Так накапливаются свойства души, которые потом выражаются в каждой последующей жизни. Когда человек действительно стареет, душа в его теле настолько изнашивается, что она, вероятно, выглядит в точности так, как если бы достигла этого возраста в одной из прошлых жизней. Ей едва ли следовало бы иметь дело с новым телом. Но это не означает, что со временем души не изменяются и не эволюционируют. Наоборот.

Первый раз увидеть знакомую личность в новом теле — странное и в чем-то навязчивое ощущение, но к этому привыкаешь. Начинаешь узнавать характерные места, где душа заявляет о себе: глаза, руки, подбородок, голос. Пафос в том, какую долю себя самого предлагаешь прохожему, проявившему к тебе интерес.

Увидев ту женщину на рынке в Босфоре, я не задумываясь устремился к ней. Вцепился грязными руками в занавески и не отпускал их, пока бежал рядом.

— Я… я… я был… ты была… я хочу. — Я никак не мог выразить свои мысли. — Ты помнишь меня?

Я совсем по-детски не мог отделить свои переживания от ее.

Не знаю, зачем я это сказал. Подумай я немного, я не захотел бы, чтобы она меня вспомнила.

Сомневаюсь, что она меня поняла. Не могу даже вспомнить, на каком языке я говорил. Не прошло и нескольких мгновений, как меня схватил один из здоровенных слуг. Я был худым и щуплым, и он приподнял меня и швырнул на землю. Потом, приблизившись, дважды пнул ногой в ребра.

— Прекрати! — рывком раздвинув занавески, выкрикнула она.

Он уже занес ногу и еще раз двинул меня по лицу.

— Это жена мирового судьи, наглый мальчишка, — пробурчал он.

К удивлению слуг, она сошла с паланкина. Вокруг нас начали собираться люди.

— Он всего лишь ребенок! — воскликнула она. — Не смейте его трогать.

Она говорила на изысканном греческом.

— Прости меня, — произнес я тоже по-гречески.

Наклонившись, она погладила меня по щеке. Я чувствовал, как у меня из носа идет кровь. Я многим был ей обязан, а ей досталось от встречи со мной лишь отвращение, но она проявила ко мне доброту. Я робко размышлял о том, как бы мне сделать для нее что-нибудь хорошее.

— Прости, — промолвил я на старом арамейском.

Не знаю, вызвало ли в ней это какие-либо воспоминания. Вид у нее был печальный.

— Мне жаль тебя, — сказала она, поднимаясь. — Отведи его домой к матери, — приказала она служанке и скрылась за занавесками.

В то время у меня не было ни дома, ни матери, так что я сбежал от служанки, не дожидаясь, пока она меня прибьет.

Каждый день в течение года, в надежде снова увидеть ее, я ждал у того самого прилавка. Тщательно продумывал планы того, что буду делать, увидев ее. Я даже записывал слова, которые скажу ей, если смогу приблизиться. В палатке со специями я устроился грузчиком и покупал ей на заработанные деньги небольшие подарки: апельсины, соты с медом. Но я никогда больше ее не увидел. Прежде чем мне представился случай, я умер от холеры.

С момента той встречи, оглядываясь назад, я могу проследить начало нескольких несчастливых мотивов, длящихся столетия. Несовпадение наших жизней во времени. То, что она была чьей-то женой. То, что забыла меня.

Несмотря на то что меня тогда побили, встреча с ней стала лучшим моментом моей жизни. Честно говоря, я был сбит с толку и искал для себя образец поведения. Будь она всего лишь идеей, эта идея служила утешением. Она вернулась. Вопреки тому, что я с ней сделал, она снова жила. Была красивой. Процветала. Я вновь мог ее видеть. Не в том смысле, что видел бы ее часто, но, по крайней мере, мог случайно встретить. Именно тогда я осознал возрождающую силу жизни.

Я уцепился за мысль, что в моей вновь и вновь возобновляющейся жизни и странной памяти есть особый смысл. Полагал, это даст мне шанс праведно отмыть мой грех. Как же мало я знал о предстоящем мне долгом и тяжелом пути!

Иногда люди говорят о значимости первого впечатления, и, поверьте мне, это справедливо. Ваш жизненный путь может мгновенно измениться. И не только путь одной вашей жизни, но пути всех ваших жизней, путь вашей души. Вспомните вы или нет. Это заставляет хорошо подумать, прежде чем сделать.

Что, если бы я не сжег ее дом? Сколько раз я размышлял над этим! Что, если бы я осознал безумие того, что мы совершали, и положил бы этому конец? Или если бы приложил все усилия для спасения ее и остальных жителей деревни? Меня убили бы, но что из того? Так или иначе, я был убит несколькими годами позже и ничего этим не достиг.

Если бы, вместо того чтобы убивать, я спас ее, мы могли бы легко и в согласии раз за разом возвращаться в мир. Я не намерен внушать вам мысль, что существуют простые формулы. Но встречаются родственные души. Определенные души навечно объединяются в пары, как гуси или омары. Я несколько раз был тому свидетелем. Но это могут совершить две сильные воли, и моя воля являлась одной из них. Моего желания отыскать ее было недостаточно. Надо было, чтобы она тоже захотела найти меня, а у нее имелись причины держаться от меня подальше.

Смерть — непостижимое событие, но я кое-что узнал о ней. Состояние моего сознания после смерти или до рождения не похоже на обычное состояние пробуждения и жизни, но с тех пор у меня сохраняются ощущения и воспоминания. Мне трудно оценить, сколько времени занимают эти смутные переходные периоды. Один месяц или десять? Или, может, девять?

Будучи, по сути дела, хранителем долгой удивительной памяти, а также одним из немногих людей на земле, кто мог бы поведать о потустороннем мире, я чувствовал себя обязанным отслеживать ход событий, пытаясь лучше их осознать. Не представляю, кто станет бенефициарием моего длительного исследования или будет ли от него вообще какая-то польза. Как сказал бы мой старый друг Бен, регистрация — не то же самое, что свершение, воспоминание — не то же, что жизнь, но чем старше я становлюсь, тем яснее понимаю, что это лучшее из того немногого, что я могу предложить.

Могу рассказать вам о том, что чувствуешь после смерти, оказавшись в сообществе душ. Когда понимаешь, что тебя уже нет в живых, но ощущаешь вокруг себя другие существа. Это сильно успокаивает. С тобой оказываются люди, которых ты мог знать, а они знают и любят тебя. Ты не разговариваешь с ними и не общаешься явно, но понимаешь: ты не один и они поддержат тебя.

Мне знакомо также чувство, когда, умерев, попадаешь в пустоту. Все мы умираем в одиночестве, но это нечто иное. Ты постигаешь небытие. Возникает ощущение блуждания, оно продолжается очень долго. Ловишь себя на том, что страстно желаешь присутствия другого существа.

В этом есть своя закономерность. Смерть — отражение твоей жизни. Если при жизни у тебя были сильные искренние привязанности, ты примкнешь к своему сообществу душ. Вероятно, ты быстро вернешься к жизни среди родных людей. Твои жизни будут группироваться по географическому или этническому принципу. Попав в новое место, ты часто будешь мигрировать среди дорогих существ. Если твое сообщество этнически разнородно, ты, скорее всего, поменяешь расу, а если однородно, то, пожалуй, нет.

Будучи равнодушным мизантропом, эгоистичным или жестоким, ты окажешься одиноким и в жизни, и в смерти. После смерти ты перейдешь в небытие и вернешься в сообщество незнакомых людей, а подчас и врагов. И пока у тебя не лопнет терпение, ты будешь оставаться в одиночестве и в разладе с собой. Чтобы отыскать любое сообщество, в особенности желаемое, потребуется много времени и масса усилий. Как мне кажется, эти усилия нужны для искупления и оправдания. Ты вернешься, но пройдет какое-то время. Пока не создашь для себя нечто вроде семьи, будешь оставаться среди незнакомых людей. Пока сам не захочешь, ничего не произойдет.

Не знаю, есть ли рай и ад, и мне не довелось пока встретиться с Господом. Но сам замысел достоин восхищения.

Наша воля действенна в пространстве между жизнями. Полагаю, в смерти мы настраиваемся на высочайшую частоту воли. В жизни эти звуки почти не слышны, потому что они тонут в шуме бытия, подразумевающем наше особое место в мире и кратковременные потребности нашего тела. В смерти мы на какой-то период освобождаемся от цепкой хватки времени. Программа наша стерта, мы не делаем больше ставок, поэтому воля не отягощена грузом предрассудков. На каком-то уровне нашей высочайшей воли выражается желание отдать долги и достичь гармонии. И хотя эта гармония вполне целительна для души, она не обязательно принесет успокоение или удовольствие живому телу.