«Со временем я бы прижился и тут…» Со временем я бы прижился и тут, Где гордые пальмы и вправду растут — Столпы поредевшей дружины, — Пятнают короткою тенью пески, Но тем и горды, что не столь высоки, Сколь пыльны, жестки и двужильны. Восток жестковыйный! Терпенье и злость, Топорная лесть и широкая кость, И зверства, не видные вчуже, И страсти его – от нужды до вражды — Мне так образцово, всецело чужды, Что даже прекрасны снаружи. Текучие знаки ползут по строке, Тягучие сласти текут на лотке, Темнеет внезапно и рано, И море с пустыней соседствует так, Как нега полдневных собак и зевак — С безводной твердыней Корана. Я знаю ритмический этот прибой: Как если бы глас, говорящий с тобой Безжалостным слогом запрета, Не веря, что слышат, долбя и долбя, Упрямым повтором являя себя, Не ждал ни любви, ни ответа. И Бог мне порою понятней чужой, Завесивший лучший свой дар паранджой Да байей по самые пятки, Палящий, как зной над резной белизной, — Чем собственный, лиственный, зыбкий, сквозной, Со мною играющий в прятки. С чужой не мешает ни робость, ни стыд. Как дивно, как звездно, как грозно блестит Узорчатый плат над пустыней! Как сладко чужого не знать языка И слышать безумный, как зов вожака, Пронзительный крик муэдзиний! И если Восток – почему не Восток? Чем чуже чужбина, тем чище восторг, Тем звонче напев басурманский, Где, берег песчаный собой просолив, Лежит мусульманский зеленый залив И месяц висит мусульманский. Вариации-2 1. До Ясно помню большой кинозал, Где собрали нас, бледных и вялых, — О, как часто я после бывал По работе в таких кинозалах! И ведущий с лицом как пятно, Говорил – как в застойные годы Представлял бы в музее кино «Амаркорд» или «Призрак свободы». Вот, сказал он, смотрите. (В дыму Шли солдаты по белому полю, После били куранты…) «Кому Не понравится – я не неволю». Что там было еще? Не совру, Не припомню. Какие-то залпы, Пары, споры на скудном пиру… Я не знаю, что сам показал бы, Пробегаясь по нынешним дням С чувством нежности и отвращенья, Представляя безликим теням Предстоящее им воплощенье. Что я им показал бы? Бои? Толпы беженцев? Толпы повстанцев? Или лучшие миги свои — Тайных встреч и опять-таки танцев, Или нищих в московском метро, Иль вояку с куском арматуры, Или школьников, пьющих ситро Летним вечером в парке культуры? Помню смутную душу свою, Что, вселяясь в орущего кроху, В метерлинковском детском раю По себе выбирала эпоху, И уверенность в бурной судьбе, И еще пятерых или боле, Этот век приглядевших себе По охоте, что пуще неволи. И поэтому, раз уж тогда Мы, помявшись, сменили квартиру И сказали дрожащее «Да» Невозможному этому миру, — Я считаю, что надо и впредь, Бесполезные слезы размазав, Выбирать и упрямо терпеть Без побегов, обид и отказов. Быть – не быть? Разумеется, быть, Проклиная окрестную пустошь. Полюбить-отпустить? Полюбить, Даже зная, что после отпустишь, Потому что мы молвили «да» Всем грядущим обидам и ранам, Покидая уже навсегда Темный зал с мельтешащим экраном, Где фигуры без лиц и имен — Полутени, получеловеки — Ждут каких-нибудь лучших времен И, боюсь, не дождутся вовеки. 2. После
Так и вижу подобье класса, Форму несколько не по мне, Холодок рассветного часа, Облетающий клен в окне, Потому что сентябрь на старте (Что поделаешь, я готов). Сплошь букеты на каждой парте — Где набрали столько цветов? Примечаю, справиться силясь С тайной ревностью дохляка: Изменились, поизносились, Хоть и вытянулись слегка. Вид примерных сынков и дочек — Кто с косичкой, кто на пробор. На доске – учительский почерк: Сочиненье «Как я провел Лето». Что мне сказать про лето? Оглянусь – и передо мной Океан зеленого цвета, Хрусткий, лиственный, травяной, Дух крапивы, чертополоха, Город, душный от тополей… Что ж, неплохо провел, неплохо. Но они, видать, веселей. Вон Петров какой загорелый — На Канары летал, пострел. Вон Чернов какой обгорелый — Не иначе, в танке горел. А чего я видал такого И о чем теперь расскажу — Кроме Крыма, да Чепелева, Да соседки по этажу? И спросить бы, в порядке бреда, Так ли я его проводил, Не учителя, так соседа — Да сижу, как всегда, один. Все, что было, забыл у входа, Ничего не припас в горсти… Это странное время года Трудно правильно провести. Впрочем, стану еще жалеть я! У меня еще есть слова. Были усики и соцветья, Корни, стебли, вода, трава, Горечь хмеля и медуницы, Костяника, лесной орех, Свадьбы, похороны, больницы — Все как надо. Все как у всех. Дважды спасся от пистолета. Занимал чужие дома. Значит, все это было лето. Даже, значит, когда зима. Значит, дальше – сплошная глина, Вместо целого – град дробей, Безысходная дисциплина — Все безличнее, все грубей. А заснешь – и тебе приснится, Осязаема и близка, Менделеевская таблица Камня, грунта, воды, песка. |
