах (Аппиева, Латинская, Тибурская, Кассиева, Соляная, Аврелиева, Пренестинская), начинавшихся от стен города.

Проблему, однако, составляли переулки и безымянные улочки. Тут приходилось отталкиваться от ближайшего памятника, указывая «третий дом после храма Януса», или «дом на углу слева от Целиевых ворот», или же «лавка позади храма Надежды» и так далее. Было трудно не только найти какое-то определенное место, но и добраться туда.

В огромном городе днем запрещался проезд всех видов гужевого транспорта, кроме повозок храма Весты. Декрет Цезаря, превративший Рим в дневное время в одну большую пешеходную зону, оставался в силе в течение многих веков. Вот почему все перевозки — для полутора миллионов жителей! — осуществлялись по ночам, когда в Риме становилось не только очень темно, но еще и чудовищно шумно.

Цены на недвижимость в городе были необыкновенно высокими: аренда жалкого чердака под крышей стоила столько же, сколько хороший домик в деревне, да еще с участком земли.

Хаотичный, перенаселенный, неудобный, шумный, дорогой — античный Рим трудно назвать местом, где человеку жилось хорошо. И все же люди во всех странах мечтали жить именно там…

Бои (игры) гладиаторов, или munera, известные еще этрускам, очень скоро принял и Рим. Сохранились сведения о первом сражении. Оно состоялось в 264 году до н. э. в честь похорон Юния Брута. На этих похоронных боях традиция принесения человеческих жертв для умиротворения духа покойного соединилась с другой, столь же распространенной у народов Средиземноморья традицией — устраивать соревнования в память об усопшем.

В то время, когда завоевательные войны велись почти постоянно, римляне превозносили и храбрость побежденных, и — еще больше — мужество победителей, а потому успех этого вида зрелищ был предопределен, ведь на арене цирка воспроизводились недавние сражения, и эти представления могли увидеть те, кто оставался дома. Политики заметили огромную популярность munera: бесплатные бои на арене очень быстро превратились в отличную площадку для дебюта тех, кто намеревался проделать весь cursus honorum:[70] одновременно с ростом числа поединков и жертв безмерно возрастала и пышность боев.

Уже в I веке до н. э. бои гладиаторов превратились в настоящее массовое зрелище, и именно тогда, во время восстания Спартака, обнаружились таящиеся в них опасности.

Знаменитый повстанец, родом из Фракии, прибыл в Рим из Капуи, где находились лучшие в империи школы гладиаторов.

Спартак и его товарищи, к которым присоединились многочисленные беглые рабы, были великолепно обучены — возможно, даже лучше легионеров. Они легко победили в первых сражениях еще и потому, что римляне, недооценив мастерство этих неожиданных противников, отправили усмирять их всего два легиона.

После неожиданного поражения, которое они потерпели по вине подлых рабов, Рим вынужден был перейти к обороне и развернул против войска гладиатора-фракийца самое большое воинское соединение, какое когда-либо выступало на поле битвы: объединенные легионы Помпея, Красса и Лукулла.

Хотя Спартак находился уже на пути в Галлию, где легко мог бы спастись, он, окрыленный первыми победами, повернул свое войско обратно и двинулся прямо на Рим. Это оказалось роковой ошибкой, повлекшей его гибель и поражение всего восстания. Шесть тысяч повстанцев, оставшихся в живых, распяли, несмотря на их высокую цену — ведь все они были великолепными обученными гладиаторами! — и их трупы долгое время висели на крестах вдоль дороги из Капуи в Рим в вечное назидание всем, кому придет в голову бунтовать против власти Рима.

Потопив в крови восстание Спартака, римляне во избежание других неприятных сюрпризов стали намного осторожнее, например, строго следили, чтобы гладиаторы не имели доступа к оружию — его выдавали только для тренировок и схватки на арене.

С рождением империи бои гладиаторов превратились в государственное дело и, как сказали бы сегодня, в бизнес, приносящий миллионы. Широко мысливший Юлий Цезарь вывел на арену тысячи гладиаторов и зверей, стремясь в своем восхождении к власти завоевать благосклонность черни. Его последователи потом только и делали, что пытались его превзойти числом участников боев и великолепием арены.

Знаменитым стало сражение naumachia — морская баталия, устроенная Августом в пруду, выкопанном за Тибром, и еще более прославилось другое, которое повелел организовать Клавдий в 52 году. Оно происходило на Фуцинском озере, которое император собирался осушить.

Здесь была инсценирована война жителей Родоса и Сицилии. На арене сошлись в схватке девятнадцать тысяч гладиаторов — все преступники, осужденные на смертную казнь.

Это единственный документированный случай, когда прозвучало знаменитейшее приветствие: «Ave imperator, morituri te salutant!»

Отвечая благожелательно: «Aut non!» — «Да не случится!», Клавдий едва не допустил грубейшую ошибку — обреченные подумали, будто он помиловал их, и поначалу отказались сражаться. Когда недоразумение разъяснилось, все гладиаторы проявили исключительное мужество, представив первоклассное зрелище, «не щадя ни самих себя, ни противников», как вспоминает Тацит в своих знаменитых «Анналах».

Естественно, не все гладиаторы погибали на поле сражения, иначе их деятельность не представлялась бы некоторым такой желанной. Многие, если сражались с честью, получали помилование, даже потерпев поражение, как можно заключить из точнейшей статистики побед, поражений и помилований, которую вел один из зрителей в амфитеатре в Помпеях (таблица эта сохранилась до наших дней).

Тот, кто назначал и предлагал публике бои гладиаторов, имел право подарить жизнь побежденному, но при этом всегда следовал совету зрителей, которые могли кричать «Mitte!» — «Отпусти его!» — или требовать «Iugula!» — «Перережь ему горло!»

Тогда организатор боев сообщал о своем решении жестом: показывал раскрытую ладонь с поднятым вверх большим пальцем, оставляя жизнь гладиатору, или демонстрируя кулак с повернутым вниз большим пальцем, приказывая таким образом нанести роковой удар.

Если соперники оказывались равными и по мастерству, и по храбрости и бой заканчивался вничью, то жизнь нередко даровали обоим. И напротив, публика не испытывала никакой жалости к тем, кто проявлял трусость.

Мужеством, а не столько ловкостью хотели восхищаться римляне, поэтому гладиатор должен был показать, что готов умереть без единого стона, по возможности с улыбкой на устах. Кто вздумал бы просить пощады или — еще хуже — бежать с арены, того незамедлительно настигали и убивали.