— И я знаю тебя, маленькая пышка! — весело объявил Пивз, покрутившись вокруг Джеймса. — Маленький мальчик Джеймс Поттер! Oooo! Крадущийся рано-рано, в отличие от папочки! Он предпочитал ночь! Ищем место для завтрака, не так ли? О, как жаль, все маленькие эльфы-шмелфы все еще готовят его в подвалах. В такую рань, Хогвартс находится исключительно в распоряжении Пивза. Не желаешь ли Перуанских баллистических бобов?

Пивз протянул свои тонкие руки к лицу Джеймса. Крошечные предметы в руке Пивза выглядели как сушеная зеленая фасоль.

— Нет! Спасибо! Я… я пожалуй пойду, — Джеймс скинул его пальцы с плеча и начал отступать.

— Ммм! Бобы, бобы, музыкальный фрукт! — Пивз отпустил Джеймса и улетел назад к стропилам. — Чем больше я сею, тем больше я свищу! Возможно, свистящие фрукты в тыквенном соке маленького Поттера! — прокудахтал он весело.

Джеймс блуждал, пока не оказался вне пределов слышимости пения Пивза. Через несколько минут он оказался на длинном уставленном колонными балконе с видом на территорию школы. Туман поднялся от озера к большому золотому облаку, сгоравшему на солнце.

Джеймс прислонился к перилам, испытывая счастье и возбуждение от начала своего первого учебного дня.

Что-то шевельнулось в тишине. Джеймс взглянул туда. Это было на краю леса, возле хижины Хагрида. Возможно, Хагрид вернулся. Джеймс осмотрел хижину. По-прежнему не было дыма в дымоходе. Двор выглядел без присмотра и зарос. Джеймс слегка нахмурился. Почему Хагрид еще не вернулся? Он знал, что полугигант помешан на зверях и монстрах, и он беспокоился вместе с родителями, что это в конечном итоге может его уничтожить.

Может быть союз с гигантами, предварительно направленный в лучшую сторону, давно развалился. Может быть, они напали на Хагрида и Грохха или заключили их в тюрьму каким-то образом. Возможно…

Джеймс снова заметил движение. За стопкой дров около хижины мелькнули вспышки и что-то цветное. Джеймс прищурился, опираясь на перила балкона так далеко, как только мог. Вот опять. Он всмотрелся в дрова. В отдалении Джеймс увидел только, что это был мужчина примерно возраста его отца. Мужчина, казалось, изучал почву, а затем медленно встал и поднял камеру. Вновь вспышка, и человек сфотографировал замок.

Джеймс собирался пойти, рассказать кому-то об этом странном событии, учителю, или даже домовому эльфу, когда что-то внезапно пролетело мимо него. Джеймс отскочил в сторону, теперь уже точно роняя книги. Фигура была белой, полупрозрачной, и совершенно тихой. Она протекла мимо него и рванулась к земле, стремясь к нарушителю с камерой. Призрачная фигура была неясна в проясняющемся солнечном свете, но нарушитель увидел, что он прибыл, как будто ожидал этого. Человек исторгнул вопль ужаса, но не побежал, несмотря на то, что, по крайней мере, часть его, казалось, хотела рвануться с места. Он снова поднял камеру и сделал несколько быстрых снимков призрачной формы, поскольку она понеслась к нему. Наконец, когда форма уже собиралась настигнуть его, человек круто развернулся на пятках и неуклюже убежал за черту лесов, исчезающих в темноте.

Призрак остановился у края леса, как собака на конце поводка. Он заглянул внутрь, затем беспокойно прошелся взад и вперед. Через минуту он повернулся и начал возвращаться в замок. Как увидел Джеймс, он начал становиться несколько более плотной фигурой. К тому времени, когда рисунок вернулся на землю перед балконом, он выглядел как молодой человек. Призрачный человек ходил с определенной, хотя и довольно унылой походкой, опустив голову вниз. Потом он посмотрел вверх и увидел Джеймса, и остановился. Наступила длительная, совершенная тишина, в которой человек уставился на Джеймса, его прозрачное лицо ничего не выражало. Потом фигура просто испарилась, быстро и полностью.

Джеймс уставился на то место, где был призрак. Он знал, что ему не показалось. Призраки были такой же частью Хогвартса, как палочки и движущиеся картины. Он видел призрака Когтеврана, Серую Леди, днем раньше, скользящую вниз по коридору и выглядющую необычайно угрюмо. Он хотел встретиться с Почти Безголовым Ником, призраком Гриффиндора. Но этот призрак был новым для него. Конечно, его родители не могли бы рассказать ему о каждой мельчайшей подробности жизни в Хогвартсе. Многое было для него в новинку.

Однако, призрак ворчал на него, так же, как и на человека с камерой, снимающего тайком. Он, возможно, был работником одного из волшебных таблоидов? Не Придиры, конечно. Джеймс знал людей, которые управляли этим журналом, и они не стали бы интересоваться утренней жизнью Хогвартса. Однако, было много вшивых волшебных журналов, всегда заинтересованных воображаемыми грязными маленькими секретами Хогвартса, Министерства, и даже папы Джеймса.

Направляясь в гостиную, где он надеялся найти Теда или одного из Гремлинов перед завтраком, Джеймс вспомнил, что он еще не приветствовал Профессора Долгопупса по просьбе родителей. Он решил сделать это за завтраком и воспользоваться случаем, чтобы спросить Невилла о призраках и человеке с камерой.

Однако, в Большом Зале Невилла нигде не было видно. Длинные столы были сейчас переполнены студентами в их школьных мантиях.

— Итак, ты увидел, как какой-то парень делал снимки на лужайке? — переспросил Ральф, с набитым французским тостом ртом. — Что ты обо всем этом думаешь?

— Я больше интересуюсь призраком, — решительно сказал Зейн. — Интересно, как он был убит. Призраки ведь возвращаются только тогда, когда они были убиты действительно грязным способом?

Джеймс пожал плечами.

— Я не знаю. Задай этот вопрос одному из парней постарше. Впрочем, можешь так же спросить Ника, когда увидишь его рядом.

— Почти Безголовый Ник? — спросила Сабрина из-за дальнего конца стола.

— Ага, где он? У нас есть к нему вопрос.

— Ушел, — сказала Сабрина, тряся своей головой так, что перо в ее волосах заболталось. — Его не было с нами с нашего первого года. После всех этих лет его приняли в Безголовую охоту. У нас была вечеринка в его честь, и затем он ушел. Он не возвращался. Должно быть, было то, из-за чего он смог двигаться дальше. Хорошо для него, конечно. Но печально.

— Безголовый… — неуверенно пробормотал Ральф, словно он не знал, хочет ли он услышать объяснение.

— Он не вернулся? — повторил Джеймс. — Но он ведь был призраком Гриффиндора! Тогда, кто же наш призрак сейчас?

Сабрина снова покачала головой.

— Никто, на данный момент. Некоторые из нас думали, что это будет старый Дамблдор, но не повезло.

— Но… — сказал Джеймс, но не знал как продолжить. Каждый факультет имел призрака, верно? Он вспоминал как тонкие очертания превратились в тихого молодого человека на лужайке перед замком.

— Почта! — вскрикнул Зейн. Все посмотрели вверх, как совы влетали в высокие окна. Воздух стал наполняться звуком машущих крыльев и падающими письмами и посылками. Глаза Джеймса расширились, когда он вспомнил странный проект Пивза с раннего утра. Прежде чем он успел что-либо сказать, первый громкий хлопок раздался и девушка вскрикнула от удивления и гнева. Она встала из-за ближайшего столика, вся ее одежда была забрызгана желтым.

— Мои яйца взорвалиcь! — воскликнула она.

Больше криков раздалось в зале, когда совы накренялись среди стропил. Зейн и Ральф дико озирались вокруг, пытаясь увидеть то, что произойдет дальше.

— Пора валить, товарищи! — позвал Джеймс, стараясь не смеяться. Пока он говорил, Перуанский баллистический боб упал со стропила поблизости, попал в наполовину пустую чашку и взорвался громким хлопком. Сок выплеснулся из чашки, словно из маленького вулкана. Когда Джеймс, Зейн и Ральф выбежали из взрывающегося хаоса, Пивз спикировал и нырнул в Большой Зал, радостно смеясь и распевая песни о музыкальных фруктах.

Урок Техномантии проводился в одной из классных комнат меньшего размера на уровнях выше главного зала. В нем было одно окно прямо за столом учителя, и утреннее солнце светило непосредственно через него, из-за этого казалось, что у мистера Джексона на голове корона отсвечивающая золотом. Он склонился над столом, царапая что-то пером на пергаменте, в то время как Зейн и Джеймс вошли. Они нашли места в неудобной тишине комнаты, стараясь не нарушить молчание, чистя свои стулья. Постепенно, комната заполнилась шумом студентов которые посмели заговорить, но, все же никакой шум нельзя было услышать кроме скрипа преподавательского пера. Наконец, он спросил время у часов на своем столе и встал, разглаживая складки на его темно-серой мантии.