— Ты вообще собиралась мне сообщить эту… новость? — как-то грубо, раздраженно спросил мужчина.

— Собиралась… — опустив глаза, пробормотала она.

— Когда? — настойчиво осведомился он, сделав шаг к ней. — Завтра? Послезавтра? Через неделю? Когда?!

Требовательно приподнял ее подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза.

— Не знаю, — пробормотала она. — Когда узнала бы все наверняка, наверное.

Максим раздраженно поджал губы.

— Наверное, — повторил он себе под нос и стремительно отступил он Лены на пару шагов, тяжело вздохнул, подбоченившись. — Нам, конечно же, нужно пожениться. Чем скорее, тем лучше.

Лена уставилась на него, словно не понимая.

— Ты должна понимать, что этот ребенок… — он смотрел на нее с укором, и она чувствовала его кожей. — Я не хотел его, ты знаешь, и не можешь требовать от меня невозможного. Я не стану лгать и говорить, что безумно рад этому. Нет, не рад! — он втянул в себя воздух. — Можешь считать меня извергом, монстром, кем угодно, но я лишь говорю тебе правду. Я не желал этого ребенка и не желаю!

Лена, тяжело и часто задышав, смотрела на него, широко раскрыв глаза. Слова болью впивались в тело.

Я не желал этого ребенка и не желаю… Не желаю… Не желаю…

— И не смотри на меня так! — воскликнул Максим и грубо чертыхнулся себе под нос. — Дьявол, я никогда не скрывал этого от тебя! Я всегда был с тобой предельно честен и откровенен, разве нет? — он смерил ее острым, как бритва, взглядом. — В отличие от тебя, я никогда не лгал.

Слова защиты замерли на губах, Лена сглотнула и в бессилии отвернулась.

— Молчишь? — сказал Макс, разозлившись. — Отчего же? Нечего сказать? Может быть, очередную ложь?

— Максим, пожалуйста…

— Что, — пожалуйста!? — взбесился он вдруг и подскочил к ней, нависнув над девушкой каменным изваянием. — Что, Лена?! Я тебе верил, я полагал, что могу рассчитывать на тебя, я доверился тебе, понимаешь? Я чуть ли не душу перед тобой вывернул! Я думал, что могу… что ты не обманешь мои ожидания! — он заглянул ей в лицо, словно стараясь достучаться до ее сознания, и она с ужасом увидела в синих глазах боль и обиду. — Ведь ты все прекрасно понимала, все знала обо мне, о том, какой я. Я никогда этого не скрывал. Ты знала, на что идешь, ведь так? — она зачарованно кивнула. — Ты согласилась на мои условия, но решила сыграть по своим правилам!? Это честно? — он взглянул на ее заплаканное лицо. — Это подло. Это — предательство! — его лицо исказила гримаса отчаяния. — Ты знаешь, какого это, — ошибиться в человеке? Знаешь? — спросил он у нее с болью в голосе. — А я знаю! — выплюнул он и стремительно отошел от нее. — Словно воздух из легких вырывают. Словно на части рвут, снова и снова. Словно почва из-под ног, вмиг… раз, и нету. Словно бы весь мир рушится, а ты стоишь и не знаешь, куда бежать, к кому, зачем… Ведь тебя предали, и ты все равно остался один, — он стиснул зубы. — Но я никогда не ожидал, что предать меня сможешь ты. Ты знала, что я могу тебе дать, а чего не смогу дать никогда. Ты знала об этом, я не делал из этого тайны, черт возьми?! Так почему же ты так поступила? Почему со спины, как преступница…? Нож в спину, — почему?!

Она хотела уберечь его от зла, от боли, от предательства. Она хотела бы ему помочь, спасти его, но он не дал ей шанса.

— Максим…

— Я не прощу, — резко перебил он ее. — Не прощу предательства.

Лена затравленно смотрела на него полными боли и отчаянья глазами.

— Максим, пожалуйста…

— Нет!

Слишком гордый, слишком упрямый, слишком сильный для того, чтобы простить чужую слабость, даже слабость женщины, которую любил. Особенно ее слабость…

— И что теперь?… — прошептала Лена.

— Теперь? — Максим пожал плечами. — А что теперь? Мы поженимся, как я и обещал.

— Из-за ребенка? — проговорила девушка едва слышно. — Только из-за него?

— А ты рассчитывала на что-то еще? — жестко выдавил он. — На заверения в любви, может быть?! После того, что сделала, ты верила, что все будет, как прежде?! — он горько рассмеялся ледяным смехом. А потом резко замер и сказал: — Любящие люди не предают, Лена. Они просто любят, не требуя ничего взамен.

Парадокс, но она и любила. Просто безнадежно сильно, до безумия любила его, отдавая ему всю свою любовь. Как жаль, что он этого так и не понял тогда…

— А ты потребовала от меня слишком многого, прекрасно зная о том, что я не смогу тебе этого дать, — продолжал он гневно, уничижительно. — И ты решила взять это сама!?

Ей нужно было возразить. Нужно было оправдаться. Кричать. Возмущаться. Но не молчать же?! Не сносить вину одной?! Но она не смогла. Слабая, какая же она слабая!

— Мы поженимся, как можно быстрее, — сказал Максим почти равнодушно. — Завтра подадим заявление в ЗАГС, если повезет, распишемся через несколько дней.

— Так скоро? — ошеломленно проговорила девушка.

— А стоит оттягивать неизбежное? Ничего уже не изменить, — он бросил быстрый взгляд на ее пока еще плоский живот, а потом отвернулся, поджав губы: — Все уже решено. За меня.

Лена сглотнула.

— Я заеду за тобой завтра в десять. Будь готова, — и повернулся к ней спиной.

— Хорошо, — кивнула она, поднимая на него полный горечи взгляд.

— Отлично, — бросил он. — Тогда… до завтра.

— Максим?… — вырвалось из груди против ее воли.

Он остановился, но даже не обернулся, чтобы взглянуть на нее, и она не решилась сказать то, что хотела.

— Нет, ничего, — выдавила она из себя сквозь слезы. — До завтра. Я буду тебя ждать.

Он стоял лишь мгновение, а потом резко дернулся с места, поведя плечами, и зашагал вперед, оставляя позади ее оправдания, сожаления, откровения и признания.

— Я люблю тебя, — прошептала она, глотая соленые слезы своего горя. — Прости меня!

Но он не простил. Он всегда помнил.

Восемнадцатого сентября, в день, когда они поженились, отчет девятилетней муки пошел…

Он никогда не поступал более глупо и опрометчиво. Он никогда даже не задумывался над тем, что когда-либо может позволить себе это… докатиться до подобного, кто бы мог подумать?!

Сидя в городском парке, в который поклялся себе не приходить, Максим, сжимая в руках конверт и слушая шелест листьев, пронзавший мозг наконечниками стрел, невидящим взглядом смотрел в пустоту.

Десять часов. До отъезда еще два часа. Есть время.

Есть время для совершения безумства. Или шанс на спасение, если он захочет спастись.

Но он не хотел. Его разрывали на части сомнения и терзания, самокопания и истязания.

Он сделал свой выбор. Конечно, сделал, если пришел сюда. В этот парк, где условился о встрече.

Почему именно парк, он не понимал. Он не был здесь много лет, намеренно избегая это проклятое место, но, договариваясь о встрече, почему-то не смог придумать ничего иного, как прийти именно сюда. Туда, куда его нога не ступала уже очень давно. Туда, куда он не ходил даже с Леной.

Но сегодня что-то словно тянуло его в глубь пожелтевших кустарников, кустов орешника и малины. Пройтись вдоль лавочек, бесшумно ступая по мощеным дорожкам. Шелестеть ногами опавшей листвой. Слушать завывание ветра в кронах сосенок, осин и дубов. И думать, думать, думать…

Сердце требовало, призывало его посетить именно это место. Всегда требовало. Чтобы избавиться от чувств, разъедавших его плоть. От вины, от боли, от злости и бессилия. Он должен был сделать это давно. Очень давно. Но не решался, избегал, игнорировал внезапные порывы и желания. В глубине души старался спрятать переживания и устремления. Хотел обмануть самого себя. Не вышло.

И спустя годы, он все же пришел сюда. Устал убегать.

И сейчас, глядя на редких прогуливающихся в парке прохожих, он удивлялся, как Лена могла гулять здесь почти каждый день!? Девять лет подряд. Как она смогла, как выдержала? После того, что было?!