— Что? — воскликнула Мэгги и вырвала документ из рук врача. Действительно, это было заявление Тони, подписанное и заверенное нотариусом. Тони вычеркнул большинство мер, перечисленных в формуляре, — в частности, питание через зонд, восполнение потери жидкости и искусственную вентиляцию легких. Иначе говоря, это было распоряжение отключить вентилятор, благодаря которому он сейчас дышал.

— Прошу прощения, — проговорил врач, отбирая бланк у Мэгги, — но этот документ позволит нам проводить лечение в соответствии с желаниями пациента, и…

— Да знаю я, что это за документ! — буркнула Мэгги.

Она отвернулась от врача, боясь, что выйдет из себя, и направилась в палату. Там, к счастью, не было никого из больничного персонала.

— Тони, как это понять? — возмущенно заговорила она сиплым шепотом, боясь, что ее прогонят, как в прошлый раз. — Это сущее безумие. Ты что, подал им это заявление, потому что думаешь, что вентилятор тебе больше не понадобится, поскольку ты собираешься излечиться? Объясни мне, пожалуйста. — Тони ничего не ответил. Тогда Мэгги подошла к его кровати и положила руки ему на грудь. — Прошу тебя, Тони! — И тут внезапно ее всю затрясло: она поняла, что он собирается сделать. — Черт побери, Тони, ты должен излечиться! Пожалуйста!

Он заплакал.

— Я не могу! Мэгги, я всегда жил исключительно для себя, и теперь я хочу все исправить.

— Но, Тони, это самоубийство! — умоляла Мэгги. — Тебе дана возможность излечиться и помочь людям, которые не знают того, что знаешь ты. Нельзя так легкомысленно обращаться со своей жизнью.

— Мэгги, ты неправа. Это не легкомыслие. Если бы Бог захотел, чтобы я продолжал жить, он сам излечил бы меня, а я не могу этого делать.

Мэгги продолжала упрашивать его, борясь с накатившей вдруг на нее тоской:

— Тони, ты разве не понимаешь? Если ты не сделаешь этого, то умрешь! Я не хочу, чтобы ты умирал.

— Мэгги, дорогая, я все понимаю. И ты даже не представляешь, как много значат для меня эти слова. Но я давно уже умер. Я был мертв почти всю свою жизнь и не подозревал об этом. Я ходил и действовал, думая, что живу, но был трупом, обузой для окружающих. А теперь я воскрес, я больше не труп. Впервые в жизни я действительно жив, свободен и могу сделать свободный выбор. И я его сделал. Я выбрал жизнь… и для себя… и для Линдси.

Мэгги без сил опустилась на пол и разрыдалась. В этот момент ей хотелось убежать как можно дальше. Она жалела, что помогала Тони в его затее. Она чувствовала себя сломленной, но вместе с тем в глубине ее души непрошено зажегся луч радости, за который она в этот момент чуть ли не проклинала себя. К горю, связанному с судьбой Тони, примешивалась мысль о Линдси, заставившая Мэгги подняться на ноги. Она тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки. Наконец она спросила:

— Тони, ты твердо решил?

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с охватившими его чувствами и обрести голос.

— Да, и я уверен в своем решении, как никогда прежде. Я знаю, что сделал правильный выбор, Мэгги, правильный для меня.

Мэгги подошла к умывальнику и сполоснула лицо, не осмеливаясь посмотреть в зеркало, в глаза Тони. Затем она улыбнулась и кивнула:

— Ну хорошо, у нас еще полно времени. Ты уверен, что не передумаешь?

— Да, Мэгги, уверен.

— Ох, ты ведь так и не попробуешь моих карамельных рулетов! — Она опять поднесла платок к глазам. — Глупо, конечно, но я действительно очень хотела угостить тебя ими.

— Ничего, Мэгги. Пока я не могу их попробовать, но в будущем сделаю это обязательно.

Мэгги вернулась к остальным, в комнату для посетителей. По ее виду все сразу поняли, что произошло что-то важное. Мэгги объяснила, что у врачей теперь есть заявление Тони с указанием, что им надлежит делать. Кларенс удивленно приподнял брови, но ничего не сказал.

— Но они не будут ничего предпринимать, пока не поговорят с родными, — сказала Мэгги, обращаясь в основном к Джейку. Она чуть опять не расплакалась. — А сейчас я должна пойти повидать Линдси. Не могу объяснить вам, но мне это действительно нужно. Вы можете подождать меня здесь? Это займет всего несколько минут.

— Я с тобой, — решительно заявил Кларенс.

— И я тоже, — присоединилась к нему Молли и обратилась к Джейку: — Ты не посмотришь пока за Кэбби? Не позволяй ему играть в прятки.

Джейк кивнул с некоторым недоумением, но был готов оказать любую помощь.

Они уже вышли было, как вдруг Мэгги обернулась:

— Кэбби, подойди ко мне на минуту, пожалуйста.

Кэбби подошел. Он как-то притих и присмирел, и было ясно: мальчик сознает, что происходит что-то важное. Мэгги обняла его и прошептала, чтобы никто, кроме него, не услышал:

— Кэбби, Тони говорит, что «когда-то» — это сегодня. Ты понимаешь?

Кэбби кивнул. В углах его прекрасных раскосых глаз скопились слезы. Он притянул к себе лицо Мэгги, чтобы заглянуть ей прямо в глаза, и прошептал:

— Пока! Кнэби любит!

После этого он кинулся к Джейку и спрятал лицо у него на груди.

Мэгги и ее спутники в молчании прошли из главного здания в больницу Дорнбеккера. Ананасовая принцесса хотела было задержать Кларенса, но, когда Мэгги предъявила соответствующее разрешение и медсестру убедили, что Кларенс вполне здоров, он был тоже допущен к больной. Линдси не спала и читала книжку.

— Привет! — поздоровалась она с Кларенсом и посмотрела на Мэгги с лукавой улыбкой.

— Да, это Кларенс, полицейский, о котором я тебе говорила. Кларенс, это Линдси. Линдси, это Кларенс.

— Очень рада познакомиться с вами, Кларенс, — произнесла девочка, пожимая ему руку и широко улыбаясь.

— Кто рад, так это я, — ответил он, учтиво наклонив голову, что привело Линдси в восторг.

— Линдси, мы пришли помолиться за тебя. Ты не возражаешь? — спросила Мэгги.

Молли недоумевающе тронула Мэгги за руку. Она доверяла своей лучшей подруге, но такого не ожидала. Мэгги обняла ее и, борясь со слезами, прошептала ей на ухо:

— Молли, это подарок от Тони тебе и всем нам. Доверься мне, все будет хорошо.

Молли кивнула, хотя глаза ее расширились от удивления.

— Ну как, Линдси? — спросила Мэгги.

— Конечно, — ответила девочка, немного смущенная слезами взрослых. — Молитесь сколько хотите. Я всегда чувствую себя лучше после того, как кто-нибудь помолится за меня.

— Ну вот и молодец, — сказала Мэгги, доставая из сумочки баночку с маслом. — Теперь я помажу тебе лоб этим маслом. Оно не волшебное, просто символ Святого Духа. А потом я помолюсь, ладно?

Линдси кивнула и, откинувшись на подушки, закрыла глаза. Мэгги быстро нарисовала маслом крест у нее на лбу.

— Это знак Иисуса. Сегодня он имеет особое значение, потому что сегодня Пасхальное воскресение. — Голос ее дрогнул, и Линдси открыла глаза. — Все в порядке, дорогая.

Линдси, успокоившись, снова закрыла глаза. Мэгги положила руку на лоб девочки и наклонилась к ней.

— Талифа, куми, — произнесла она шепотом.

Линдси тут же распахнула глаза, вглядываясь в глаза Мэгги и в то же время — через них — в какую-то даль. Из уголков ее глаз скатились две слезы. В следующий момент она сосредоточила взгляд на Мэгги и спросила тоже шепотом:

— Мэгги, кто это был?

— Ты о ком, дорогая?

— Этот человек. Кто он?

— Какой человек? Как он выглядел? — недоумевала Мэгги.

— У него были очень красивые карие глаза, никогда таких не видела. И он смотрел на меня, Мэгги.

— На всякий случай предупреждаю, что у меня голубые глаза, — уточнил Тони. — Наверное, она видела Иисуса. Он говорил, что я смогу излечить кого-нибудь только с его помощью.

— Это был Иисус, Линдси, — сказала Мэгги. — Ты видела Иисуса.

— Он что-то сказал мне. — Девочка посмотрела на Молли. — Мама, Иисус говорил со мной.

Молли села на постель и, обняв дочь, спросила со слезами на глазах:

— И что же он тебе сказал?

— Сначала он проговорил что-то, чего я не поняла, а потом улыбнулся и сказал: «Лучшее еще впереди». Что это значит, мама?