Оливер привез их из больницы в унылую квартиру в Порт-Честере. Никакие доводы не могли их убедить переехать в перчесский дом. Олли подозревал, что Сандра охотно откликнулась бы на это предложение, однако Бенджамин настаивал, что они справятся сами. Он намеревался позаботиться и о ней, и о ребенке. Бен взял двухнедельный отпуск и надеялся, что за это время все встанет на свои места. Но всегда, когда Оливер им звонил, ребенок плакал, а посетив их через неделю, он увидел, что Сандра выглядит ужасно. Под глазами синяки, боли не проходили. Бенджамин тоже был не в себе, квартира являла жалкое зрелище.

Еще через четыре дня среди ночи Оливера разбудил телефонный звонок. Звонил Бенджамин. Сандру забрали в больницу в связи с инфекцией, и он сам возился с малышом. Говорил, обливаясь слезами. Оливер приехал к нему, упаковал все детские вещи и привез обоих к себе.

– Агнес займется Алексом, а ты для разнообразия хоть чуть-чуть поспишь.

На сей раз Бенджамин не спорил. Он никогда не выглядел так плохо и, казалось, был рад переложить на кого-то груз забот.

На следующий день, вернувшись с работы, Олли завел с Бенджамином длинную беседу. Выяснилось, что ребенок непрестанно плачет, Сандра вечно недовольна, новую работу найти не удается и концы едва сводятся с концами. Вдруг все это навалилось на Бена, и он запаниковал. Оливер опять пожалел, что они решились на ребенка, хотя знал, какой он получился славный.

– Сынок, ты должен это хорошенько обдумать. В самом ли деле это то, чему ты хочешь посвятить жизнь? Сможешь ли ты в самом деле содержать ребенка? И, самое главное, как ты видишь свое будущее? Намерен ли ты до конца жизни работать мойщиком посуды? А как насчет Сандры?

Все эти вопросы беспокоили парня не один месяц, а теперь придавили его. Он признался отцу, что больше уже не любит Сандру, а если и любил ее вообще, то очень недолго, что мысль провести с ней остаток жизни его удручает. Но теперь у него ребенок, и он любит его.

– Пап, это мой ребенок. Я не могу его бросить. Я не мог бы так поступить с ним или с самим собой. Но, по-моему, с ней я больше жить не могу... Однако, если я оставлю ее, мне придется оставить с ней Алекса.

У Бенджамина были большие сомнения относительно способности Сандры растить ребенка. Она не обнаруживала материнских чувств, которые, как он надеялся, у нее появятся. Как и прежде, она думала только о себе, а не о ребенке.

– Почему бы тебе не дать ей шанс самой встать на ноги? Может, тебе стоит подумать о том, чтобы содержать ее без совместного проживания?

Но как бы он мог это делать? Работая мойщиком посуды? Или заправщиком?

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебе помочь. Отдохни пару дней и соберись с мыслями.

Бенджамин последовал совету отца, но в итоге чувство ответственности пересилило. Сандра вышла из больницы, Бену сделалось ее жаль, он забрал ребенка и вернулся. У Агги сердце разрывалось от того, что приходится расстаться с малышом, Оливер ощущал примерно то же, видя, что Бенджамин снова поступает неправильно. Его просто коробило при мысли, что сын, следуя взятым на себя обязательствам, опять будет жить в той жуткой квартире, с ребенком и Сандрой. Олли непременно хотел вручить Бену пять тысяч долларов, а тот ни за что не желал их брать.

– Ну тогда считай, что я тебе даю в долг. Я не собираюсь позволить тебе голодать. Прояви ты разум, ради Бога.

Наконец Бенджамин смягчился, пообещав вернуть деньги при первой возможности.

Новые сложности появились двумя неделями позже. Генеральный директор фирмы, в которой работал Оливер, вызвал его и сделал совершенно неожиданное предложение. Директор лос-анджелесского филиала заболел раком, через неделю должен был уйти на инвалидность, и кого-то надо было назначить на его место. Более того, они собирались расширить филиал, «уравновесить», как было сказано, его с нью-йоркской штаб-квартирой, чтобы иметь лучший контакт с телеиндустрией и заполучить крупных, солидных клиентов на западном побережье. Председатель правления решил, что Оливер – самая лучшая кандидатура для руководства калифорнийским бюро.

– Бог ты мой... но я же не могу... Здесь у меня дом, дети ходят в школу... Я не могу так просто вырвать их с корнем и переехать за три тысячи миль отсюда.

Кроме того, был Бенджамин с его проблемами, с ребенком. Олли не мог махнуть на него рукой, как махнула на них всех Сара год назад.

– Я должен это обдумать.

Но, учитывая солидное увеличение жалованья, условия и участие в прибыли, только сумасшедший мог бы отказаться от такого предложения, и Оливер это понимал.

– Помилуй, Оливер, о чем тут думать? Соглашайся! Никто тебе второго такого предложения никогда не сделает, а так ты в будущем можешь стать даже председателем правления, – пыталась убедить его Дафна, когда вечером они сидели у Оливера в кабинете. Остальные сотрудники к тому времени уже давно разошлись по домам.

– А как же дети? Дом? Отец?

– О чем ты говоришь! У твоего отца своя жизнь и любящая жена. У Бенджамина тоже своя жизнь. Рано или поздно он разберется с проблемами независимо от того, будешь ты здесь или нет. Просто у него такая натура, он совсем как ты. А Мел и Сэму там наверняка очень понравится. Посмотри, как они хорошо перенесли переезд в Нью-Йорк.

– Но пойми, Даф, это же разные вещи. Отсюда до Перчеса тридцать миль, а оттуда три тысячи.

– Ничего страшного, если там у тебя будет новый дом. Мелисса старшеклассница. Через два года она и так уедет куда-нибудь в колледж. Дети для тебя не отговорка. Соглашайся! Это фантастическое предложение.

Но Лос-Анджелес? Калифорния? Его дом был здесь.

– Не знаю. Мне надо подумать. Нужно обсудить это с детьми, посмотрим, что они скажут.

Мел и Сэм были ошеломлены новостью, но не настолько напуганы, как Оливер ожидал. Поразмыслив, они даже решили, что идея им нравится. Бросать друзей им, правда, не хотелось, а Сэм огорчился, что с мамой видеться пришлось бы реже, но Оливер пообещал, что будет посылать их к Саре достаточно часто, уж во всяком случае – на каникулы. Правда, перспектива переезда продолжала пугать его самого. Более того, руководство хотело отправить его туда в течение месяца, что казалось Оливеру слишком поспешным.