Да, это был ритм-энд-блюз! Да, это был рок! Всего лишь акустическая гитара и гнусавый «дилановский» голос, но сочетание это, возможно, могло рвать телеграфные провода и проламывать потолки и стены, во всяком случае, остановить песню на середине было абсолютно невозможно. Как он добивался и добивается до сих пор этого, одному ему в России присущего драйва – решительно мне не понятно. Это, видимо, особый талант. Кто только у нас не пытался играть рок-н-ролл – от Пугачевой и Леонтьева до самых оголтелых восьмиклассников на школьных вечеринках, а про рокеров и говорить нечего – через одного поют – «рок-н-ролл, рок-н-ролл», а толку никакого нет. Получается или дешевый попс, или тяжеловесные неуклюжие навороты, а той легкости, мощи, сексуальности, разнузданности, беспредела и трезвости одновременно, того кайфа, того рок-н-ролла, кроме Майка, у нас не выдавал никто.

«Остерегайтесь контрактов с музыкантами, которые не знают, как играть музыку Чака Берри», – сказал один американский продюсер.

«Остерегайтесь играть с парнями, не уважающими группу „Зоопарк“», – могу продолжить и я, если только это кому-то интересно.

К моменту наших крымских каникул с Майком мы были знакомы все трое, и песни его были нами любимы и почитаемы. Он же привил нам любовь к замечательной группе Т-Rex и Лу Риду, у него мы слушали классические роки шестидесятых, в общем, развивались.

Конечно, все это оказывало на нас определенное влияние. Нельзя сказать, что песни Цоя и мои, хотя у меня их и было очень мало, являлись подражанием «Аквариуму» или «Зоопарку», – вовсе нет. У нас хватило ума не заниматься копированием, и мы, в основном этим занимался Цой, использовали эти группы в качестве критерия оценки при написании песен. У них мы учились избегать штампов, свободнее пользоваться словом и вообще – думать перед тем, как что-то писать. У Цоя это получалось лучше, чем у нас с Олегом, – он не разбрасывался, а, что называется, «забил на все» и сидел с гитарой в поисках новых идей.

Вот так и сидел он у палатки, что-то наигрывая и мыча. Олег предложил сыграть вместе «Песню для М. Б.» – посвящение Марку Болану. Мы хотели разложить ее на голоса, а Олег обладал небольшой хоровой практикой, и с его помощью это было легче сделать. Я взял вторую гитару, а Цой запел:

Втроем выходило очень неплохо – я хорошо все слышал, поскольку не пел, а только играл простенькое соло. Олег чисто, в терцию подпевал. Цой играл ритмично и без лишних украшений – школа Пашкова и Майка.

К этому времени все мы были несколько «не у дел» – группа «Пилигрим» уже развалилась, не выдержав творческих споров участников коллектива, «Палата» тоже молчала – Максим учился в театральном и был постоянно занят, в общем, все мы были как бы «в творческом отпуске».

– Витька, слушай, мне, кстати, нравятся твои песни, – сказал я.

– А мне – твои, – сказал мне Витька.

– Давайте, может, сделаем группу. – Я посмотрел на Олега.

– Это круто! – Олег улыбнулся.

– Давайте, – сказал Витька.

Цой был одет в черные узкие брюки, из которых высовывались ступни ног в черных носках, черную рубашку и черную жилетку из кожзаменителя. Жилетка была украшена булавками, цепочками, значочками и прочими атрибутами панк-битничества. Волосы у него были тоже черные и довольно длинные, короче говоря, этот юноша имел несколько мрачный вид. Познакомившись, мы решили для пробы открыть одну из трех бутылок прямо на кухне, что и проделали с большим удовольствием. Вино в духовке нагрелось до оптимальной температуры, и можно было уже звать всех остальных, но мы не торопились и мирно беседовали, попивая горячий «Гет ап». Кстати, после того как Цой мне представился, я довольно долго думал, что «Цой» – это кличка, так же как и «Рыба».

Клички у нас были очень интересные, разнообразные и веселые. Начиная с традиционных – Свин, Рыба, Шмель, они уходили в экзотику, а то и вовсе в абсурд: Хуа-Гофэн, Пиночет (Пиня), Монозуб, он же Панкер, которого прозвали так за отсутствие одного переднего зуба, Кук и Постер, Птеродактиль, Алкон, Коньячник, Юфа, Юфинсын (пишется в одно слово) и даже Юфинсынсын. Понятно, что последний являлся учеником Юфинсына, который, в свою очередь, был учеником самого Юфы. А что стоит простая на первый взгляд кличка, вернее, имя – Севка. На самом деле этого парня, который одно время играл на гитаре в группе Свина, звали по-другому, но когда он впервые появился у Свина дома, то мама Андрея прижала руки к груди и воскликнула:

– Боже, как он похож на Севку в молодости!

И стали его звать «Севкой в молодости» или просто – Севкой.

Разговорились мы с Цоем, естественно, о музыке. Когда я спросил его о любимых группах, то он, помолчав, сказал: Beatles. Это настолько не вязалось с его внешним видом, хотя все мы были тогда хороши, что я сильно удивился. В дальнейшем выяснилось, что вкусы у нас очень схожи: Beatles, Rolling Stones, Элвис Костелло, Genesis, новая волна – в общем, традишенал. Это было приятно – я любил традиционный рок и с удовольствием делился своими впечатлениями. Цой, хотя и был менее разговорчив, поддерживал беседу не без интереса, сказал, что, в свою очередь, удивлен тем, что такому человеку, как я, нравится Beatles и Genesis, мы посмеялись и отправились к друзьям крайне довольные друг другом, горячим вином и содержательной беседой.

Через некоторое время произошло событие, которое заметно укрепило нашу дружбу и простимулировало Цоя, да и меня тоже, заняться сочинительством всерьез.

Музыкальная активность, которую развил Свин, естественно, не могла остаться незамеченной на сером фоне русской музыки начала восьмидесятых. Любой коллектив, занимающийся роком, моментально становился известным в тех или иных кругах, ну и в КГБ, естественно. Рок-группы привлекали к себе жадное внимание со всех сторон – и тинейджеры, и критики, и работники исполкомов, и правоохранительные органы имели с них свой кайф. Кому удовольствие от музыки, кому – повышение по службе за арест опасного идеологического диверсанта.

Перестройку общественного сознания начал в 1980 году известный московский музыкальный критик Артем Троицкий. Он прозорливо решил идти другим путем во всем, что касалось развития рока в России. До сих пор это была в основном музыка деклассированных для деклассированных (были, правда, и исключения). Артем же повел мощную атаку на «высшие», так сказать, слои советского общества, на так называемую интеллигенцию, на пресс-центр ТАСС, на Союз журналистов, на радио, на телевидение (это в те-то времена!) и тому подобное. Он устраивал маленькие полудомашние концертики разным андеграундным певцам и приводил туда представителей московской элиты, которые при желании могли «нажимать на кнопки» у себя в офисах. При этом Артем обладал хорошим вкусом и юмором, а также был хорошо осведомлен о предмете, которым занимался, то есть о рок-музыке во всех ее ипостасях. Вообще он был интересным человеком и отдавался работе с азартом. Я пишу – был, имея в виду дела десятилетней давности, а Троицкий и по сию пору не менее интересен и деловит и знает о роке еще больше, чем в восьмидесятом (что естественно). Глаза мои, уставшие от журналистов и комментаторов-дилетантов, ни хрена не знающих о рок-музыке и с видом знатоков рассуждающих о ней по телевидению и на страницах толстых книг собственного производства, глаза мои бедные отдыхают, когда я вижу на экране знакомое спокойное лицо, и уши мои релаксируют от его печального ироничного голоса.