Брови Фарука опять поползли вверх.

— Но я понимаю, почему ты не испытываешь стыда, — продолжала Кларинда. — А ты, Поппи, всего лишь маленькая коварная потаскушка! — Она была не в состоянии скрывать свой восторг таким неожиданным поворотом событий. — Наконец-то нашелся секрет, который тебе удалось сохранить, да?

В ответ Поппи сделала вид, что поворачивает воображаемый ключ возле своих улыбающихся губ и бросает его назад через плечо.

Обняв Поппи за плечи с таким видом, словно это было обычным делом, Фарук бросил суровый взгляд на Кларинду с Эшем.

— Поскольку мисс Монморанси так благородно согласилась заплатить ваш долг, вы можете уехать, — заявил он. — Но я хочу получить назад своего коня. — Он сделал знак одному из своих гвардейцев. — Вместо него можете забрать гнедого, — добавил султан.

— Ты с ума сошел? — Тарик бросился вперед: он был до того взбешен, что у него только пены на губах не хватало. — Поверить не могу, что ты вот так просто отпускаешь их! Подумай только, может, это именно он стоял за попытками прикончить тебя! Разве не он появился здесь в тот самый день, когда на тебя напали наемные убийцы? И не он ли очутился рядом с тобой, когда на тебя свалился огромный камень, едва не раздавивший тебя?

— Он меня спас, — вежливо заметил Фарук.

Повернувшись, Тарик обвиняющим жестом ткнул пальцем в сторону Люка.

— А что скажешь о нем? — рявкнул он. — Где был этот цыганский шакал, когда упал камень? Кому-нибудь это известно?

— Есть одна хорошенькая юная рабыня, которая может рассказать, что я делал и где был в тот день, — промолвил Люк.

Шагнув вперед, Эш спокойно проговорил:

— Может, вам стоит спросить, где в тот день находился ваш дядя?

Тарик с минуту молча смотрел на Эша, а затем выкрикнул:

— Не слушай его! К чему тебе вообще верить этому неверному и его шлюхе? Они уже успели доказать, что не заслуживают доверия! Из их ртов льется только яд и ложь!

Фарук устало посмотрел на Эша.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он.

Эш пожал плечами:

— Иногда человеку не нужно выглядывать за стены собственного дома, чтобы увидеть своих врагов.

Фарук медленно повернулся к дяде, выражение недоверия на его лице быстро сменялось чудовищным гневом.

— Так это ты?! — взревел он. — Ты хочешь убить единственного сына своего брата?! Пролить родную кровь?

Тарик поднял руку, словно защищаясь от удара.

— Наемные убийцы не должны были тебя убивать. — Он слишком поздно осознал собственную ошибку. — Они должны были только ранить тебя. Чтобы ты рассвирепел.

Судя по убийственному огню, вспыхнувшему в глазах Фарука, Тарику удалось исполнить свою безумную мечту.

— А что ты скажешь о камне? Он тоже должен был всего лишь ранить меня?

— Простой просчет, — заявил Тарик. — Ты подошел ближе к стене, чем я рассчитывал. Разве ты этого не понимаешь? — Тарик говорил умоляющим тоном, постепенно отступая от племянника. — Я сделал это ради твоего собственного блага. Ради блага Эль-Джадиды. Я должен был добиться того, чтобы ты осознал наконец, что опасность подкарауливает нас повсюду. Я хотел, чтобы ты понял, что расслабляться нельзя, равно как нельзя вести переговоры с теми, кто жаждет причинить тебе вред и забрать то, что принадлежит тебе. А единственный способ, с помощью которого мужчина может показать окружающим, что он — истинный лев Эль-Джадиды, — это не договоренности с неверными, не совместные пиры, во время которых они вместе преломляют хлеб, знай это! Нет, он может показать это только на поле битвы с мечом в руке и воинственным криком на устах.

— Иными словами, ты хотел, чтобы я атаковал наших невинных соседей в то время, как мой истинный враг сидит за одним столом со мной и преломляет со мной хлеб? — Отстранив Поппи, Фарук выхватил ятаган из рук своего гвардейца и шагнул в сторону дяди. Его верхняя губы подрагивала от отвращения.

Тарик попятился назад, но деться было некуда, потому что его уже накрыла огромная тень племянника.

— Прошу тебя… мой… сын! Молю тебя о снисхождении…

— Я тебе не сын!

Фарук занес ятаган над головой, и его острое лезвие сверкнуло в лунном свете. Эш рывком привлек Кларинду к себе и спрятал ее лицо у себя на груди. Она вцепилась в его плащ и зажмурила глаза, сожалея о том, что не может заткнуть уши, чтобы не услышать вопль, который последует через мгновение.

Но вместо вопля Кларинда услышала… звонкий голосок Поппи:

— Мне пришло в голову, ваше величество, что раз уж меня этой ночью не прикуют цепями к стене в одной из ваших темниц, то это место, должно быть, останется свободным. Поверьте мне, не найти лучшего способа начать новую эру в Эль-Джадиде, чем показать вашим подданным, что милосердие — это не знак слабости, а показатель силы правителя.

Кларинда решилась украдкой посмотреть на Фарука, ожидая, что тот начнет распекать простую женщину за то, что она посмела вмешиваться в его дела.

Фарук медленно опустил ятаган, его яростный рык сменился презрительной усмешкой.

— Уберите предателя с моих глаз! — приказал он.

Тарик упал на песок, невнятно бормоча что-то по-арабски. Когда двое гвардейцев поставили его на ноги и поволокли к одному из коней, Фарук снова повернулся к Эшу и Кларинде.

— Прежде чем вы уедете, — обратился он к Эшу, — я хотел бы перекинуться парой слов с мисс Кардью. Наедине.

Руки Эша крепче сжали Кларинду, но она промолвила: «Все хорошо» — и осторожно высвободилась из его объятий.

Сложив руки на груди, Эш смотрел, как они бок о бок идут к кромке воды, ни на мгновение не отводя глаз от Кларинды.

Фарук ласково положил руки ей на плечи и посмотрел на нее с выражением нежности и сожаления.

— Я хотел сказать тебе, что ты права, — проговорил он. — Я никогда не любил тебя. Но ты мне очень — очень! — нравилась. До тех пор, пока ты тут не появилась, я понятия не имел о том, что женщина может быть не просто телом в моей постели. Что она может стать другом. Но ты им стала.

Кларинда улыбнулась султану.

— Если ты причинишь хоть какой-то вред Поппи, даже если ты разобьешь ее сердце, я перестану быть твоим другом, — проникновенно произнесла она. — И могу тебе пообещать, что врагом я буду самым грозным.

Впрочем, судя по тому, как Фарук в это мгновение посмотрел на Поппи, опасаться этого не приходилось.

— Я буду хранить ее сердце, как самое дорогое мое сокровище, и стану оберегать его до конца моих дней, — пообещал султан. — Клянусь честью моих предков.

Приподнявшись на цыпочки, Кларинда обвила руками его шею и быстро, но очень крепко обняла его.

— Спасибо тебе, — прошептала она, удивляясь тому, что горло у нее перехватило с такой силой, что она едва могла говорить. — За все спасибо.

Потом Фарук вернулся к Поппи, а Кларинда побежала к Эшу. Она наконец могла спокойно наслаждаться ласковым морским бризом и шепотом бившихся о берег волн. Один из солдат поменял породистого черного скакуна на гнедого, пока они разговаривали с Фаруком.

Держа коня под уздцы, Эш смотрел на ее приближавшуюся фигурку, при этом его янтарные глаза мерцали так же таинственно, как пустынные пески.

— Мне с минуту казалось, что ты передумала и упрашиваешь Фарука забрать тебя назад в гарем, — вымолвил он.

— А знаете, капитан Берк, — заметила Кларинда, не в силах сдержать насмешливой улыбки, — для человека, который просто выполняет свою работу, вы что-то удивительно ревнивы.

Кларинда сидела на камне около весело журчавшего ручейка и смотрела на небо. После нескольких месяцев в плену ее взор не мог сразу охватить огромной темной бездны, усыпанной звездами. Когда после трех часов пути по зыбучему песку они впервые увидели мелькнувший в лунном свете оазис, Кларинда решила, что это всего лишь мираж, шутка, которую ее уставшее тело сыграло с мозгом. Но они подъехали ближе, а оазис не исчезал из виду, а, напротив, казался все явственнее.

Одна сторона бассейна была окружена гнувшимися на ветру пальмами, а с другой стороны от него открывалась потрясающая панорама неба и пустыни.