Дорогая Окли,

Сегодня был сложный день. Врать не буду. Обычно я очень жизнерадостен, но, по какой-то причине, сегодня отвратительный день. Ты знала, что что-то не так, когда пришла меня навестить, но ты-то меня знаешь. Я притворяюсь, что в порядке, даже если ты понимаешь, что это не так. Иногда я не могу не думать, почему это случилось со мной? Почему именно я заболел? Знаю, что все происходит по какой-то причине, но сложно понять, какова она.

Я знаю, что буду в порядке. Я не боюсь умирать. Фактически, я с волнением жду нового приключения. Такого, в котором не задействованы иголки или лекарства, боль и слабость. Я снова буду цельным. Самим собой. Своего рода цинично желать смерти, но мне здесь больше нечего делать. Кроме того, как страдать. И, конечно, выигрывать у тебя в X-box.

Единственное, по чему я буду скучать, это ты. По маме с папой буду скучать немного, но большей частью по тебе. Ты моя маленькая сестренка. Мой лучший друг. Пожалуйста, заботься о себе и живи дальше, когда я умру. Не живи прошлым, но и не забывай меня. Пообещай, что не забудешь меня.

С любовью, Лукас.

Слезы струятся по моим щекам, когда картинки подключенного ко всем этим аппаратам Лукаса всплывают в голове. Его похудевшее лицо все время улыбается, даже когда ему больно говорить. Он был храбрее меня, окажись я в той же ситуации. И я так сильно по нему скучаю, что даже больно.

Его слова звучат в моей голове. Ему не хотелось умирать, но он был на это согласен. Я дрожу, ведь сегодня могла умереть. И неважно, что я могу думать или говорить — я знаю, что не готова умереть. Даже если Лукас умер, я многого еще не открыла для себя. Так много хочется сделать. И как я могла подумать о том, чтобы выбросить вон свою жизнь, когда Лукас так сильно боролся, чтобы сохранить свою?

Карсон был прав. О чем я думала?

Стук в застекленные двери заставляет меня подпрыгнуть. Я боюсь их открывать. Уверена, что это Карсон. Почему он за мной пошел? Вытираю глаза и иду к двери. Минута уходит на то, чтобы успокоиться, а затем открываю дверь.

Карсон стоит на крыльце, держа в руках мою доску. Он не улыбается, просто рассматривает мое лицо. Глаза у него грустные, и он смотрит на меня с таким беспокойством, что мои глаза снова наполняются слезами.

Он прислоняет доску к дому и делает шаг ко мне. Мне хочется убежать, спрятаться от его обеспокоенного взгляда, но я не могу двигаться. Он медленно протягивает руку и откидывает с моего лица прядь влажных волос, а затем сокращает расстояние. Я не двигаюсь с места, просто закрываю глаза, когда он приближается.

Его руки огибают мое тело, и я удивляю саму себя тем, что кладу голову ему на грудь. Его сердце бьется быстро, и он обвивает меня руками, притягивая к себе в объятия. Он теплый и сильный, и я прижимаюсь к нему в ответ. Меня уже давно не обнимали. Не так. Я сжимаю его крепче и плачу, явно осознавая тот факт, что мочу его кофту.

Я знаю, что мне нужен кто-то, кто заполнит образовавшуюся пустоту, оставленную Лукасом. Кто-то, кто позволит мне плакать, тщательно обсудит все со мной. Кто-то, кто даст мне почувствовать себя личностью, а не тенью себя предыдущей. И этот человек — Карсон. Даже несмотря на то, что я не очень давно его знаю, с ним я чувствую себя в безопасности. Комфортно. Он мой друг. И сейчас этого достаточно.

Я не уверена, сколько мы так стоим, но я наконец-то отодвигаюсь. На его кофте огромное влажное пятно, но ему, кажется, все равно. Я вытираю глаза тыльной стороной ладони и тяжело вдыхаю.

— Извини... насчет этого, — говорю я. Мой голос хриплый. Я чувствую себя немного лучше и намного хуже. Голова болит, а глаза саднят. После окунания в океан и эмоционального срыва, я, уверена, похожа на развалину.

— Нет, это ты меня прости. За то, что кричал на тебя. — Он вздыхает. — Я слишком бурно отреагировал.

— Нет, это не так. Я это заслужила.

Я чувствую, что он наблюдает за мной, поэтому поднимаю голову.

— Сожалею насчет твоего брата.

— Не надо. Не твоя вина, что он умер.

Я знаю, что он не это имеет в виду, но это просто автоматический ответ.

— Что случилось?

Я вздыхаю и присаживаюсь на один из плетеных стульев, стоящих на террасе. Карсон опускается на второй, не отводя от меня глаз.

— В восемнадцать лет ему диагностировали остеосаркому.

Он приподнимает бровь.

— Рак костей, — уточняю я. — Сначала мы подумали, что опухоль доброкачественная, она была только в его бедре. Но затем обнаружились еще очаги. После года химиотерапии, он прекратил лечение, и ему спрогнозировали только несколько месяцев. Он умер несколько недель назад.

Он смотрит на землю.

— Мне так жаль.

— Моя мама думала, что ненадолго сбежать от всего — хорошая идея, поэтому мы переехали сюда до начала лета. — Я неуверенно выдыхаю. — Хотя сейчас мы, возможно, останемся здесь подольше. Мои родители разводятся.

— Я знаю, какого это. Совсем не весело.

— Твои родители разведены?

Он кивает.

— Они развелись, когда мне было десять. Моя биологическая мать бросила нас, и отец женился заново на моей «маме» два года назад. Мне было мало лет, но я все помню. Каждую ссору родителей, каждую эмоцию, когда мама ушла. Мне было сложнее, чем хотелось бы признавать. Да до сих пор так, так как с тех пор я ее не видел. Иногда, время от времени, накрывает грусть, но я же человек. Невозможно блокировать все плохое. Иначе невозможно оценить хорошее. Понимаешь?

Я смотрю на землю и киваю. Он прав.

— Так или иначе, мы можем поговорить о них позже. Мне хочется послушать про тебя.

— Ох. — Мне не хочется разговаривать только насчет себя, но, возможно, мне станет легче, если я с кем-то поделюсь. — Ну...Я не удивляюсь разводу. Не особо. Моя мама любит все контролировать и делает то, что хочет и когда захочет. Ей никогда не удавались компромиссы или общение. Я бы назвала ее равнодушной. До болезни Лукаса она была другой, но сейчас... — Я качаю головой. — Папа более спокойный, но ему тоже нравится, когда все происходит, как он хочет. Можешь представить себе, какими стали они, когда Лукасу поставили тот диагноз. Они оба хотели разного лечения и разных мнений от разных докторов. Это был кошмар. Лукас наконец-то сказал им, что собирался сделать, и, так как это его жизнь, они позволили ему решать.

— Ты была очень близка к нему, не так ли. — Это не вопрос.

— Он был моим лучшим другом. — Слезы снова заполняют мои глаза, и я резко моргаю, чтобы избавиться от них. Сегодня с меня достаточно эмоций. Мне не хочется выглядеть слабой, но именно такой я себя и чувствую. — Знаю, что некоторые братья и сестры не ладят, но у нас было по-другому. Он даже оставил мне тетрадь с письмами, когда умер. Чтобы убедиться, что я буду в порядке...Но я не в порядке. — Я вытираю свои влажные щеки. — Извини. Обычно я не такая.

— Нет ничего в том, чтобы выговориться, — отвечает Карсон.

— Ненавижу это. — Я вытираю глаза и шмыгаю носом. — Родители заставили меня разговаривать с социальным педагогом из больницы, и она всегда говорила одно и тоже.

— Да?

— Да. Это был как урок. Больница предлагает его бесплатно, если у твоего брата или сестры рак. В основном для того, чтобы ты знал, будто твои родители все еще любят тебя, даже несмотря на то, что проводят много времени с вышеупомянутым братом или сестрой, и бла-бла-бла. Мой педагог всегда удивлялась тому, что я никогда не плакала на ее приемах. Просто я ненавижу плакать. — Мне нужен платочек. Возможно, моя голова взорвется, если я сейчас не высморкаюсь.

Он берет меня за руку.

— Спасибо, что рассказала мне про Лукаса. Как бы мне хотелось с ним познакомиться.

Я шмыгаю носом.

— Ты немного мне его напоминаешь. Может, именно поэтому мне так хорошо с тобой.

Он улыбается и крепко сжимает мою руку.

Я снова шмыгаю и глубоко вдыхаю.

— Хочешь войти? Мне правда надо высморкаться. — Как унизительно это озвучивать, но он не смеется. Только кивает и помогает мне встать со стула.