Джеймс старательно записывал лекцию Джексона, зная, что преподаватель любит включать в свои тесты мельчайшие детали. Но затем он отвлекся, задумавшись о портрете Северуса Снейпа. Тут Джеймс осмелился поднять руку.

Джексон заметил его и слегка приподнял брови:

— У вас есть вопросы, мистер Поттер?

— Да, сэр. Возможно ли такое, чтобы портрет покидал пределы своих рамок? Например, перемещаясь на иное изображение?

Джексон некоторое время рассматривал Джеймса, его брови оставались приподнятыми.

— Хороший вопрос, мистер Поттер. Давайте это выясним. Мистер Ярроу, я могу побеспокоить вас еще раз?

Ярроу смотрел немного в сторону, пытаясь удержать позу второго портрета, прилежную и вдумчивую. Его взгляд скользнул к Джексону:

— Полагаю, да. Чем еще могу быть полезен?

— Знаете ли вы что-нибудь о замечательном изображении мистера Бигглса, расположенном в рамке рядом с вами?

В ответ на упоминание своего имени мистер Бигглс изобразил шок и застенчивость. Он прикрыл рот рукой и захлопал глазами. Крошечная голова клоуна на конце трости вытаращила глаза и издала неприличный звук. Ярроу вздохнул:

— Да, я знаю о картине.

— Не могли бы вы зайти в его картину хоть на мгновение, сэр?

Ярроу повернулся к Джексону: его бесцветные глаза расширились за стеклами очков.

— Даже если бы это было возможно, полагаю, я не смог бы заставить себя присоединиться к нему. Извините.

Джексон кивнул, прикрыв глаза, чтобы выразить почтение:

— Спасибо, да, я вас не виню, мистер Ярроу. Теперь мы видим, что какой бы сильной ни была магия, необходимая для создания Имаго Аэтаспекулум, она не позволяет портретам посещать картины с абсолютно вымышленными персонажами. Как если бы вы, к примеру, попробовали протиснуться в нарисованную дверь. С другой стороны, мистер Бигглс?

Когда вновь упомянули его имя, клоун восторженно подпрыгнул, а затем уставился на Джексона, имитируя пристальное внимание. Джексон указал рукой на раму, стоящую посередине:

— Вы можете присоединиться к мистеру Ярроу, не так ли?

Корнелиус Ярроу смотрел с изумлением, а затем с ужасом на то, как клоун, выскочив из собственной картины, влез к нему. Мистер Бигглс приземлился рядом с креслом Ярроу, схватился за него, едва не вытряхнув оттуда владельца. Ярроу что-то невнятно забормотал, когда Бигглс подался вперед так, что его голова оказалась слева, а голова клоуна с трости — справа от Ярроу, издав неприличный звук прямо на ухо мужчине.

— Профессор Джексон! — воскликнул Ярроу. Его голос стал на октаву выше и дрожал так, что едва можно было понять, о чем он говорит:

— Я настаиваю, чтобы вы удалили это… возбужденное изображение с моего портрета немедленно! Класс взорвался от смеха, когда клоун перескочил через плечо Ярроу и приземлился ему на колени, обхватив обеими руками тощую шею мужчины. Голова клоуна с набалдашника несколько раз поцеловала Ярроу в нос.

— Мистер Бигглс, — громко сказал Джексон. — Достаточно. Пожалуйста, вернитесь в свою картину.

Клоун, казалось, не испытывал ни малейшего желания подчиняться. Он спрыгнул с колен Ярроу и спрятался за спинкой кресла. Бигглс выглянул из-за правого плеча Ярроу, в то время как миниатюрная головка показалась из-за другого его плеча. Ярроу обернулся и ударил клоуна с таким выражением лица, будто ему пришлось голой рукой прихлопнуть паука. Джексон достал свою палочку — длиной двенадцать дюймов и выполненную из древесины гикори[5] — из своего рукава, затем осторожно направил ее на пустую рамку.

— Похоже, вы хотите, чтобы я слегка видоизменил место вашего обычного пребывания, мистер Бигглс, то, где вы сейчас отсутствуете? Рано или поздно вам придется вернуться туда, но будете ли вы готовы столкнуться с зарослями колючего японского терновника?

Лицо клоуна под его гримом скривилось в недовольной гримасе. Надув губы, он выбрался из портрета Ярроу и снова появился в своей рамке.

— Простое правило, — сказал Джексон, наблюдая за тем, как клоун дарит ему неприязненный взгляд, — одномерные изображения способны проникать к двухмерным в их пространства, но не наоборот. Портреты ограничены своими рамками, в то время как выдуманные сущности могут свободно менять свое местоположение на любую картину поблизости. Я ответил на ваш вопрос, мистер Поттер?

— Да, сэр, — ответил Джеймс, затем поспешно добавил: — Хотя еще один вопрос, если можно. Может ли портрет появляться более чем в одной из своих рамок одновременно?

Джексон улыбнулся, одновременно слегка нахмурив брови.

— Ваш интерес к этому вопросу безграничен, мистер Поттер. Действительно, подобное возможно, хотя и является большой редкостью. Величайшие волшебники, с которых было написано бессчетное количество портретов, способны на своего рода разделение своей личности, тем самым обладая возможностью одновременно появляться в нескольких из своих рамок. Примером может послужить небезызвестный Альбус Дамблдор, как вы уже, возможно, догадывались. Этот феномен довольно сложно объяснить, но, безусловно, подобные способности зависят от мастерства ведьмы или волшебника, изображенного на портрете. Еще вопросы, мистер Поттер?

— Профессор Джексон, сэр? — раздался другой голос. Джеймс обернулся и увидел, что руку подняла Филия Гойл, сидящая недалеко от него.

— Да, мисс Гойл? — отозвался Джексон со вздохом.

— Я правильно поняла, что портрету известно все, что знал изображенный на нем?

— Полагаю, это очевидно, мисс Гойл. Картина отражает индивидуальность, знания и опыт изображенного человека. Ни больше ни меньше.

— Значит, портрет может сделать человека бессмертным? — спросила Филия. Ее лицо, как и всегда, было равнодушным и безразличным.

— Боюсь, вы путаете воображаемое с действительным, мисс Гойл, — Джексон пристально смотрел на Филию. — Самая ужасная ошибка, которую может допустить ведьма. Большая часть магии, как и большая часть жизни в целом, смею добавить, — прежде всего, иллюзия. Умение отличить иллюзию от реальности — одна из фундаментальных основ Техномантии. Нет, портрет — всего лишь проекция некогда живого человека. Не более живая, чем ваша тень, упавшая на землю. Никоим образом она не может продлить жизнь умершего. Несмотря ни на что, волшебный портрет — это только рисунок.

Закончив говорить, Джексон повернулся к портрету мистера Бигглса. Быстрым движением он направил палочку на картину, даже не взглянув на нее. Из конца палочки ударила струя прозрачной желтоватой жидкости, забрызгав холст. Краска стала мгновенно растворяться. Мистер Бигглс замер: изображение стало размытым, а затем расплылось по холсту. Комнату наполнил хорошо знакомый запах скипидара. В классе повисла гробовая тишина.

Профессор Джексон медленно вернулся к своему столу.

— Когда я был помоложе, то воображал, что у меня есть талант художника, — сказал он, изучая палочку в своих руках. — Отвратительный мистер Бигглс был одним из лучших моих творений. Вы можете лишь догадываться, какого рода жизненные перипетии привели к созданию подобного изображения, о котором забыл даже я сам. Я считал мистера Бигглса утерянным до тех пор, пока случайно не обнаружил его на дне багажника, упаковывая вещи для путешествия. Я полагаю, — продолжил он, глядя на полосы грязноватой краски, сбегающей из рамки на пол, — что это достойный конец для него.

Джексон сел за стол, аккуратно положив палочку на листок бумаги перед собой.

— А теперь, класс, какой урок техномантии мы можем извлечь из этого небольшого представления?

Сначала никто не шевелился. Потом очень медленно поднялась одна из рук.

Джексон кивнул:

— Мистер Мердок?

Мердок прочистил горло.

— Не пытаться стать художником, если тебе суждено быть преподавателем Техномантии, сэр?

— Это не совсем то, что я имел в виду, мистер Мердок, хотя вы, бесспорно, правы. Нет, на самом деле я хотел показать, что волшебная картина, портрет и прочее, на самом деле, только рисунок на холсте, — Джексон оглядел класс, его взгляд остановился на Джеймсе. — Только автор может уничтожить свою картину. Никто и ничто более. Можно порвать холст, испортить раму, перерезать крепления, картина все вытерпит. Чтобы с ней ни случилось, даже порванная на сотни кусков, она по-прежнему будет показывать того, кто на ней изображен. И только автор может разорвать эту связь: раз и навсегда.