Какая сладкая, какая желанная, какая восхитительно-прекрасная ложь!

Лена закусила губы, пытаясь сдержать сдавленный стон.

Она никогда ТАК не обманывала. Никогда… А сейчас…

Ядовитой стрелой в тело вонзились осколки предательства. Сердце болезненно сжалось в груди.

Хотела признаться сразу же, но не смогла…

— Таблетки? — удивился Максим и, отстранившись от нее, заглянул ей в глаза, настойчиво ища там ответы. — Ты же говоришь, у тебя никого нет… — пробормотал он. — Так зачем же?…

— Мне прописал гинеколог… — вновь солгала девушка. — Ммм… У меня были кое-какие проблемы… по женской линии. И мне прописали таблетки…

Она никогда не думала, что молчание может быть таким… удушающим. Таким соленым и таким отвратительно пресным, таким гнусным и таким отравляющим.

Таким же, какой была ее ложь.

Признаться. Нужно признаться! Сейчас! Немедленно!

Ведь вот сейчас он смотрит на тебя, он ждет, что ты скажешь правду, что ты признаешься, что ты не предашь его доверие. Ну, давай же, говори!!

— Ты и сейчас их принимаешь? — прошептал Максим, пристально глядя ей в глаза.

Ложь уже жжет глаза кислотой, она не может смотреть на него. Опускает глаза.

— Д-да…

Максим тяжело вздыхает и наклоняется к ней, проводя губами вдоль шеи.

— Солнышко, — прошептал он ей на ухо. — Ты меня не обманываешь?…

Вот, еще один шанс! Еще один. Можно все изменить. Можно ведь признаться! Еще не поздно!

Но…

— Нет… — выдохнула она, сдерживая стон. — Не обманываю…

Максим с силой втягивает в себя воздух, она слышит, как он дышит, как стучит в груди его сердце.

И она чувствует себя обманщицей и предательницей. Она обманула его. Она предала его доверие.

А Максим вдруг приподнимает ее пальцами за подбородок и вынуждает посмотреть себе в глаза. Она боится даже вздохнуть, боится, что ее ложь может вплыть наружу. И тогда она не сможет оправдаться. Не сможет пережить его презрение, его обвиняющий взгляд… Не сможет жить с этим!

Но вместо того, чтобы уличить ее во лжи, Максим начинает говорить тихим голосом:

— Я не смогу измениться. Не сейчас. Может быть, позже… — снова тяжело вздохнул — Ради тебя я готов измениться. Ты мне веришь?

Не задумываясь, она кивает, хотя не понимает смысла тех слов, что он говорит. В виски молотом наковальни ударяет лишь одно: обманщица, предательница.

— Знаешь, — прошептал Максим, губами касаясь ее лба, — мама меня всегда учила, что я должен быть впереди. Всегда первый, всегда лидер… — он горько усмехнулся. — Ты сын учительницы, так как ты можешь отставать в чем-либо, утверждала она. Говорила, что я никогда не должен полагаться на волю случая, должен всегда следовать поставленной цели… Говорила, что лишь тот достигает удачи, кто стремится к тому, что решил для себя уже давным-давно, — заглянул Лене в глаза, ловя ее взгляд. — Я сын гинеколога, говорил мне отец, и должен рационально мыслить и взвешенно принимать решения. Никакой спешки, никаких случайностей, никаких непредвиденных обстоятельств… Каждый шаг должен быть просчитан, а потом реализован. Лишь тот может быть первым, говорил он, кто не верит в судьбу, а тот, кто сам вершит свою судьбу, тот, кто строит свою жизнь сам, — Макс выдохнул. — Может быть, поэтому я такой, какой есть… И таким я могу не нравиться. Кто-то меня даже ненавидит. И я понимаю, что я не идеал. И я не принц для тебя, как бы ты не уверяла себя в обратном. И я никогда не стремился им стать… Даже встретив тебя, даже решив, что ты… достойна того, чтобы я стал им для тебя… — он поджал губы, — я не могу тебе обещать, что стану им. Я не верю в сказки, не верю в исправление и исцеление. И я… не планировал встречи с тобой, понимаешь? Я никогда не думал, что… — он усмехнулся. — Не думал, что судьба так посмеется надо мной! — как-то горько улыбнулся, отведя взгляд в сторону, а потом вновь посмотрел на нее, пронзив этим взглядом насквозь. Серьезный, решительный, уверенный. — Ты примешь меня такого?… — прошептал он, не отводя от нее глаз. — Со всеми моими проблемами, с тараканами в голове? Я нужен тебе такой?…

Неужели она могла сказать что-то иное?!

Неужели он мог подумать, что она способна отказаться от него лишь потому, что он не станет для нее тем принцем, каким она его считала?! Неужели он верит в то, что она отпустит его?! Своего мужчину!

Лена дотронулась до его щеки и легко провела по ней тыльной стороной ладони.

— Ты нужен мне, — проговорила она тихо. — Такой, какой ты есть…

Быстрый взгляд, приковавший ее к месту.

— Запомни свои слова, — предупредил он ее. — Такой, какой я есть. Даже если не изменюсь?

Лена улыбнулась.

— Даже если ты не изменишься, ты все равно останешься все тем же Максимом Колесниковым, которого я полюбила.

Пристальный взгляд, радость, отразившаяся в глазах, полуулыбка, застывшая на губах. А потом вдруг:

— И я никогда ни с кем не буду тебя делить! Уясни это раз и навсегда, Лена. Ты только моя женщина!

— Я ни на кого и не посмотрела бы, пока ты рядом…

— Вот и правильно, — удовлетворенно пробормотал он, целуя ее в лоб. — Правильно. Потому что я никому тебя и не отдам.

— Я никогда никуда не уйду. Теперь я никуда не уйду…

И она, действительно, не ушла.

Все девять лет она была рядом.

И все эти годы расплачивалась за то, чего слишком сильно этого хотела.

Машина медленно завернула за поворот, и Лена, мгновенно распахнув глаза, увидела возвышающееся впереди двухэтажное строение. Выпрямилась на сиденье и схватилась руками в сумочку.

Сердце пропустило один глухой удар и замерло, оглушая своей молчаливой звонкостью.

И все же… Лена глубоко вздохнула, втянув в себя теплый воздух. Она попала домой.

Еще минут пятнадцать назад пошел дождь, мелкий и противный, быстро переходящий в настоящий ливень. Острые холодные капли хлестали по стеклам машины, отдаваясь в ушах тяжелыми и резкими ударами хлыста, словно желая прорваться в теплое помещение салона и наполнить его своей прохладой.

Водитель такси обернулся к девушке.

— Приехали, — нахмурился, заметив ее неуверенность. — Вам ведь сюда нужно было?

— Да, — прошептала Лена, не глядя на него. — Сюда.

Таксист покачал головой и назвал сумму, которую она ему была должна.

— Вас кто-нибудь встретит? — спросил он, обеспокоенно глядя на то, как она выбирается из теплого салона навстречу проливному дождю. — Дождь сильный.

Лена послала ему благодарный взгляд и легко улыбнулась уголками губ. Ничего не ответила.

Встретят ли ее?… Они не знали о том, что она приедет.

Они ее не ждут. Никогда не ждут одну, без Максима.

Выскользнув из машины и прижав сумку к груди, словно за ней старясь спрятаться, как за каменной стеной, Лена застыла на месте, невидящим взглядом уставившись в пространство.

Дорогие, родные, близкие… Они ее понимали. Они ее любили. Они простили ее. Еще тогда, девять лет назад, простили. В отличие от собственного сына, которому было мало девяти лет на то, чтобы она смогла загладить перед ним свою вину и вымолить прощение.

Слишком мало… Слишком много…

Как же все относительно. Ад и рай… Любовь и ненависть… Терпение и покорение…

Кажется, вот оно счастье, ты держишь его в руках, оно касается твоих ладоней. Но краткий миг — и ты понимаешь, что счастье было лишь иллюзией. И в руках ты держал мечту. Которой не суждено было сбыться. Девяти лет не хватило на ее исполнение. Как не хватило их и на то, чтобы перестать в нее верить.

Почти на негнущихся ногах Лена двинулась вперед. Холодные льдинки дождевых капель хлестали по лицу, острыми иголочками впиваясь в нежную кожу. Хотели стереть следы слез, выплаканных уже давно?…

Лена закрыла глаза, ощущая, как лед дождя проникает вместе с каплями в горячую кровь, остужая ее.

— Эй, вы бы поторопились, а то промокните! — крикнул ей таксист в открытое окно.

Она вздрогнула, обернулась и улыбнулась ему. Кивнула.