— Саймон… — Она уже плакала, нисколько не сдерживаясь. Шагнув к нему, она положила ладони ему на плечи, затем погладила по волосам. — Amore, пожалуйста, не надо.

— Я здесь. На коленях. Но не во имя страсти. — Он поднес к губам ее руки и поцеловал. — Я здесь во имя любви, Джулиана… Пожалуйста, будь моей женой. Клянусь, что до конца дней своих буду доказывать, что достоин тебя. Твоей любви.

Он снова поцеловал ей руки и прошептал:

— Пожалуйста…

В следующую секунду она уже тоже была на коленях. И, обвивая руками его шею, шептала:

— Да, да, да… — Потом прижалась губами к его губам. — Да, Саймон, да.

Герцог ответил на ее поцелуй и крепко обнял.

— Прости, любимая, — прошептал он, прижимая ее к себе так крепко, словно никогда не собирался отпускать.

— Нет, это ты прости… Я не должна была… Я ведь оставила тебя там, на балу. Я не понимала, что делала.

— Я это заслужил. — Он вновь поцеловал ее.

— Нет… Саймон, я люблю тебя…

Еще долго они стояли на коленях, обнимая друг друга и шепча о своей любви, давая обещания на будущее и упиваясь друг другом.

Так и нашел их Ралстон.

Он открыл дверь библиотеки, и поток золотистого света свечей осветил влюбленную парочку.

— Тебе лучше взять специальное разрешение[6], Лейтон, — проворчал маркиз.

Саймон улыбнулся смело и дерзко. И у Джулианы захватило дух: ее возлюбленный — самый красивый мужчина в Англии. Во всей Европе.

— Уже взял, — ответил герцог.

Ралстон приподнял черную бровь.

— Что ж, отлично. У тебя две минуты, чтобы привести себя в порядок, после чего мы пойдем вниз и все обсудим. — Джулиана при этих словах улыбнулась, и Ралстон добавил: — Ты, сестра, не приглашена.

Час спустя Саймон покинул Ралстон-Хаус, совершив все надлежащие приготовления со своим — при этой мысли он поморщился — будущим шурином.

«Наверное, — думал герцог, — это правильно, что я породнился с этим сумасбродным семейством, единственными людьми в Англии, которым всегда на все наплевать. Ведь теперь почти весь Лондон отвернется от дома Лейтонов…»

Впрочем, ему, Саймону, все равно. Скоро он женится на женщине, которую любит, на женщине, которая любит его, и этого более чем достаточно.

Ему отчаянно хотелось пожелать Джулиане спокойной ночи, но ее нигде не было видно, когда он уходил. А Ралстон, судя по всему, не позволил бы ему подняться, чтобы найти ее. Впрочем, маркиза можно понять. В конце концов, у него, Саймона, никак не получается держать руки при себе, когда он находится рядом со своей будущей женой.

Но они поженятся через несколько дней, и он уж как-нибудь потерпит… Потерпит слишком хорошо ему знакомую и весьма неприятную боль в паху.

Герцог махнул своему кучеру и открыл дверцу кареты — той самой, с которой все и началось. Забравшись в экипаж, он захлопнул дверцу, после чего быстро постучал в стенку, чтобы возница трогал.

И только сейчас заметил, что он не один в карете.

Джулиана улыбнулась ему с другого конца сиденья.

— Ты ведь не думал, что я позволю тебе уехать, не пожелав мне спокойной ночи?

Саймон подавил вспышку радости и подпустил в голос герцогской строгости:

— Нам придется обсудить твою склонность прятаться в каретах.

Она медленно придвинулась к нему, и его окатила волна желания.

— Только в одной карете, ваша светлость. Только в вашей. И в этот раз я проверила герб, прежде чем забраться внутрь. Скажите, что вы собираетесь делать со мной теперь, когда я здесь?

Он долго и пристально смотрел на нее. Потом склонился к ней и прошептал:

— Я собираюсь любить тебя, сирена. — Он обнял ее за талию и затащил к себе на колени.

Сверкнув лукавой улыбкой, она проговорила:

— Скажи еще раз то, что сказал в доме и на балу.

Саймон просиял.

— Я люблю тебя, Джулиана. — Он поцеловал ее.

— Еще!.. — выдохнула она.

Он крепко обнял ее, и губы их снова слились в поцелуе. И впервые в их ласках не было торопливости, не было сознания того чувства, что эти ласки и поцелуи запретные.

А потом Джулиана вдруг спросила:

— А как же Пенелопа?

— Нам обязательно говорить об этом сейчас? — Его рука легла на соблазнительные выпуклости ее груди.

Джулиана тихонько застонала, но все же заставила себя слезть с колен Саймона. Сев на сиденье напротив, она кивнула:

— Да, обязательно.

Герцог опустился перед ней на колени и проговорил:

— Отец леди Пенелопы аннулировал договоренность. — Его ладони легли ей на лодыжки, и Джулиана не знала, то ли это от его теплых рук, скользящих по ее ногам, она чувствует такое головокружение, то ли от известия, что он больше не помолвлен. А Саймон посмотрел ей в глаза и добавил: — Если бы он не сделал этого, то сделал бы я, Джулиана. Я бы не смог жениться на другой, потому что слишком сильно люблю тебя.

Приятное тепло затопило ее от этих его слов.

— Он разорвал помолвку из-за Джорджианы?

— Да, — ответил герцог. И тут же задрал ее юбки и прижался поцелуем к ее колену.

Джулиана прошептала:

— Но, Саймон, зачем…

Он поднял на нее глаза и сказал:

— Моя сестра сама все рассказала. Именно она сообщила обо всем в «Газетт». Это был ее свадебный подарок. Нам.

Джулиана улыбнулась.

— Расторгнутая помолвка?

— В обмен на быструю другую, — ответил Саймон и впился страстным поцелуем в губы невесты.

Внезапно она отстранилась и воскликнула:

— Саймон, твоя мать!..

— Вот о ком уж я точно не хочу сейчас говорить, любимая.

— Но… она будет вне себя!

— А мне плевать. — Он снова стал целовать ее колени. Потом вдруг заявил: — А если мать и будет злиться, то не из-за тебя. Ведь ты ее единственная надежда на респектабельного внука. Это же у меня ужасная репутация.

Джулиана рассмеялась.

— Похититель невинных! Соблазнитель девственниц!

Он снова раздвинул ее колени и стал подниматься поцелуями все выше по ноге.

— Нет, только одной невинной. Одной девственницы.

Она тихо застонала и прикрыла глаза, когда он лизнул то место, где подвязка держала чулок, — это было обещание того, что последует.

— Мне повезло. — Она наклонилась и взяла его лицо в ладони. — Саймон, я любила тебя с самого начала. И буду любить… буду любить тебя столько, сколько ты позволишь.

Глаза его потемнели, и он вдруг сделался серьезным.

— Надеюсь, ты собираешься любить меня очень-очень долго.

Она поцеловала его в губы, вложив в этот поцелуй всю свою любовь, ибо слов сейчас было мало.

Когда же они оторвались друг от друга, тяжело дыша и желая большего, Джулиана с улыбкой спросила:

— Ну, каково оно, когда твоя репутация повержена в прах?

Он засмеялся.

— Я никогда этого не переживу.

— Жалеешь?

— Нисколько. — Он привлек ее к себе для очередного поцелуя.

Скандал герцога Лейтона еще долго будет притчей во языцех. Он будет пищей для перешептываний в бальных залах, пересудов на Бонд-стрит и в коридорах парламента. И спустя годы они с Джулианой будут рассказывать своим внукам историю о том, как герцог был сражен наповал любовью.

Ее светлость герцогиня Лейтон стояла высоко на лестнице в библиотеке. Стояла слишком высоко, чтобы спрятаться, когда муж, окликая ее, вошел в комнату с письмом в руке.

— Тут новости от… — Саймон умолк, увидев, куда забралась его жена. Когда же он заговорил вновь, голос его звучал низко и спокойно — подозрительно спокойно. — Джулиана, как же так?

— Ты о чем?

— Что ты делаешь в двадцати футах над полом?

Она изобразила удивление:

— Как что?.. Ищу книгу.

— А ты не против вернуться на землю?

К счастью, книга, которую она искала, тотчас нашлась. Джулиана сняла ее с полки и стала спускаться по лестнице. Когда же она обеими ногами встала на пол, ее муж наконец дал волю своему негодованию.