Виновата сама… И расплачивается теперь сама.

Но тогда, не слушая никого, она просто летала на крыльях от счастья. Она не находила места сомнениям. Она просто любила и считала, что любима. Для счастья ей больше ничего и не было нужно.

Максим был с ней все это время.

Они ходили вместе в кафе и в кино. Гуляли по городу, держась за руки, в дождь катались на машине, и целовались на заднем сиденье, слушая, как скользкие капли стучат в стекла и стекают вниз. Пару раз они даже прогулялись по парку. Лене все же удалось затащить его туда. На ее вопрос, почему он так не любит это место, Максим просто усмехался и просил, чтобы она не принимала все близко к сердцу. И она не принимала… Он приглашал ее в различные поездки с друзьями за город, они вместе проводили выходные. Он встречал ее из института почти каждый день, и она даже сейчас помнила завистливые взгляды подруг и знакомых, когда Максим, такой шикарный мужчина, гордо вскинув голову и распрямив плечи, пронзая пространство взглядом повелителя, выходил из машины и, нежно целуя ее в губы, обнимал за талию и сажал на переднее сиденье рядом с собой.

Он всегда был с ней. Она не могла вспомнить и дня, в котором не было его. Он незримо присутствовал с ней даже тогда, когда уезжал в командировку в Москву или за границу. Она неистово скучала по нему. Он снился ей по ночам, и она просыпалась утром с полной уверенностью в груди, что эту ночь они провели вдвоем. Он настолько крепко привязал ее к себе, настолько яростно вонзился в нее, впитываясь чернилами в кожу, проникая в кровь, забираясь в самые потаенные уголки души, отыскивая тайные ходы, что она уже и не дышала без него, лишь в нем одном находя силы для того, чтобы дышать и жить. Лишь в нем одном просматривая весь смысл своей жизни. Он стал для нее самой жизнью.

И это тоже стало роком. Роком для них обоих.

Но и это она тоже поняла намного позже. Уже тогда, когда ничего исправить было нельзя.

Как много все же значат во время сказанные слова!! Как много значат во время признанные истины.

Жаль, что и это она поняла слишком поздно.

Однажды в кафе они столкнулись с его родителями. До этого они не встречались, Максим не стремился знакомить с Лену с ними, а она, парившая в облаках счастья, не настаивала. И эта встреча в кафе стала шоком для обоих. Неожиданная. Резкая. Острая. Мгновенно перевернувшая весь рациональный Ленин мирок с ног на голову. Смутившая Лену так сильно, что она, спрятавшись за могучую спину Макса, просто стояла и, потупив взгляд, смотрела вниз. А Лидия Максимовна и Александр Игоревич как ни в чем не бывало предложили им вместе посидеть в кафе.

Максим не хотел этого. Лена поняла это по сведенным к переносице бровям и по образовавшимся около губ недовольным складочкам. Но прежде чем она успела отказаться, он дал согласие на совместное мероприятие. Как оказалось, тоже ставшее для них роковым.

Как много все же было случайностей. Роковых случайностей. Случайностей, словно специально запланированных кем-то, чтобы потом подвести все к одной линии, к неоспоримой истине — закономерность. И не судьба это была вовсе, а злой рок… С каждой новой случайностью доказывавший ей, что ничего не происходит просто так. У всего есть цель, есть причина… и есть последствия.

Как же больно от осознания того, что и у этих случайностей были последствия… Последствия, которые они с Максом переживают и сейчас, спустя девять лет…

В тот день, когда все изменилось, Лена была особенно счастлива.

Максим пригласил ее к себе!

До этого дня она никогда не была у него в квартире. Он всегда обходил стороной это место, находя целый ряд причин, по которым не мог пригласить ее к себе, словно оберегая свое жилище от постороннего вмешательства. И сейчас, когда он, наконец, решился привести ее в святая святых, она знала… она догадывалась, чем ей это грозит. Точнее, она очень надеялась на то, что это именно то, чего она страстно желала, и это вскоре произойдет. Она так страстно этого желала, что надела свое лучшее платье, красное, облегающее ее точеную фигурку. Это потом она узнала, что любимый цвет Максима синий, а тогда ей казалось, что цвет страсти и огня лучше всего отобразит ее настроение. Она верила тогда, что сможет покорить этого своевольного мужчину. Она надеялась, что ей удастся хотя бы то, чего были лишены ее предшественницы, соблазнить его. Но как же она ошибалась! Так ошибаются только маленькие, наивные, глупые девочки!

Соблазнить Максима Колесникова?! Есть ли идея более глупая, чем эта?!

Но тогда она свято верила в то, что что-нибудь у нее получится.

Желание было огромным, а возможности были ничтожными. И это тоже был рок.

Она могла бы воспроизвести тот день буквально по минутам, если бы ее попросили об этом.

Каждое мгновение, как врезавшийся в сознание и память осколок стекла, засевший в крови, каждый раз доставлял боль.

Ее ошибка, ее вина, ее оплошность… Ее горе.

Она понимала, к чему все идет, когда Максим, едва сдерживаясь, прижимал ее к стене и, лаская своим теплым дыханием шею и языком пробегая вдоль вены, словно пробуя ее на вкус, шептал ей нежные слова.

Она знала, что из всего этого может выйти, когда он, приподнимая сантиметр за сантиметром ее платье, обнажал стройные ножки и тяжело дышал, не в силах уже контролировать дыхание.

Она знала, что именно вонзилось между ее расставленных ног, настойчиво надавливая своей силой и пульсирующей упругостью. И она подавалась навстречу этому неизвестному и магнетическому нечто.

Она сходила с ума от его жарких поцелуев, от дерзкого биения его сердца, смешавшегося с ее бешеным сердцебиением, и лишь жаждала больше, много больше, чем он сейчас давал ей.

Но он неожиданно отстранился от нее, прервал поцелуй, его ладони, до этого скользившие по ее обнаженным ногам и спине, проложили путь вдоль всего ее тела, взметнулись вверх и замерли на ее щеках.

— Милая… дорогая моя, — он сжал ее горячие щеки в своих пылающих огнем ладонях и прижался к ней лбом. — Прости меня…

Одурманенная огнем желания, она не сразу уловила смысл его слов.

— За что?… — не поняла Лена и уткнулась носом ему в шею. — За что?…

Максим тяжело выдохнул и прошептал, целуя ее висок.

— У меня нет… — он со свистом втянул в себя воздух. — У тебя это в первый раз, верно?…

Она покраснела, спрятала глаза и молча кивнула.

— Я так и думал, — удовлетворенно прошептал он, и она почувствовала кожей шеи его улыбку. — Я это знал… Я так желал этого, милая… — он стал покрывать нежными поцелуями ее кожу, вызывая в ее душе ураган эмоций и чувств, пребывающих в смятении. — Я так этого желал, что даже думать об этом боялся…

Отвечая на его поцелуй, Лена прошептала в его открытые губы:

— Так в чем проблема?… Я не понимаю…

Максим вновь отстранился и тяжело выдохнул.

— У меня нет с собой… — начал он. — Черт, — тихо выругался и уткнулся носом ей в шею. — Меры предосторожности никто ведь не отменял, правда? — посмотрел на нее, грустно улыбнувшись.

Меры предосторожности?! Слова врезались в нее острой обжигающей бритвой.

Она совсем забыла об этом. Нет, не так… Она об этом и не подумала.

А вот Максим подумал. Подумал и все решил за них двоих.

Но она ведь желала другого! Она хотела, она жаждала, она трепетала от одного лишь его прикосновения. Так как же он может сейчас оставить ее одну?!

Сердце отчаянно забилось в груди, протестуя, негодуя, недоумевая. Внутренний голос взбунтовался и настойчиво твердил не делать этого, но порывы души были стремительны, подобны бушующему морю.

— Это не проблема… — прошептала девушка, стараясь не смотреть на него.

— Хм… не понял… — нахмурился Макс. — То есть как — не проблема?…

Остановиться! Остановиться! Что же ты творишь?!

Но пересохшие губы уже произносили коварную ложь.

— Тебе не нужно… заботиться об этом, — смущаясь, пробормотала девушка, так и не осмелившись взглянуть на Максима. — Я принимаю таблетки…