Кларенс кивнул в знак того, что знает, как действовать дальше, и помог Мэгги закрыть сейф.

— Насчет света не беспокойтесь, — сказал Тони. — Лампочки подключены к датчикам движения и погаснут автоматически.

Вышли тем же путем, каким заходили, следя, чтобы все оставалось как было.

В автомобиле Мэгги нарушила молчание:

— И что теперь, Тони?

— Теперь в больницу, — твердо ответил он. — Займемся лечением.

Тони, как никогда прежде, ощущал полноту жизни, но вместе с тем начинал уставать. После того как он в промежутках между бурной деятельностью отдыхал или спал, не запоминая снов, он просыпался с ощущением, что кто-то следит за его состоянием. Где бы он ни находился, он неизменно чувствовал себя в безопасности. Если и было какое-то объяснение подобному самочувствию, Тони не хотел его знать. Он смирился. Он устал. Он умирал. Но нужно было действовать.

— Мэгги?

— Привет. Я ждала, когда ты наконец проявишься. Без тебя мне как-то не по себе.

— Спасибо на добром слове.

— Учти, если я что-то говорю, то искренне, — заявила негритянка и добавила, хмыкнув: — Обычно.

— Так что у нас дальше по плану? Когда мы отправимся в больницу?

— Твой вопрос очень кстати. Я тут разговаривала по телефону, пока ты был… не знаю где, и договорилась, что мы все поедем туда сегодня.

— «Мы все» — это кто? — спросил Тони с любопытством.

— Ну, вся шайка, включая даже Кларенса. Но не беспокойся, — добавила Мэгги поспешно, — я никому не сообщала, зачем мы туда едем. Просто сказала, что было бы здорово поехать всем вместе.

— Так кто эти «все»? — продолжал допытываться Тони.

— Да вся честная компания — Кларенс, я, Молли, Кэбби, Джейк, Лори, Анджела, — она сделала паузу для пущего эффекта, — и ты. Всего восемь человек. Линдси девятая, но она не поедет, поскольку уже там. В общем, достаточно, чтобы основать отдельную собственную церковь. А то, что никто не знает, зачем именно едет, — только к лучшему.

— Ты считаешь, это хорошая идея — собрать всех?

— С идеями никогда заранее не ясно, хорошие они или плохие. Ты просто решаешь воплотить в жизнь ту или иную идею и смотришь, что получается. А сейчас у нас только один день такой благодати, так почему бы не провести его красиво?

— Ну хорошо, — согласился Тони. С этим решением — провести один день в благодати — он был согласен. Все остальное было из области фантазий.

Мэгги, занятая, как всегда, готовкой, вдруг остановилась и спросила:

— Ты ведь, наверное, и не знаешь, какой сегодня день?

— Нет, — признался Тони. — Я потерял счет времени и даже не знаю, сколько дней я валяюсь в коме. А что такого особенного в сегодняшнем дне?

— Сегодня Пасха! — торжественно объявила Мэгги. — А два дня назад была Великая пятница, когда мы все рвали на себе волосы по поводу распятия Христа. В эту пятницу он окончательно вошел в нашу жизнь и так глубоко увяз в нашем дерьме, что только его Отец смог найти его… Вот какой это был день. День, когда Бог попал в руки к разгневанным грешникам.

— Серьезно? — удивился Тони. Он и сам понимал, что смешно такого не знать.

Мэгги между тем продолжала проповедовать:

— Тони, ты что, не понимаешь? Это уик-энд, в который произошло воскресение, и мы все едем в больницу воскрешать тебя. По воле Господа мы возродим тебя к новой жизни. Это то самое воскресение! Это так здорово, что мне просто не терпится отправиться туда поскорее. — Она завершила свое пятидесятническое[44] выступление исполнением джиги с размахиванием деревянной ложкой, облепленной тестом. — Ну, что ты молчишь? Скажи, что думаешь по этому поводу?

— И когда именно мы поедем? — Ничего возвышенного в голову не пришло.

— Тони, ну как ты можешь так равнодушно воспринимать это невероятное событие? Что с тобой?

— Я же белый с холодной кровью и к тому же нахожусь вне своего тела. Что я могу сказать? — Тони рассмеялся. — Хорошо еще, я у тебя в голове и никто не может заставить меня сплясать джигу или выкинуть что-нибудь в том же духе.

Мэгги расхохоталась, сотрясаясь всем телом — от пальцев ног до макушки, где угнездился Тони. Успокоившись, она сказала:

— Мы отправимся туда совсем скоро, как только поднимется это замечательное тесто. Молли и Кэбби уже там, и остальные, возможно, тоже, хотя точно не знаю.

— Что ж, хорошо, — резюмировал Тони, но Мэгги уже занималась более насущным делом, напевая мотивчик, который показался ему смутно знакомым. Дело двигалось.

Мэгги вошла в комнату для посетителей неврологического отделения, где ее радостно приветствовали Молли, Лори и Анджела. Джейк и Кэбби пошли в кафе «Старбакс» разведать, нет ли там латте и горячего шоколада. Кларенс приобнял Мэгги — вполне целомудренно, но продолжительно; та готова была покраснеть от смущения.

Спустя некоторое время Мэгги отправилась в одиночестве в палату к Тони, объяснив, что хочет немного помолиться за него и боится смутить других, если будет делать это чересчур бурно. Кларенс понимающе подмигнул ей.

— Я тоже буду молиться, — прошептал он.

Когда она приблизилась к палате, оттуда вышел лечащий врач в белом халате.

— Мэгги, — спросил Тони, — у тебя с собой то письмо, которое ты взяла из сейфа?

— К Анджеле? — пробормотала она, почти не разжимая губ.

— Нет, другое. Оно у тебя?

— Да, а что?

— Отдай его скорее этому врачу, пока он не ушел.

— Простите! — обратилась Мэгги к врачу. Тот остановился и обернулся к ней. — Простите за беспокойство, но меня просили передать вам, — она порылась в сумке и вытащила конверт с надписью: «Тем, кого это касается», — вот это.

— Мне? — Доктор удивленно взял конверт и открыл его. Просмотрев содержимое, он кивнул. — Спасибо! Мы ждали этот документ.

— А что это? — с подозрением спросила Мэгги.

— Распоряжения мистера Спенсера относительно искусственного поддержания жизни.