Он окинул ее взглядом, упиваясь восхитительной красотой ее тела, великолепными черными волосами, мерцающими сапфировыми глазами и чувственными розовыми губами, чуть приоткрытыми. Он никогда не хотел ничего так, как эту женщину.

Тут она в очередной раз застонала, и ему вдруг подумалось, что он сейчас умрет, если не приникнет к ней губами.

Словно угадав, о чем он подумал, Джулиана, забыв про стыдливость, прошептала:

— Поцелуй меня…

И в тот же миг Саймон припал губами к ее лону. Она громко вскрикнула и, вцепившись в его волосы, стала раз за разом резко приподниматься навстречу этим чудесным ласкам. Стоны ее становились все громче, и наконец, пронзительно вскрикнув, она приподнялась в последний раз и затихла в изнеможении, воспарив к вершинам блаженства.

Саймона же охватило чувство мужского удовлетворения. Ведь он сделал то, что хотел, — доставил ей удовольствие. А что может быть приятнее, чем доставлять удовольствие этой удивительной женщине? О, он мог бы лежать с ней в постели и боготворить ее целую вечность. Он мог бы…

— Саймон, сними бриджи, — сказала она неожиданно, и рука ее скользнула к его ремню.

— Ты уверена?.. — Он знал, что если сейчас разденется, то дороги назад уже не будет.

Она кивнула, и ее сапфировые глаза потемнели от страсти.

— Абсолютно.

Что ж, если так, то она получит его. И он будет принадлежать ей до конца жизни.

Нежно поцеловав ее в губы, Саймон проговорил:

— Не могу ни в чем тебе отказать.

Едва успев произнести эти слова, он понял, что они чистейшая правда. Да, он сделает все, что в его силах, только бы удержать ее, все остальное не имело значения.

Пальцы Джулианы неловко возились с пуговицами и ремнем его бриджей, и Саймон, не выдержав, вскочил с кровати и мгновенно избавился от них и от сапог. Вернувшись к Джулиане, он тотчас устроился между ее ног, отчаянно желая обладать ею.

— Подожди, — прошептала она. — Я хочу видеть…

Но у него уже не было сил терпеть.

— Нет, не сейчас, дорогая. В следующий раз.

— Но у нас же только одна ночь, и это моя единственная возможность посмотреть на тебя.

Он на мгновение оцепенел. Потом взял ее лицо в ладони и, заглянув ей в глаза, увидел в них не только страсть, но также и печаль, и отчаяние.

У них будет не одна ночь, и она должна была это знать. Да, он никогда не отпустит ее, потому что теперь все изменилось. Глядя ей в глаза, Саймон хрипло прошептал:

— Пожалуйста, не заставляй меня останавливаться.

Она тихонько вздохнула.

— Хорошо. Не останавливайся.

Он начал осторожно входить в нее. Потом остановился и снова посмотрел ей в глаза.

— Как ты?

Она кивнула, прикусив нижнюю губу. Но Саймон все еще медлил.

— Дорогая, я не хочу причинить тебе боль.

Джулиана покачала головой:

— Нет-нет, мне не будет больно.

— Боюсь, что будет. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы больше никогда не причинять тебе боль. — Он поцеловал ее и добавил: — Смотри на меня. Я хочу видеть твои глаза.

Она снова кивнула. А он опять начал входить в нее и наконец погрузился полностью. При этом оба тяжело дышали.

Внезапно она прошептала:

— У тебя самые красивые на свете глаза.

Он невольно улыбнулся и прошептал в ответ:

— Нет, невозможно. Мои глаза ничто в сравнении с твоими.

Ему отчаянно хотелось двигаться. Отчаянно хотелось найти освобождение, о котором тело молило всю ночь. Но он обуздал свои желания и спросил:

— Больно, сирена?

Она покачала головой. Потом пробормотала:

— Нет, но все это так… О, Саймон, я чувствую тебя… везде. — Она чуть приподнялась навстречу его осторожным движениям и провела руками по его спине. — Саймон, сделай так еще. Только сильнее.

Он глухо застонал и, приподнявшись, начал двигаться все быстрее. Джулиана вскрикнула от наслаждения и, прошептав его имя, запустила пальцы ему в волосы. Почти тотчас же уловив ритм его движений, она раз за разом устремлялась ему навстречу, и вскоре оба начали задыхаться.

— О, Саймон, мне так… — Она громко застонала.

А он в тот же миг подумал: «Какой я глупец! Как я мог предположить, что сумею устоять перед ней?»

— Посмотри на меня, любимая. Я хочу видеть тебя, — прохрипел Саймон.

А в следующее мгновение оба громко вскрикнули и, содрогнувшись, затихли, наслаждаясь произошедшим. И в этот момент Саймон понял, что Джулиана стала центром его вселенной; ему хотелось остаться в ее объятиях навсегда.

Несколько минут они лежали, тяжело дыша, лежали, крепко прижимаясь друг к другу. А потом он вдруг с удивлением почувствовал, что снова хочет Джулиану. Сейчас же, немедленно. Обнимая ее, мягкую и теплую, он не хотел думать о будущем, хотел только одного — наслаждаться ею.

«Наверное, эта ночь была ошибкой, — думала Джулиана. — Да-да, ошибкой, потому что теперь все стало гораздо хуже».

Конечно, Саймон дал ей все, о чем она мечтала, еще никогда не чувствовала она себя такой красивой и такой желанной. Однако она не думала, что полюбит его еще сильнее.

А ведь завтра он оставит ее. И женится на другой. А ей придется жить, зная, что мужчина, которого она любит, никогда не будет принадлежать ей.

Она поежилась от этой мысли и крепко прижалась к Саймону, словно могла слиться с ним навсегда, словно могла остановить ход времени.

А он провел ладонью по ее спине и проговорил:

— Ты дрожишь. Замерзла?

— Да, немного, — ответила она, потому что легче было солгать, чем сказать правду.

Саймон тотчас же вскочил с кровати и поднял с пола одеяло. Накрыв Джулиану, он нежно ее поцеловал, затем отвернулся, чтобы подбросить дров в камин.

А она тут же встала, взяла свой халат, надела его и завязала пояс. Потом повернулась и стала наблюдать за Саймоном, сидевшим на корточках перед огнем. Мышцы его бугрились и поблескивали в оранжевом свете — он сейчас походил на бога огня.

Выпрямившись, он взглянул на кровать и нахмурился, не обнаружив Джулианы. Где же она? Он осмотрелся.

Когда же она вышла из тени и подошла к нему, он подхватил ее на руки и сел вместе с ней в кресло у огня. Скользнув рукой под полу ее халата, с улыбкой проговорил:

— Я предпочитаю видеть тебя без одежды, дорогая.

Джулиана подивилась этому новому Саймону, нежному и улыбчивому. Она провела ладонью по его мускулистой груди и, тоже улыбнувшись, ответила:

— И тебе так гораздо лучше. Знаешь, мне казалось, что быть еще красивее ты уже просто не можешь. Но когда я наблюдала за тобой в свете огня… Ты Гефест! Сплошные мускулы — и пламя!

— Значит, ты Афродита. Удачное сравнение.

«Но Афродита и Гефест были супругами, — промелькнуло у нее. — А у нас только одна ночь».

Нет, она не станет об этом думать!

— Стало быть, ты повышаешь меня от сирены до богини?

Он усмехнулся, и ей понравилось то чувство, которое при этом ее охватило.

— Похоже, что так. Ты умная девочка.

Умная?.. Но ведь она только что совершила самый скандальный поступок в своей жизни. И он это знает. Быть может, даже думает, что она сделала это намеренно — чтобы вызвать скандал. Но если так…

Она заглянула ему в лицо — хотелось убедиться, что он не думает о ней дурно.

— Саймон, ты же знаешь, что я не… Поверь, я никогда никому не расскажу о… о том, что было этой ночью. — Она поморщилась от своего косноязычия. — Ты можешь не беспокоиться, ведь я…

— Больше ни слова об этом, — перебил Саймон и поцеловал ее руку.

— Но я просто… просто пытаюсь сказать, что никто никогда ничего не узнает.

Он протянул руку и убрал прядь волос с ее щеки.

— Джулиана, я-то буду знать.

Она вздохнула.

— Да, конечно. Мы оба будем знать. Но ты должен знать и другое… Я никогда ничего у тебя не потребую. Я не шутила, когда предложила одну ночь. Только одну.

Глаза его вспыхнули, и он заявил:

— Нам обоим следовало знать, что одной ночи будет недостаточно.

Она замерла. Он хочет большего? Что ж, она тоже. Но ведь Саймон скоро должен жениться… Так неужели он предлагает… то, что она думает? Может, согласиться? Это же единственная возможность быть с ним… И ей, наверное, будет этого достаточно?