Решив не срезать путь по шумной Авеню Фош, до Авеню Жоффр он прошел по тихой Рут де Серз. К тому же ему нужно было подумать.

Судьба была к нему благосклонна, и в прошлом он на жизнь не жаловался. Прошло уже десять лет с того дня, когда в 1931 году он покинул родовой замок, чтобы вступить в нацистскую партию. Исполнительный и легко приспосабливающийся, Рольф быстро поднялся по служебной лестнице. Однако со временем ему все труднее и труднее было оправдывать для себя существование тайной государственной полиции — гестапо.

Рольф расслабил галстук. Воздух был такой влажный, что было трудно дышать. Он вспомнил, как однажды, когда только познакомился с Мариной, они заговорили о политике и он принялся защищать свой патриотизм. Вот только не сказал он ей тогда, что специально напросился на работу подальше от Германии, чтобы не слышать каждый день пугающий девиз «Deutschland über alles»[18]. Его очень беспокоила агрессия родной страны и то, к чему она могла привести. Конечно же, эта тревога не покинула его и за границей, но здесь он, во всяком случае, чувствовал себя свободнее.

Основным его занятием в Харбине была помощь японским властям в выявлении вражеских агентов, и для конспирации ему дали незначительную должность в консульстве. После того как в 1937 году японцы заняли Шанхай, Ваймер стал часто бывать в этом городе с докладами для своего начальства. Таким образом, когда они с Мариной переехали, в Шанхае он уже не был новичком. Кроме того, он был даже рад перебраться из провинциального Харбина в многонациональный, захватывающий дух мегаполис.

Марина… Рольф вздохнул. Он всегда думал, что, когда соберется жениться, выберет немецкую девушку. Но Марина пленила его своей свежей красотой и гибкой, изящной фигурой с той самой минуты, когда он впервые увидел ее на улицах Харбина. Потом, в булочной Зазунова, его очаровали ее чистые невинные глаза и диковатость.

Когда их роман только-только начинался, Марина расспросила Рольфа о его политических убеждениях, и уже тогда ему стоило бы понять, что она будет продолжать задавать непростые вопросы, но его буквально ослепили ее юношеская живость и прямота. Да и уверенность в себе, свойственная Марине, придавала ей изюминку, которая действовала на него, как магнит. Он не мог противиться этому влечению. Несмотря на то что всех русских он полагал посредственностями, искренность Марины совершенно обезоружила его. Он считал, что, женившись на ней, получит и преданную, безропотную домохозяйку, и прекрасную женщину, которую не стыдно будет показать даже в самых высоких кругах.

Как же он ошибся! Жена стала для него причиной постоянного стыда: она учила немецкий и начинала задавать неудобные вопросы его коллегам-нацистам.

Поначалу Марина интересовалась работой мужа, но после нескольких его уклончивых ответов перестала говорить на эту тему. Потом он заметил, что она стала все больше времени проводить в школе медсестер, и начал всячески поощрять ее стремление заняться собственной карьерой. Чтобы еще больше отвлечь ее от своих дел, он стал помогать ей заводить знакомства с русскими студентами. Изначально Рольф считал большой удачей, что у Марины появились собственные интересы и что она как будто перестала задумываться о том, чем занимается долгими часами в своем кабинете ее супруг. Но со временем она сама стала чаще уходить из дома, и теперь уже это начало злить его.

В делах интимных она была пассивна и покорна. Ваймеру это не нравилось, и он частенько находил grande passion[19] в другом месте.

Рольф приближался к Авеню Дюбейль и большому зданию «Беарн», нижний этаж которого занимали японские власти. Ему это было на руку — никто посторонний не сунется внутрь.

Поднявшись по лестнице на третий этаж, он нажал кнопку звонка. Открывшая дверь женщина при виде его тепло улыбнулась.

— Ты опоздал на полчаса. Я уж волноваться начала.

Рольф вручил ей пакет.

— Вот из-за чего я опоздал, Ксения. Я подумал, тебе это пойдет.

Она с любопытством развернула упаковку.

Длинные рыжие волосы этой высокой и стройной женщины ниспадали на плечи широкими пушистыми волнами. Солнце, пробивавшееся через кружевные занавески, блестело в пышных локонах начищенной медью. Ксения накинула вышитую куртку, сбросила туфли, ступила в тапочки и грациозно прошлась вокруг него, озорно сверкнув глазами.

— С чего начнешь? С обеда или… с меня?

Рольф улыбнулся:

— Предаваться любовным утехам на полный желудок вредно для здоровья.

Ксения, запрокинув голову, звонко рассмеялась. Волосы ее колыхнулись и рассыпались в поэтичном беспорядке. Каждое движение ее было заучено, отточено для того, чтобы преподносить хозяйку в выгодном свете. «Настоящая профессионалка», — подумал Рольф и, приобняв ее за талию, повел в гостиную к дивану.

— Не угостишь сперва кампари? — привычно предложил он, усаживаясь на диван. Ксения налила в стакан красного цвета жидкость, и он, потягивая аперитив, стал наблюдать за ее плавными движениями.

Ксения опустилась в глубокое кресло. Длинный разрез ее платья приоткрылся, обнажив красивые ноги в телесного цвета шелковых чулках. Его взгляд проследил за движением ее руки, которая потянулась к столику и взяла фотографию, на которой они были изображены вместе. Рольф прищурился.

— Обязательно хранить здесь этот снимок? Он ведь был сделан так давно.

Ксения улыбнулась.

— Люблю эту фотографию, Рольф. Ты на ней такой, как в жизни: сильный голубоглазый блондин. Я смотрю на нее, когда тебя нет рядом. Неужели ты станешь упрекать меня за это? Лучше расскажи, чем занимался эти дни. Я слышала, ты озаботился делами семьи твоей жены. Забавно. Кто-нибудь из них догадывается, какую роль ты на самом деле сыграл в их бегстве из Харбина?

— Они не знают, что я ловлю шпионов. Все, что им известно, — это то, что у меня есть знакомства в нужных местах, чем я и воспользовался, чтобы вывести их из Харбина.

Ксения сокрушенно покачала головой.

— До чего же все-таки простодушны некоторые мои соотечественники! Люди верят в то, во что хотят верить. Ты после переезда с Ямадой связывался?

— Да, конечно. Этот человек не лишен чести и вполне сговорчив. Он пришел в ярость, когда узнал, чем занимается Мацуи за его спиной. Понимаешь, Ямада передает приказы сверху, а Мацуи истолковывает их так, чтобы удовлетворить свои… — Рольф замолчал, подбирая слова, и пожал плечами. — Свои садистские наклонности. Я думаю, это одна из причин, почему Ямада позволил нам так просто уехать из города. Для него это дело чести. Надеюсь, Ямаду когда-нибудь переведут в Шанхай. Он заслуживает большего, нежели прозябать в этом унылом русском городишке.

— Но-но! — с напускной строгостью произнесла Ксения. — Все-таки это мой родной город. Там живет немало талантливых людей: писатели, художники.

Рольф равнодушно пожал плечами.

— Почему же тогда твои родители переехали в Шанхай? Разве они не были счастливы в Харбине?

Ксения устроилась в кресле поудобнее и заложила ногу за ногу.

— Мама думала, что для моего увлечения — танцев — здесь больше возможностей. Остальное тебе известно.

Взгляд Рольфа скользнул по ее длинным ногам.

— Да, жаль, что тебе пришлось бросить занятия, чтобы обеспечивать родителей. Хотя, с другой стороны, я не уверен, что на сцене ты могла бы зарабатывать столько, сколько зарабатываешь сейчас, используя свои таланты в… других областях.

У Ксении покраснела шея, потом краска медленно поползла к щекам и наполнила глаза непролитыми слезами. Рольф был чрезвычайно доволен собой. Он любил смотреть, как эти большие зеленые глаза блестят от слез. Они тогда начинали сиять, точно два хризолита, делая ее беззащитной и ранимой, и от этого в нем пробуждалось мужское начало и желание ее искусной любви. А в этом искусстве она была действительно умелой. Он не питал иллюзий насчет того, как именно она стала самой известной и востребованной танцовщицей в элегантном ночном клубе «Дель Монте».