Парк, как всегда ее успокоил. Или почти успокоил. Было ли сейчас возможным для нее успокоиться? Унять бешено бьющееся сердце и посмотреть на мир теми же карими глазами, которыми она смотрела на него еще вчера?…

Возможно ли поверить в то, что одно утро может изменить многое?… Такое, казалось бы, желанное. Но такое одинокое, как и прежде. Наполненное счастьем и слезами одновременно?!

Разве можно было заставить сердце не болеть?! Не сжиматься в агонии от кровоточащих ран?!

Ей никогда не удавалось себя успокоить. Она пыталась. Но никогда не могла. Не получалось.

Всегда были они — воспоминания, которые плелись за каждым ее шагом, не давая и шанса на то, чтобы забыть. Она помнила. Всегда помнила все.

Лена откинулась на спинку лавки, с каким-то опустошением внутри тяжело вздохнула и закрыла глаза.

Она была почти счастлива сегодня утром. Так счастлива, как не была счастлива, наверное, все те девять лет, что прожила рядом с человеком, которого любила до безумия. Так счастлива…

Между тонкими бровями пролегла складочка. Губы невольно дрогнули.

Как же она могла забыть о том, что ей не дозволено иметь такую драгоценность, как счастье?! Не позволено быть счастливой и мгновенье?! Как она могла позволить себе забыть об этом?!

Какая же тонкая грань существует между счастьем и иллюзией этого счастья!?

Она была почти счастлива сегодня утром. Когда проснулась в кольце рук Максима, обнимающего ее за талию и прижимающего к себе. А ведь это случалось крайне редко!! Когда увидела улыбку на его губах. Такую знакомую, но уже забытую улыбку на его красивом лице! Когда обнаружила золотое обручальное колечко на безымянном пальце правой руки, она думала, что человек может сойти с ума от счастья. Неужели так бывает, что весь мир перестает существовать, превращаясь в тугое скомканное пространство, поглотившее в себе лишь тебя и его?!

Хотелось петь, танцевать, делать глупости. Делать все, что душе было угодно!

Можно было быть счастливой!

Нет, нельзя. ЕЙ — нельзя. Счастье было создано не для нее.

Сегодня утром она услышала, как разбиваются хрупкие, едва зародившиеся, хрустальные надежды и мечты. Как поразительно звонко бьются они о реальность и распадаются на миллионы крохотных осколков, усыпая, словно розами, хрусталь у твоих ног. Этот звон всегда будет стоять в ее ушах.

Так же, как тот сигнал телефона, оповещающий о входящем вызове. На мобильный телефон Максима.

Она никогда не позволяла себе того, чтобы копаться в его телефоне. Никогда за девять лет. Этот раз был первым. И последним. Потому что звук рухнувших надежд навсегда останется в ее сердце, вновь и вновь зарубцовывая ее болью.

Она всего лишь не хотела будить Макса. Хотела, чтобы спал дольше. Он так много работал в последнее время. Она хотела, чтобы он отдохнул… А получилось…

Лена подошла к столику, на котором лежал телефон, тихо, как мышка. Дрожащие пальцы нажали на «принять вызов» почти против ее воли.

Женский голос обдал ее приторно сладким ароматом, оседая противной сладостью в груди, словно дегтем. И казалось, что он оглушает ее.

Слова, слова, слова… Такие пустые, но такие значащие! Такие грубые и острые, словно клинок.

Слова, которые убили ее надежды.

Она не слышала уже ничего. Ни голоса незнакомки — любовницы Макса. Ни криков самого Максима, все же проснувшегося и бросившегося к ней с упреками и ругательствами.

Он кричал на нее, требовал больше никогда так не поступать, ругался и клял ее на чем свет стоит. Что-то доказывал или в чем-то ее уверял, она не понимала. Просто тупо смотрела в пространство.

Ей было все равно.

В глазах стоял густой туман. В ушах звенел противный голос незнакомки. А в сердце вновь воткнули острый нож с отравленным лезвием.

Как быстро могут рухнуть надежды?… За считанные секунды!

И золотое колечко на безымянном пальце уже казалось Лене огромным булыжником, который ей насильно повесили на тонкий пальчик.

Так обидно и так горько. Так больно!

А Максим кричал на нее. За что?… За то, что ответила на звонок его любовницы, о которой итак знала?!

Она ничего ему не сказала. Вообще ничего.

Надоело.

Накинула на себя халат и заперлась в ванной комнате. Переоделась и, ничего не сказав Максу, ушла из дома. В парк. Тот самый парк, который всегда ее успокаивал, а сейчас, так же, как и все вокруг, был бессилен что-либо сделать…

Лена приоткрыла глаза. В их уголках блеснула слезинка, и она смахнула ее пальцами.

В кармане плаща настойчиво завибрировал телефон.

Она нажала на «отказ», даже не глядя на дисплей.

Макс звонил ей уже раз пятнадцать за то время, что она была в парке. А она не отвечала ему. Прекрасно осознавая, какой разнос он устроит ей вечером, но не собираясь разговаривать с ним сейчас, когда единственное, что ей хочется сказать, это попросить его перестать ее уничтожать.

Зачем он купил ей кольцо?! Зачем поехал за ним ночью?! Надел ей его на палец?…

Лена невольно бросила взгляд за золотой ободок, сжимавший ее пальчик, словно тисками.

Его любовница… Сердце обожгло старой болью.

Интересно, он купил кольцо уже после того, как провел с ней ночь?!

Ее передернуло от отвращения.

Лена спрятала руки в карманы плаща и сжала их в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.

Она приподняла глаза вверх, наблюдая за тем, как ветер гонит свинцовые тучи вдаль. Когда-то голубое, свежее небо превратилось в темно-синее и безжизненное за считанные дни.

Как и ее жизнь, когда-то светлая и ясная, превратилась лишь в ее подобие. Месяц за месяцем, год за годом уничтожая ее, подавляя и превращая в ничто.

Еще несколько дней назад начались дожди. Сильные, серые, резкие, сопровождающиеся острыми и колкими порывами ветра. Но Лена по-прежнему продолжала приходить на лавочку в парк. Единственное место, где она могла чувствовать себя свободной и живой.

Как странно, что именно это место стало тем самым местом, которое дарило ей жизнь.

Казалось, что оно должно в последнюю очередь стать таковым. А оказалось…

Но, наверное, одну боль может залечить лишь другая. Поэтому она не ощущала пустоты и смертельной тишины в душе, когда приходила сюда. Потому что та боль, что бушевала в груди сейчас, разрывая ее на части, не могла сравниться с той, что она испытала девять лет назад. Здесь же. В этом самом парке.

Лена опустила голову вниз.

Неужели она многого просит?… Просто быть счастливой… Кажется, что так мало. Так мало…

Она не услышала шороха листьев под ногами спешащего к ней человека, не увидела боковым зрением очертания его силуэта, а поэтому вздрогнула от неожиданности, когда он окликнул ее по имени:

— Лена!..

Сердце дрогнуло, узнавая голос, и бешено застучало в груди, отдаваясь звонким гулом в ушах.

Она обернулась, зная, кого увидит рядом с собой.

— Андрей!

В черном длинном пальто, без шапки, засунув руки в карманы, стоит и смотрит на нее в упор.

— Что ты здесь делаешь? — удивилась она и хотела привстать с лавочки, но мужчина жестом запретил ей это делать, и она подчинилась.

Он пожал плечами и грустно улыбнулся.

— Да так… Город решил посмотреть, — пробормотал он, глядя на нее и не отводя глаз от ее бледного лица, словно читая что-то в ее карих глазах.

Лена молчала, глядя на него с грустью. Она хотела улыбнуться, но улыбка вышла такой вымученной, что она тут же стерла ее с лица, пожалев о том, что вообще пыталась улыбнуться.

Андрей, естественно, заметил движение ее губ. От его глаз никогда ничего не ускользало.

Но он ничего не сказал ей, пристально глядя на нее, словно прожигая взглядом или вынуждая что-то сказать, слегка прищурив глаза и сведя на переносице брови, он продолжил: