— Это то, чего мне не хватало в тайге! — пожаловался Алексей, когда она закончила. — Хорошей литературы. А о «Рубеже» я никогда и не слышал. Сергей, наверное, очень гордится тобой, — сказал он, невольно помянув человека, который весь день незримо стоял между ними.

— Он всегда одобрял мое творчество, но сам целиком занят наукой и не разделяет моих интересов, — ответила Надя, перед тем как сменить тему.

Они поговорили еще, предаваясь воспоминаниям о своей юности, и вскоре их настроение стало неумолимо меняться. Настоящее отступало, вело их за собой по страницам былого. Наде страстно захотелось, чтобы Алеша обнял ее, но сама она не решалась первой прикоснуться к нему. Счастье от осознания того, что после всех этих лет они все же нашли друг друга, что наконец-то они свободны и могут пожениться, вскружило ей голову. Когда он обнял ее, слезы посыпались градом из ее глаз. Она уткнулась лицом ему в грудь и, всхлипывая, стала повторять снова и снова:

— Я думала, что уже никогда тебя не увижу. Думала, что до конца жизни больше не увижу тебя…

Он держал ее в объятиях, нежно поглаживая по волосам.

— А я все думал, куда ты уехала и кто у нас родился, сын или дочь. Гадал, как наш ребенок будет расти, будет ли спрашивать обо мне. Сначала я все еще надеялся, что ты как-то дашь о себе знать, пришлешь весточку. Но годы шли, и я наконец понял, что ты сделала и почему. Мне было больно, но я понял.

Он запустил пальцы в ее волосы, наклонил ее голову назад и впился в ее уста жадными губами, сладкими, опьяняющими. Их дремавшая любовь проснулась, усиленная двадцатью годами ожидания.

Почувствовать, как он вздрагивает от ее прикосновения, ощутить, как его руки лаской доводят ее до сладкой истомы… Ее охватило желание отдаться ему тотчас, во всей полноте женской любви — могла ли она после двадцати лет молчаливого затворничества желать большего счастья?

Наслаждение снова открывать его тело, знакомые особенности его любви, так давно забытые, но не стершиеся из памяти насовсем, заставило исчезнуть остатки скованности. Она неистово отдалась ему — вся целиком, позабыв о стыдливости.

Алексей был обезоружен и взволнован, и Надя, почувствовав это женским чутьем, возможно, впервые в жизни позволила ему увидеть свое сладострастие в ошеломительном финале. Она утратила власть над собой и, охваченная диким, первобытным желанием, крепко прижала его к себе, его, безмолвного любовника, руки, губы и тело которого в ритме любви выражали чувства бесконечно глубже и понятнее любых слов.

Она оплела его руками и ногами, втянула в рот его губы, чтобы одновременно почувствовать его вкус и удержать в себе. И на этот раз их тела слились в единое целое, они превратились в одно живое существо, в совершенное, удовлетворенное существо. Ох, если б можно было удержать этот миг, если б можно было растянуть его на целую вечность! А потом наконец началось томное погружение в глубины блаженства, почти такого же великолепного, как и предшествовавший ему взрыв страсти.

Солнце скрылось за крышами, и комната погрузилась в полумрак. Наконец Алексей пошевелился.

— Наденька, любимая, мое счастье… Потерянные годы не уменьшили наш пыл, а напротив… Как мне хочется увезти тебя в тайгу, еще не тронутую человеком, куда пока не добрались война и раздор! Я покажу тебе ее первозданную красоту, ты услышишь пение птиц, шелест листьев. Знаешь, у тайги есть свой язык! Мы вдвоем будем там счастливы! — Воодушевляясь от собственных слов, он говорил все громче и громче.

Надя закрыла глаза, пытаясь представить то, что он описывал. То была бы счастливая, безмятежная жизнь. Надя наконец-то стала бы графиней Персиянцевой… Теперь это не имело никакого значения, но для нее было важно. Алексей, ее великая, вечно ускользающая любовь, наконец-то будет принадлежать только ей.

— …да и не так уж далеко мы будем от Марины с ее Рольфом и от Сергея, — тем временем продолжал Алексей. — Мы сможем часто видеться. Любимая, я до сих пор не могу поверить, что все же нашел тебя и ты наконец моя!

Его пальцы скользнули перышком по ее брови, по щеке, убрали со вспотевшего лба влажную прядь. Наклонившись, он поцеловал ее веки. Надя пошевелилась. Произнесенные вслух слова прогнали фантазии и вернули сомнения.

— Алеша, мне пора уходить. Мы встретимся завтра?

Алексей нахмурился.

— Ты так странно на меня посмотрела. Что тебя тревожит?

— Ничего, просто я сильно задержалась. — Она освободилась из его объятий и дрожащими руками стала одеваться. Причины такой перемены своего настроения она не понимала. Это было как-то связано с Мариной, Рольфом и Сергеем. Особенно с Сергеем.

Нужно поскорее вернуться домой. Уже поздно, и Сережа будет волноваться. Она поговорит с ним, объяснит, что любит Алексея. О боже, они ведь родственники! И эту тайну нужно хранить от обоих. На этот раз Сергей должен понять, что за двадцать лет она заслужила право на счастье.

Сергей ждал ее в столовой за столом. Передним на тарелке лежал остывший нетронутый кусок мяса. Посмотрев на сестру, он сказал:

— Я давно тебя жду. Садись, мне нужно тебе кое-что сказать.

На щеках его горел нездоровый румянец, он явно был чем-то озабочен.

— Что, Сережа?

— Вчера вечером я проиграл в маджонг крупную сумму денег, — выпалил он. — Домой я не возвращался до утра. Наверное, я сошел сума. Я продолжал играть, даже… Наверное, я думал, что смогу отыграться. — Губы его искривились. — Классическое оправдание, верно?

— Раньше я думала, что ты играешь, чтобы отдохнуть, — с досадой произнесла Надя. — Но теперь, вижу, это превратилось в пагубную привычку. Как же так?

— В последнее время у меня было слишком много поводов для волнения. Я прошу у тебя понимания и немного терпимости, а не нотаций.

Надя пропустила мимо ушей его сварливые слова.

— Сколько ты проиграл?

Он встал и начал нервно ходить от стола к стене и обратно.

— Не важно. Просто тебе нужно будет несколько месяцев быть немного экономнее, вот и все.

Он произнес это напряженным, раздраженным голосом, и Надя не стала продолжать разговор.

Ночью она долго не могла заснуть. Подперев голову рукой, Надя смотрела в темноту. Она догадалась, отчего у Сергея неспокойно на душе. Она тоже это чувствовала. Все в доме напоминало о Марине: пустой стул у обеденного стола, мебель в ее комнате, нетронутая кровать. Но все родители, родные и приемные, рано или поздно должны пройти через это непростое испытание. И они с Сергеем ничем не отличаются от остальных. Разве что их чувства немного острее. Не может быть, чтобы ему не давало покоя что-то другое. Не может этого быть. Им придется пройти через это вместе…

Вместе! И о чем она думала раньше, когда была с Алексеем? Размечталась! Как ей вообще могло прийти в голову оставить Сергея одного в такое время?! Он уже так много потерял — Эсфирь и Катю, ребенка своего лучшего друга… Он научился любить другого ребенка, но Марина ушла. А теперь и она собралась покинуть его дом!

Эта новая черта его характера — возрастающая любовь к азартным играм — проявилась неожиданно для Нади. До сих пор она не осознавала, что эта страсть была настолько сильна, что могла заставить его лишиться здравого смысла. Наверняка за игровым столом он теряет ощущение реальности. Их роли меняются, теперь ей нужно отвечать за Сергея.

Она не могла оставить его сейчас. Ей придется подождать, и Алексею нужно набраться терпения. Если уж им не суждено пожениться и теперь, придется довольствоваться крупицами счастья. Хотя в некотором смысле она будет от него дальше, чем была последние двадцать лет.

Нелегко будет сообщить Алексею, что судьба снова отдаляет их друг от друга, но, с другой стороны, кому, как не Алеше, знать, что такое долг и ответственность. Она беспокойно повернулась на другой бок. В комнате было темно. Лишь маленькая свечка в красном подсвечнике догорала в углу, испуская розоватое свечение.

Решив, как поступить, Надя обрела внутреннюю умиротворенность. «В этом несовершенном мире обязательно настанет день, когда и я буду счастлива! — пообещала она себе. — Не знаю когда, но это произойдет обязательно. Клянусь!»