— Я хочу вернуться домой и закончить это, — говорит он.

Мои брови взлетают вверх.

— Закончить это.

Он усмехается. Дико.

— Я хочу снять бюстгальтер и сосать твою грудь, сосать ее с такой силой, что ты будешь корчиться от экстаза.

Не отрывая от него глаз, я выпускаю его член, произведя совершенно неженственный чавкающий звук. Он опускает платье на мои мокрые, разгоряченные бедра. Его сперма продолжает стекать по моим ногам в тот момент, когда мы покидаем ночной клуб.

Виктория Джейн Монтгомери 

В эту ночь я жду, пока совсем станет поздно. Я лежу на своей кровати и наблюдаю за опускающемся туманом, окутывающим пеленой бескрайние зеленые просторы, за окном этого страшного сумасшедшего дома, ожидая пока телефоны на ресепшене медсестер перестанут звонить. Становится тихо, больше нет никакого крика и шума, которые могут вдруг пронзить ночь. Медсестра, сидящая на своем посту, уверена, что все спят, поэтому спокойно занята просмотром порно в Интернете.

Тогда я залезаю под одеяло и посвятив маленьким фонариком, вижу блеск от маленькой музыкальной шкатулки, которую принесла мне мама. Она является старинным антиквариатом. Балерина в сиреневой пачке, хотя пачка уже чуть-чуть поблекла. Я аккуратно касаюсь ее фарфорового лица. Эта шкатулка давно еще принадлежала моей прабабушке, и была передана мне прямо от нее, минуя мою бабушку и маму, поэтому они не знают о тайнике, который находится на дне статуэтки.

Я аккуратно нажимаю на рычаг. Прошло слишком много лет с тех пор, как я в последний раз открывала ее. Он немного заел, и я пытаюсь потянуть за него, но руки соскальзывают с шкатулки. Я кладу ее на одеяло и пытаюсь найти что-нибудь, чем бы я могла поддеть рычаг. Нож или что-нибудь острое, но в комнате и в ванной острого ничего нет. От досады я стучу по балерине кулаком. Но шкатулка все равно не открывается, и из-за этого у меня появляется такой необоснованный гнев, что это начинает меня просто бесить.

Я думаю, так и проявляется агрессивное поведение. Что-то приводит вас в подобное состояние, и вы начинаете реагировать так, словно кто-то насилует вашу дочь. Я кидаю музыкальную шкатулку об стену. Звук оглушительный почти как богохульство.

Несколько секунд я не двигаюсь, слушаю. Но кругом все тихо, не слышно никаких шагов. Я подхожу к музыкальной шкатулке, которая открыта. Я залезаю внутрь и вытаскиваю маленький, сложенный документ.

Я открываю его и смотрю в свете фонарика.

На мгновение я вспоминаю спор с ним, находясь к нему почти вплотную и совместное дыхание. И как я чувствовала Блейка глубоко внутри себя. Затем я вспоминаю… не его. Это был какой-то другой случайный мужчина, который вполз в мою жизнь в три часа ночи, Забудь это.

Именно этот крошечный листок бумаги в моей руке — мой билет отсюда.

Блейк Лоу Баррингтон, ты получишь шок всей своей жизни. Тебе не следовало обманывать меня.

Лана Баррингтон

Именно в конце второго акта, когда Принц поет Турандот: «Назови моё имя! Ты ведь его не знаешь. Но если скажешь к восходу солнца, готов я умереть».

Я отворачиваюсь от сцены и смотрю на Блейка, телефон вибрирует у него в кармане, он переводит взгляд на светящийся экран. Улыбнувшись мне, покидает место, чтобы принять вызов. Это может быть кто угодно, позвонить по любому насущному вопросу, которые требует его вмешательства, но мое сердце уже знает: случилось что-то ужасное. Несколько минут я ничего не делаю, просто сижу объятая ужасом, слышу, как жестокая Турандот принимает вызов Принца.

К рассвету он будет мертв.

Потом я встаю и выхожу вслед за Блэком. Открыв дверь, я вижу, что он закончил разговаривать, он выглядит напряженным и жестоким. Когда он бросает на меня взгляд, то я замечаю, что его лицо стало побелевшим. Я замечаю, как дрожат его руки, как он убирает свой телефон в карман. Я смотрю на него в полном ужасе. Теперь я точно знаю, что произошло что-то ужасное.

— Что случилось? Что? — мой голос сиплый и наполнен страхом.

Блейк подходит ко мне.

— Я вызвал Тома, чтобы забрать нас. Мы должны вернуться домой.

Страх и ужас. Страх, который я никогда не знала раньше, спиралью окутывает меня, сдавливая меня с такой силой, что я с трудом могу дышать. Я уже знаю, что он собирается мне сообщить. Я точно знаю, и я понимаю, что не хочу слышать этих слов. Я самопроизвольно начинает отрицать все.

— Нет, нет, — шепчу я, и делаю шаг назад.

Второй акт заканчивается, и нас начинают окружать люди, выходящие в фойе, чтобы направиться в сторону туалетов и баров. Я непроизвольно делаю еще шаг назад и сталкиваюсь с мужчиной в черном костюме, который пытаясь удержать меня хватает за руку. У него густые светлые брови и обеспокоенные, затуманенные карие глаза.

— С вами все в порядке? — спрашивает он.

Я тупо смотрю на него с открытым ртом.

Мой растерянный напуганный мозг даже не в состоянии сформулировать ответ, Блейк появляется рядом со мной и берет меня за руку. Тогда тот мужчина убирает руки. Он странно улыбается мне, кивает Блейку, и уходит с женщиной, которая находится рядом с ним. Моя голова наполнена боем барабанов, но словно по иронии судьбы, я про себя отмечаю крошечное пятно на правом рукаве ее бархатного платья. И то что, она, кажется, счастливой. Ее не ждут плохие новости дома. Неожиданно к горлу подкатывает тошнота, мои пальцы дрожат, и я пытаюсь закрыть рот.

— Мы должны вернуться домой, — бормочет Блейк, проводя меня через толпу людей. В баре и фойе многолюдно, и мне кажется вдруг, что ужасно шумно. Мы выходим на улицу. Я хватаю ртом прохладный вечерний воздух и дрожу. На мое плечо падают локоны и грудь сжимается от холодного воздуха.

— Ты замерзла, — говорит Блейк.

— Я забыла свою накидку в ложе, — отвечаю я, словно в тумане, словно это теперь имеет какое-то значение.

Он снимает пиджак и накидывает его мне на плечи.

Я вжимаюсь в тепло, оставленное его телом и пытаюсь еще оттянуть мгновение, чтобы услышать его слова.

— Сораб исчез. Похоже, его похитили.

Я киваю, словно он говорит мне: «Давай выпьем перед обедом». Я борюсь с неверием, сцепив лацканы пиджака и отведя взгляд в сторону. Вижу нищего, сидящего на лестнице театра, он похож на шелудивую собаку, которая скорбно смотрит на меня. Бедняжка. Живет на улице, питается объедками. А у меня украли моего ребенка. Я перевожу взгляд обратно на Блейка.

— Как? — мой голос на удивление без эмоциональный, почти незаинтересованный. Я понимаю мозгами, что моя реакция на происходящее мягко говоря странная. Возможно, это результат шока.

— Это я и намерен выяснить. Брайан думает, что это Бен.

— Бен? — повторяю я, опустив руки вниз.

Блейк кивает.

— Он ушел в самоволку.

— Он один из новых парней, не так ли?

— Да.

Я с силой выплескиваю слова из своего рта.

— Один из тех мужчин, которого ты нанял, потому что я попросила тебя об этом, — шепчу я. Мои зубы начинают стучать.

Он притягивает меня к себе, крепко обнимает, прижимая к своему телу. Я мгновенно реагирую на тепло, которое он излучает, словно грелка.

— Прекрати. Это не твоя вина, — говорит он в волосы. — Пойдем, Том подъехал. Нам нужно идти.

Я поворачиваюсь в направлении, куда он смотрит и вижу Тома, стоящего у машины. Том не улыбается, его лицо бледное. Блэйк открывает мне дверь, и я сажусь, укутавшись в его пиджак. Я ничего не чувствую, только онемевший холод. Я соединяю руки вместе на коленях, чтобы они перестали трястись. Я словно во сне, мне ничего не кажется реальным.

Я пытаюсь вспомнить Бена. Темные волосы, обычно неулыбчивые глаза цвета карамели, подозрительными светло-коричневыми глазами. Но это ничего не значит, потому что они все такие.

— Может ли быть, что Бен взял Сораба просто прокатиться на своей машине... и просто никому не сказал? — уже говоря это, я знаю, что подобное никогда не произошло бы.