К этому времени он уже должен был дойти до пересечения коридоров, украшенного статуей одноглазой ведьмы, откуда надо было повернуть налево, чтобы добраться до приемной залы, ведущей к лестницам. Джеймс остановился и оглянулся. Коридор выглядел точно так же, но что-то неуловимо изменилось. Он явно стал длиннее. На стенах отсутствовали факелы. Невозможно было определить источник слабого рассеянного света, постоянно меняющего свой цвет от мерцающего желтого до серебристого, а когда на нем фокусировали взгляд, свет бледнел и растворялся.

Ледяные щупальца страха заползли под одежду Джеймса. Он снова повернулся в прежнем направлении, готовый сорваться с места, но ноги приросли к полу, стоило ему увидеть творившееся впереди. Коридор по-прежнему был здесь, но подпирающие колонны сменились стволами деревьев. На месте сводчатых потолков возникли ветви и виноградные лозы, ничем не ограниченные в пустоте ночного неба. Даже мозаичный пол растворился в кружеве корней и сухой листвы. А потом и та малая сохранившаяся иллюзия школьного коридора исчезла, остался только окружающий его лес. В спину дунул холодный ветер, раздувший полы его плаща и взъерошивший волосы призрачными пальцами. Джеймс осознал, где он оказался, хотя, когда он был здесь в последний раз, листья все еще были на деревьях, и в ночи звучал неумолчный хор сверчков. Это был лес, окружавший озеро неподалеку от острова с Пещерной Цитаделью.

Деревья застонали, скрипя ветвями на ветру, звук был негромким, словно тихий хрип задремавшего больного, мечущегося в лихорадке. Джеймс осознал, что он снова может двигаться и направляется туда, где заканчиваются деревья, где шуршит камыш, покачиваясь на краю озера. Огромная темная масса выросла впереди, заслоняя вид. Луна показалась из-за туч, когда Джеймс приблизился, по-прежнему неспособный управлять движением своих ног. Остров Пещерной Цитадели проявился в лунном свете, и у Джеймса замерло дыхание в груди. Остров рос. Таинственная крепость выглядела сейчас реальной как никогда.

Это был готический монстр, украшенный мрачными статуями и кособокими горгульями, непонятно как возникшими из лиан и деревьев острова. Драконья пасть моста легла перед ним, и Джеймс едва успел остановиться, не поставив на нее ногу. Он припомнил скрежет деревянных зубов, когда те пытались сожрать их с Зейном. В серебряном лунном свете ворота на другом конце моста были хорошо видны, как и слова стихотворения на них — «Когда свет Сульвы засияет, найду Пещеры Цитадель» Ворота вдруг вздрогнули и раскрылись, обнажив свою черную глотку. И из нее пришел голос, четкий и красивый, чистый, как перезвон колокольчиков.

— Хранитель реликвии, — произнес голос. — Твой долг уплачен.

Джеймс стоял и смотрел через мост во тьму открытых врат, где замерцал свет. Он конденсировался, твердел и обретал форму. Джеймс понял, что это были мягкие очертания дриады, лесной женщины, духа дерева. Хотя это была не та дриада, которую он встречал раньше. От той исходило зеленое сияние, а от этой бледно-голубое. Она слегка пульсировала. Ее волосы струились вокруг головы как текучая вода. Скромная, почти нежная улыбка была на ее губах, и ее огромные влажные глаза слегка мерцали.

— Исполнил роль свою уже ты, — произнесла дриада столь же чудесным и обволакивающим голосом, как и предыдущая. — Нужды нет более реликвию таить. Не для тебя се бремя. Нам принеси ее, отдай. Хранителями мы назначены ей быть с времен давешних. Сбрось эту ношу, нам реликвию отдав.

Джеймс взглянул вниз и увидел, что вопреки собственному желанию, все-таки ступил на мост. Драконья пасть не сомкнулась над ним. Он взглянул вверх и увидел, что она, как ни странно, тянется немного вверх, словно приглашая его. Упавшие деревья, образовывавшие челюсть, тихо скрипнули.

— Принеси нам реликвию, — снова произнесла дриада и протянула руки к Джеймсу, словно приветствовала его с распростертыми объятиями. Ее руки были неестественно длинными и словно протянулись через весь мост. Ее ногти были такого глубокого голубого цвета, что он казался почти фиолетовым. Они были длинными и удивительно неровными. Джеймс отступил на шаг, сходя с моста. Глаза дриады изменились. Они засияли и ожесточились.

— Реликвию нам принеси ты, — повторила она еще раз, и ее голос снова изменился. Он зазвучал, словно песня. — Не для тебя она. Сильней ее могущество, чем у тебя, чем у любого, кто с тобой. Ее нам принеси, пока ты не разрушен ею будешь. Иначе уничтожит реликвия тебя, как и любого, в чьих руках она пробудет долго, кто овладеть ей неспособен. Доставь ее сюда, пока не попадет она еще к кому-нибудь, использует его… Отдай ее, пока еще ты можешь.

Её длинные руки протянулись через мост и Джеймс понял, что сможет дотронуться до них, если протянет свою руку. Он попятился дальше, зацепился пяткой за корень и споткнулся. Он повернулся, взмахнул руками и упал на что-то широкое и жесткое. Он оттолкнулся от этого и выпрямился. Это была каменная стена. В пяти футах дальше потрескивали факелы в подставках. Джеймс огляделся.

Коридор Хогвартса тянулся вперед, теплый и обыденный, словно он никуда и не исчезал. Возможно, так и было. Джеймс посмотрел в другую сторону. Там был перекресток со статуей одноглазой ведьмы. Чувство страха ушло, и теперь Джеймс почувствовал уверенность в том, что случившееся не было простым видением. Он по-прежнему чувствовал холод ночного ветра в складках своей мантии. Затем он посмотрел вниз, с его ботинок осыпалась сухая речная грязь. Он вздрогнул, потом взял себя в руки и пробежал остаток пути до лестницы, где в два счета добрался до гостиной.

Единственное, в чем Джеймс был уверен, так это в том, что кто-то хочет отобрать у него мантию Мерлина. Он просто не был уверен, что это было правильно. К счастью, мантия по прежнему была заперта в портфеле Джексона в чемодане Джеймса. После того, как уже попробовал прикоснуться к мантии, Джеймс не планировал более доставать мантию из чемодана до тех пор, пока не придет время вручить ее отцу и департаменту мракоборцев. Пока время еще не пришло, но оно придет. Позже. Тем не менее, он не собирается отдавать ее какому-то мистическому существу, не важно дух оно дерева, или нет.

Уверенный в этом, Джеймс дошел до гостиной Гриффиндора и отправился в постель. Но еще долго после того, как улегся под одеяло, ему казалось, что он слышит шепчущий голос в ветре за окном, бесконечно и однообразно умоляющий его: «Принеси нам реликвию… Принеси нам реликвию, пока можешь…» Он убаюкал его, и он уснул, думая об этих следящих прекрасных глазах и этих длинных, длинных руках с тонкими кистями и неровными фиолетовыми ногтями.

В следующую пятницу на уроке травологии Джеймс был удивлен, увидев, что Невилл Долгопупс перенес персиковое деревце Ральфа из класса Трансфигурации, где оно перестало помещаться, в одну из теплиц.

— Все это из банана, — уточнил Невилл у Джеймса после урока.

— Да. Держу пари, у Ральфа больше сюрпризов, чем у кого-либо. Он удивительный, но не думаю, что он на самом деле осознает всю свою силу. Некоторые слизеринцы думают, что он принадлежит к какой-нибудь старой могущественной семье волшебников. Все может быть, я думаю, ведь он никогда не знал свою мать.

— Это в их духе, — сказал Невил с необычной откровенностью. — Магглорожденные могут быть так же могущественны, как и рожденные в старых, чистокровных семьях. Некоторые предрассудки никогда не меняются.

Джеймс посмотрел на персиковое дерево, которое стало довольно большим, несмотря на тот факт, что его корни по-прежнему обвивались вокруг одной из парт из класса трансфигурации. Он знал, что Невилл прав, но он не мог забыть лица Ральфа в тот день, когда он трансфигурировал банан. Ральф никогда не говорил об этом, но Джеймс чувствовал, что такая сила немного его пугала.

На следующий день день был запланирован матч между командами по квиддичу Гриффиндора и Слизерина. Джеймс сидел на трибуне Гриффиндора вместе с Зейном и Сабриной Хильдегард. Ральф, чтобы поддержать нескольких своих слизеринских друзей, сел в зеленом секторе с другой стороны поля. Джеймс встретился глазами с Ральфом и помахал ему. Ральф помахал в ответ, но осторожно, убедившись, что его не видит никто из старших товарищей.