Той же ночью, не сумев заснуть от волнения перед предстоящим отъездом, Джеймс встал с кровати. Он прокрался по лестнице в гостиную, надеясь застать кого-нибудь за игрой в шахматы или даже в «Складки и сверла». Тускло освещенная комната оказалась пуста. Он уже повернул обратно, когда что-то привлекло его внимание. Возле камина сидел призрак Седрика Диггори. Его серебристая фигура была по-прежнему прозрачной, но гораздо более плотной, чем в последний раз, когда Джеймс видел его.

— Я пытался придумать себе имя, — улыбнувшись, произнес Седрик. Джеймс, тем временем, уселся на соседний диван.

— Но у вас уже есть имя, разве не так? — спросил Джеймс.

— Да, но не подходящее для призрака. Не то что «Почти Безголовый Ник» или «Кровавый Барон». Нужно нечто особенное.

Джеймс задумался:

— Как насчет «Охотника за Надоедливыми Маглами»?

— Несколько длинное.

— Можете предложить получше?

— Я думал… Только не смейся, — привидение строго посмотрело на Джеймса. — Я думал о чем-то вроде «Молчаливого Призрака».

— Хммм, — осторожно ответил Джеймс. — Но ты же не молчишь. По сути, теперь тебя слышно намного лучше. Твой голос больше не звучит так, словно доносится из-за Великой Грани.

— Да, — согласился Седрик, — теперь меня стало немного больше… если можно так выразиться. Я стал настолько же призрачным, как и большинство прочих школьных привидений. Но меня не было слышно в течение долгого-долгого времени, разве нет?

— Да, это так. Но все же с именем, подобным «Молчаливому Призраку», — с сомнением произнес Джеймс, — будет сложновато бродить туда-сюда и болтать со всеми.

— Может, у меня получится быть все время задумчивым и тихим, — размышлял Седрик, — просто плавать в воздухе, смотреть суровым взглядом и все такое. А затем, когда я прохожу мимо, люди будут шептаться между собой: «Вот он идет! Молчаливый Призрак!»

Джеймс пожал плечами:

— Можно попробовать. Полагаю, у тебя будет целое лето на то, чтобы потренироваться бродить в задумчивом молчании.

— Я тоже так считаю.

Джеймс неожиданно поднялся.

— Так ты думаешь, что станешь новым призраком Гриффиндора? — спросил он. — Я имею в виду, с тех пор, как Почти Безголовый Ник нас покинул, у нашего факультета нет собственного призрака.

Седрик на секунду задумался.

— Нет, я так не думаю. Правда. Извини. Я ведь был пуффендуйцем, помнишь?

Джеймс плюхнулся обратно.

— Точно. Я и забыл.

Несколько минут прошло в молчании, затем Седрик снова заговорил:

— Ты поступил действительно круто, когда пошел в лес и позвал Мерлина, чтобы он вернулся и помог всем нам, когда, казалось, тот уже покинул нас навсегда.

Джеймс поднял взгляд и внимательно посмотрел на привидение. Он слегка нахмурился.

— Правда? Ну, это была просто отчаянная попытка. Ведь в том, что Мерлин вернулся, виноват только я один. Я думал, что окажу миру действительно огромную услугу, встав на пути зловещего заговора Делакруа и Джексона. В итоге это обернулось тем, что она просто-напросто обвела меня вокруг пальца, а Джексон оказался хорошим парнем.

— Ну и? — парировал Седрик. — Ты ведь научился чему-то новому, разве не так?

— Я не знаю, — автоматически ответил Джеймс. На секунду он задумался, затем добавил: — Вообще, да, я думаю, это так.

— В одном вы с отцом похожи, Джеймс, — произнес Седрик.

Джеймс невесело рассмеялся.

— Не вижу в чем. Вот, что я уяснил: мой способ решать проблемы не похож на отцовский. Попытаюсь следовать его методу — и все испорчу. Буду использовать свой — смогу помочь, полагаясь на чистую удачу. Метод отца — метод героя. Мой же — метод руководителя. Мой главный талант — просить о помощи.

— Нет, Джеймс, — Седрик подался вперед, чтобы заглянуть Джеймсу в глаза. — Твой главный талант — вдохновить людей на помощь. Думаешь, это не важно? Миру нужны такие, как ты, потому что большинству не хватает смелости, или энтузиазма, или руководства, чтобы стать героями. Они хотят этого, но ими нужен тот, кто скажет им, зачем, или покажет, как это сделать. У тебя есть дар, Джеймс. Твой отец был героем, потому что был Мальчиком, Который Выжил. Такова его судьба. Путь этот нелегкий, но очевидный. Был Гарри и был Волан-де-деморт. Он знал, что должен сделать, даже если это убьет его. Ты же… ты герой, потому что решил быть им, каждый день. У тебя талант вдохновлять других на тот же выбор.

Джеймс уставился на камин:

— Я не герой.

Улыбнувшись, Седрик снова сел.

— Ты так думаешь, потому что уверен — герои всегда побеждают. Поверь мне, Джеймс. Не победа определяет героя. Очень многие из них погибли в борьбе. Большинство никогда не получит признания. Нет, герой тот, кто поступает правильно тогда, когда гораздо, гораздо легче ничего не делать.

Криво улыбаясь, Джеймс повернулся к призраку:

— Может, нам стоит звать тебя «Призрак Дрянных Советов»?

— Ха-ха-ха, — ответил призрак.

Джеймс снова вскочил:

— Спасибо, Седрик. Это… на самом деле помогает.

Седрик кивнул. Джеймс направился к лестнице, но, поставив ногу на первую ступеньку, замер.

— Кое-что по-прежнему меня беспокоит, Седрик. Возможно, будучи призраком, ты знаешь ответ.

— Возможно. Спрашивай.

— В лесу дриада упомянула о наследнике Волан-де-Морта. Она сказала, что он жив и где-то рядом, прямо здесь, в школе.

Седрик медленно кивнул:

— Я был там, когда вы рассказывали об этом Снейпу.

— Ну, кто бы это ни был, думаю, это он взял игровую приставку Ральфа и воспользовался именем Астрамаддукс. Если бы не это, вообще бы ничего не случилось. Кто бы это ни был, он работал с мисс Сакариной с самого начала.

Середрик перевел взгляд на ближайшее окно.

— Думаешь, что знаешь, кто это?

— Табита Корсика, — решительно сказал Джеймс. — Я думал, что это может быть она, даже после разговора со Снейпом, я по-прежнему так думаю. Да, ее метла не посох Мерлина, но в ней есть что-то пугающее. Как и в Табите в целом.

Седрик встал и прошел сквозь стул, видимо, не заметив его.

— Я чувствую что-то, Джеймс. Признаюсь тебе. Такое ощущение, словно Тот-Кого-Нельзя-Называть все еще здесь. Витает в залах. Это как запах, как что-то протухшее и вязкое и… кровавое. Возможно, я более чувствителен, чем другие призраки. В конце концов, он виновен в моей смерти.

— Да, — сказал тихо Джеймс. — Я не забыл.

— Но, Джеймс, редко все так очевидно, как хотелось бы. В реальном мире, во всяком случае в наши дни, не во времена Мерлина, у зла много масок. Это сбивает с толку. Ты должен быть очень осторожным. Иногда даже хорошие люди могут быть плохими. Многие из нас, и твой отец не исключение, совершали эту ошибку, например, в отношении профессора Снейпа.

— То же сделал и я, — признал Джеймс. — С профессором Джексоном.

Седрик кивнул.

— Но я готов поклясться, что Табита участвовала в заговоре Мерлина. Какова по-твоему настоящая история ее метлы и ее самой?

Несколько секунд Седрик внимательно смотрел на Джеймса.

— А ты не думал, что метла может быть именно тем, что она и говорила?

— Чем? — усмехнулся Джеймс — «Магловским артефактом»? Это же просто хитрость, которую она придумала, разве нет?

Седрик пожал плечами, но это больше походило на такое пожатие плечами, когда кто-то знает больше, чем собирается говорить.

— Самые ужасные в мире люди не те, кто склонны ко злу, Джеймс. Иногда самые ужасные люди — те, кто ошибочно принимает собственную ложь за правду.

Джеймс моргнул.

— Ты хочешь сказать… Табита Корсика верит во всю ту чушь, которую она говорила на дебатах? О том, что Волан-де-Морт на деле был неплохим парнем? Что Министерство и магический правящий класс раздавили его потому, что не позволили ему изменить существующий порядок вещей? Она же не может в это верить, правда?

Седрик посмотрел на Джеймса и вздохнул.

— Честно говоря, я не знаю. Но я знаю, что многие люди верят в это. И она выглядит довольно искренней. В ее метлу, может, и встроен некий жуткий амулет, но это ничто по сравнению с темной магией, которую некоторые могут творить, когда их сердца достаточно извращенны, чтобы повернуться ко лжи, которую они считают правдой.