– Ты избалована, – констатировал Олли, одновременно сознавая, что ему это нисколько не мешает.

– Моя мама всегда учила меня не следовать чьим-то правилам, и я так и делала. Мне кажется, я всегда могу поставить себя выше их. Иногда в этом моя сила, иногда слабость. Иногда это препятствие, потому что мне непонятно, почему люди так усложняют себе жизнь. Надо делать в жизни то, что хочешь, только это важно.

– А если ты причинишь кому-то обиду своим поступком?

Она ступила на зыбкую почву, но была достаточно умна, чтобы понимать это.

– Иногда такую цену приходится платить. С этим приходится жить, но надо жить и с самим собой, что иногда гораздо важнее.

– Мне кажется, так же рассуждала Сара. Но я с этим не согласен. Иногда бываешь в большем долгу перед другими людьми, чем перед собой, и надо себя переломить и делать то, что хорошо для них, даже в ущерб себе.

В этом он принципиально расходился со своей женой и, вероятно, с Меган.

– Единственный человек, которому я что-то должна, – это я сама, и пока меня такой принцип устраивает. Поэтому у меня нет детей и потребности выходить замуж, хотя мне тридцать. Кажется, именно об этом идет у нас речь. В каком-то смысле я с тобой согласна. Если у тебя есть дети, ты должен думать и о них, а не только о себе. А если не хочешь жить ради них, то и не надо их иметь. Я не хочу брать на себя такую ответственность и потому их не имею. Но у твоей жены они были. По-моему, главной ее ошибкой было то, что она вышла за тебя замуж и обзавелась детьми.

Меган была проницательнее, чем сама думала. К удивлению Оливера, она постигла самую суть философии Сары.

– Я думаю, это была моя ошибка. Я подбил ее на все это. А потом... через двадцать лет, она вернулась к тому, от чего отказалась, когда мы познакомились... и удрала...

– Не стоит винить себя за это. На ней тоже лежит ответственность. Ты же не вел ее под венец под дулом пистолета. Ты делал то, во что верил. Нельзя нести ответственность за поступки других.

Она была абсолютно самостоятельной женщиной, не зависящей ни от кого и ни от чего, и совершенно этого не скрывала.

– А что твои родители думают о твоем образе жизни? Меган на мгновение задумалась.

– Знаешь, по-моему, он их раздражает. Но они махнули на меня рукой. Отец только и делает, что без конца женится и плодит детей. У него двое от моей матери, четверо от второй жены, а теперь вот родился седьмой. Моя мать только выходит замуж, а рожать детей как-то забывает, что, впрочем, и хорошо, потому что она их, по правде говоря, не любит. Мы с сестрой начиная с семи лет большую часть жизни провели в дорогих пансионах. Родители отдали бы нас туда и раньше, если б там принимали.

– Какой ужас.

Оливер не мог себе даже представить, как бы он отдал детей куда-то. В семь лет Сэм был маленьким несмышленышем.

– И на вас это отразилось? – спросил Олли, но тут же понял, что задал глупый вопрос. Теперь стало ясно, почему она не была привязана ни к чему и ни к кому.

– Наверное, да. У меня не получаются так называемые «прочные союзы». Люди приходят и уходят. Так в моей жизни происходило всегда, и я к этому привыкла... были, правда, исключения.

Она вдруг погрустнела и принялась убирать со стола.

– А вы с сестрой близки?

Меган прервала уборку и как-то странно посмотрела на него.

– Были близки. Очень. Она была единственным человеком, на которого я могла всегда рассчитывать. Мы были двойняшками, ты можешь себе это представить. Двойные заботы. Правда, она была полной моей противоположностью: доброй, ласковой, хорошо воспитанной, порядочной, вежливой, она поступала исключительно по общепринятым правилам и всем во всем доверяла. Когда ей был двадцать один год, она влюбилась в женатого. И покончила с собой, когда он не захотел бросить жену.

Для Меган тогда все изменилось, Оливер видел это по ее глазам, пока она рассказывала.

– Грустная история.

– Да, очень. Больше у меня не было такого друга, как она. Словно я потеряла половину себя. Лучшую половину. В ней было все то хорошее, чего никогда не было во мне и не будет.

– Ты чересчур самокритична.

Оливер говорил с ней очень мягким тоном, но его доброта только усиливала ее боль.

– Нет, я просто честна. Будь я на ее месте, я бы убила этого сукина сына или его жену. А себя бы убивать не стала.

Меган помолчала и с болью в голосе продолжила:

– Когда сделали вскрытие, то обнаружили, что она на пятом месяце беременности. Она мне об этом не говорила. Я училась здесь, а она жила в Лондоне с матерью. – Она потемневшими глазами посмотрела на него. – Хочешь кофе?

– Да, спасибо.

«Удивительная история, – подумал Олли. – Чего только не бывает в жизни людей: трагедии, боль, чудеса, переломные моменты. Меган наверняка была совсем другой до гибели сестры, но какой – мне никогда не узнать».

Он пошел за ней на кухню. Меган тепло ему улыбнулась:

– Ты хороший человек, Оливер Ватсон. Я обычно не рассказываю людям о себе, тем более при первом знакомстве.

– Очень польщен, что удостоился такой чести. Ее рассказ в самом деле многое прояснил.

Они вернулись на террасу с чашками ароматного напитка и снова стали любоваться прекрасным видом. Меган сидела очень близко, и Олли чувствовал, что она чего-то от него ждет, Ноне был готов на это «что-то». Для него все разворачивалось слишком стремительно, он еще не мог решиться на близость с женщиной, которая не была Сарой.

– Ты не хотела бы пообедать со мной как-нибудь на этой неделе?

– Очень бы хотела, – улыбнулась Меган. Он был таким милым и невинным и в то же время таким сильным, порядочным и добрым. Олли воплощал все, чего она всегда боялась и что ее никогда не привлекало. – А ты хотел бы провести со мной здесь ночь?

Вопрос был прямой и застал Оливера врасплох в тот момент, когда он ставил на столик свою чашку. Он посмотрел на нее с улыбкой, которая делала его еще привлекательнее и моложе.

– Если я скажу нет, ты поймешь, что это не отказ? Я не люблю спешку. Ты достойна большего. Мы оба достойны.

– Но я больше всего хочу именно этого.

Меган была с ним честна. Это была одна из немногих ее добродетелей.

– Зато я хочу большего. И ты должна хотеть. Представь, мы переспим, нам будет хорошо, а потом разойдемся в разные стороны, и что? Что это нам даст? Даже если мы проведем друг с другом только одну ночь, лучше, если бы это имело для нас обоих большее значение.