Работали в прежнем режиме, и Лена заметила за собой, что постоянно теперь при любом случае трогала свой еще плоский живот, нежно поглаживая его, просто проводя рукой. Она уже любила свое чудо!..

А мучивший ее вопрос о том, как рассказать обо всем Николаю Ивановичу, вдруг решился сам собой.

Они с Тамарой должны были принимать товар, привезли много ящиков с продуктами, а грузчиков, как всегда, не хватало, поэтому Лене и Тамаре приходилось самим таскать в магазин доставленное. В общем-то, делать это им было не в новинку, но не сейчас, когда Лена каждым биением сердца теперь чувствовала ответственность за то человечка, который зрел внутри нее. В тот день Лена, даже опасаясь, что может надорваться, по глупости согласилась подруге помочь разгружать товар. Подошедший к ним Николай, хотел их отругать за это и даже приоткрыл рот, чтобы разразиться поучительной тирадой, но не успел. Лена, вдруг осознав, что не может донести всю тяжесть, резко отпустила ящик с продуктами, и тот, громыхая, рухнул на пол. Послышался звук битого стекла, внутри что-то разбилось.

Вскрикнув, девушка отскочила в сторону и, зажав рот рукой, с ужасом наблюдала за тем, как на нее надвигается Николай Иванович. И лицо ее не выражало ничего хорошего.

И все нервное состояние, преследовавшее ее в эти дни, вырвалось из-под контроля, будто прорвалась плотина, сдерживающая все страдание, сомнение, страх, невыплаканные слезы, боль… Смешавшись с тем, что она ощущала с того дня, как приехала в деревню, все, сгустившись, собравшись в один большой комок, теперь рвалось из нее потоком несвязный фраз и истерических ноток в голосе. Истерика.

И Лена, не объясняясь, зажав рот рукой, кинулась прочь. Кровь молотилась в ушах, давила на нее, била, а сердце так громыхало в ушах, на губах, в голове, что становилось трудно дышать.

Она не знала, куда бежала, и как смогла добежать до каких-то ящиков, когда, рухнув на них, ощутила позывы к рвоте и опасную темноту, повисшую на глазах. Давление крови в висках медленно убивало.

Николай нашел ее в кладовке, и, увидев, что она рыдает, сжавшись комочком, не сдерживаясь, бросился к ней с ужасом, застывшим в глазах.

— Ты чего ревешь, дуреха? — вскрикивает он, кидаясь к ней, и не понимая причину ее слез иначе. — Ну, подумаешь, уронила, что же теперь, реветь из-за этого надо?!

А Лена начинает заходиться рыданиями еще сильнее и отчаяннее. Даже не пытаясь что-либо объяснить.

— Эй, ты чего?… — изумленно выдыхает начальник. — Может, заболела? Или что?… — присаживается рядом с ней на ящики и легонько трогает за плечо.

А она не может говорить, из груди рвутся не слова, но рыдания, одно за другим.

Николай удивленно смотрит на нее и, легонько тронув девушку за плечо, спрашивает:

— Лена, ты чего? Может, случилось что-то, а? — брови его сходятся. — Ты только скажи, и я…

— Я не смогу на вас больше работать, — прорыдала Лена, не глядя на него, боясь на него смотреть.

Он же, наоборот, прожигает ее взглядом и не понимает.

— Чего это? Из-за того, что случилось? — он удивлен. — Да забудь ты, ну с кем не бывает!?

Лена отрицательно замотала головой.

— Нет, не поэтому, — выговорила она сквозь рыдания.

— А почему тогда? — уставился он на нее.

Лена посмотрела на него. Как она не хотела его разочаровывать. Как не хотела!..

— Я не могу тяжести поднимать… У меня ребенок будет… — всхлипнув, она прикрыла глаза. — У меня уже был выкидыш, я не могу… не могу больше рисковать! Понимаете?! — голос ее сорвался. Сама она находилась на грани истерики. — Я не могу больше рисковать… Не могу, — шептала она, как заклинание.

А Николай, смотрел на нее, долго, пристально, кажется, даже не удивившись, а потом прижал ее к себе.

— Ну, что ты, что ты? — похлопывая ее по спине, пробормотал Николай. — Все образуется, не плачь ты.

— Я так не хотела вас подвести, — прорыдала Лена. — Я не хотела, но так получилось. Я несколько дней назад узнала!.. Понимаете?… Я думала, что справлюсь, что смогу, но… но… — и вновь заплакала в кулачок.

— Да ладно тебе, не реви! — воскликнул Николай, отшатнувшись от девушки. — Не ты первая, не ты последняя, чего реветь-то?!

— Но я вас подвела… — хмыкнув носом, пробормотала Лена.

— Ну и ладно, — махнул он рукой. — Придумаем что-нибудь… А ты пока это… возвращайся за прилавок, я Тамарке скажу, чтобы она товар принимала, — окинул ее быстрым взглядом. — Слезы утри и не реви больше!

Всхлипнув, Лена кивнула, а Николай, задумчиво качая головой, удалился, громко стукая сапогами.

Лена вытерла слезы, хотя так и не смогла избавиться от предательских красных пятен, выступивших на лице, и вернулась к работе. Как теперь быть?… Ее теперь уволят за непригодностью? Или она сама уйдет, чтобы не мешаться? А как дальше жить? Платить за жилье, питаться, да и зима уже через пару дней!

Что ей делать?… Одной!?

Но увольнять ее никто не собирался, о чем Николай Иванович поспешил сообщить на следующий день. Более того, он ее несказанно удивил, заведя разговор, которого она от него никак не ждала.

— Слушай, Лена, — начал Николай с ходу, как только ее увидел, — а пойдешь в столовую работать? Правда, в городе она, эта столовая, — почесав подбородок, сказал он, — там завод у нас есть, вот при нем столовая. Им повар нужен был, вроде. Там дочка моя работает… Пойдешь? Ты ж у нас повар по специальности? А?

Лена уставилась на него. Ее не увольняют?… Или хотят, чтобы она сама ушла таким образом?…

— Я… я, конечно, пойду… — пробормотала она. — А вы меня выгоняете?… — едва разлепила губы она.

Мужчина, казалось, удивился, уставившись на нее широко раскрытыми глазами.

— Нет, конечно! Ты хороший работник, и нравишься ты мне, — почесав подбородок, признался он. — Но ты же сама сказала, что не можешь больше на меня работать… — он запнулся. — Ну, в положении и все такое…

Лена смущенно отвела взгляд. Почему-то под его взглядом ей становилось неловко.

— А если я с Тамарой договорюсь? — проговорила девушка. — И она согласится одна товар принимать? — она посмотрела ему в глаза. — Тогда можно я останусь?

— Хм… Ну, если так… — задумчиво выговорил он. — Мне-то даже лучше, и искать никого не надо и тебя уже знают здесь. Только что Тамара скажет? — поморщился он. — Она баба с характером, сама же знаешь!

— Я поговорю с ней, можно? — осторожно проговорила Лена, зная, что Тамара не откажет.

А Николай, сделавший акцент на этом разрешении, которое она у него спрашивала, вдруг разозлился.

— А почему ты у меня спрашиваешь? — нахмурился он, поджимая губы и начиная пятиться. — Говори, если хочешь, я-то тут причем?! Я ни причем, сами с этим разбирайтесь!..

Лена лишь улыбнулась сквозь слезы. Она-то понимала причем, отлично понимала.

Она видела те отношения, что развилась между ее подругой и начальником. Они вздорили, ругались, бросали друг на друга негодующие взгляды, но стоило им остаться одним… что-то начинало искриться, проскальзывая змейкой в маленьком пространстве на расстоянии вытянутой руки, когда они стояли рядом.

И сколько бы они не пытались это скрывать, вуалируя чувства под масками равнодушия и беспечности, скрыть очевидное было очень сложно. И Лена видела и легкие прикосновения, и жар глаз, и шептание губ. Что-то было между ними. Что-то сильное, чему они не хотели сдаваться, уступая и смиряясь. Оба чересчур упертые, упрямые, чтобы сдаваться! Но рано ли, поздно плотина не выдержит и прорвется, и хлынет поток.

Но Лена не хотела вмешиваться в их жизнь, она слишком сильно была поглощена своей, такой трудной, непонятной, наверное, неправильной и удручающей.

Перед ней по-прежнему стояло много вопросов, и ни на один она не могла найти однозначного ответа.

Как быть? Рассказывать ли Максиму о том, что он станет отцом? Но какой реакции ждать на свои слова? Не осудит ли он, не обвинит ли, как девять лет назад?… И как пережить новый удар судьбы, разговор с ним, а, может быть, и встречу? Как?! Или не рассказывать ни о чем?… Но это неправильно, это нечестно. Он отец, пусть и не хотел малыша, он должен знать!.. Или не должен?… Что это решит для них? Может быть, она вовсе ему не нужна? Может, он уже подал на развод, отпустил ее, нашел себе новую жену?… И если она сейчас скажет ему, что беременна, это все разрушит…