– Я сказал, что считаю его предложение щедрым и испытываю искушение, но у меня уже есть господин, и я ему верен.

– А ты на самом деле испытал искушение или просто проявил вежливость?

– Нет, меня привлекло это предложение. – признал Вильгельм. – Иметь собственные владения – мечта безземельного человека, а Теобальд из Блуа был бы хорошим господином, которому я хотел бы служить. Однако его семья многим обязана Анжуйскому дому. Я обещал королеве Алиеноре сделать все, что смогу, для молодого Генриха, и, несмотря на все его недостатки, я его люблю.

– Может, он и твой король, но ты его учитель и наставник в рыцарстве, – тихо произнесла Клара. – Может, ты любишь его потому, что он в какой-то степени зависит от тебя. Теобальд из Блуа никогда не будет так зависеть. Генрих правит тобой, но ты, в свою очередь, тоже управляешь им.

Ее оценка оказалась такой точной, что Вильгельму стало неудобно, и он просто пожал плечами.

– Его жена тоже любит тебя, – продолжала Клара, выщипывая волоски у него на груди. – Как только она тебя видит, у нее на лице появляется улыбка, и она ищет повода, чтобы дотронуться до тебя.

Вильгельм рассмеялся и отрицательно покачал головой.

– Я знаю ее с детства. Мы просто давно знакомы и дружим. Мне она тоже очень нравится, но не в том смысле, в каком говорят о любви мужчины к женщине.

Клара не была в этом уверена, но прикусила язык. Она думала, что Вильгельм, вероятно, хочет видеть Маргариту ребенком и старым другом, но действительность была сложнее, а потому опаснее. И Клара достаточно знала о том, как смотрят женщины на мужчин, поэтому понимала, что Вильгельм определенно ошибается насчет чувств молодой королевы.

– Божьи кости, сколько времени требуется для рождения ребенка? – спросил Генрих, взял копье и приготовился скакать к столбу со щитом на перекладине.

Перед этим он мерил шагами залы во французском королевском дворце, но стены давили, и помещения оказались слишком маленькими, чтобы сдержать его возбуждение. Поэтому он отправился на улицу, на тренировочное поле.

– Как я понимаю, несколько дней, если роды первые, – ответил Вильгельм.

Повитухи уже сказали Генриху об этом, но, похоже, их слова влетели в одно ухо короля и вылетели в другое.

Генрих поскакал к столбу, стук копыт разносился по всему полю. Молодой король изо всей силы ударил по щиту.

– Уже два, – сказал он, рысью возвращаясь к Вильгельму. – И много недель до этого она оставалась взаперти со своими служанками и сплетницами. Боже, как я буду рад, когда вся эта суета закончится!

Вильгельм выровнял копье, сдерживая раздражение.

– Думаю, что и королева тоже будет рада, – сказал он.

Пришла его очередь скакать к столбу, и он ударил по щиту очень грациозно и красиво. Таких ударов можно добиться долгими тренировками, тогда они получаются почти бессознательно. Он несколько раз заходил к Маргарите в покои, где она проводила последний месяц беременности. В комнате сильно пахло травами и мазями. Атмосфера была пропитана ожиданием, королева пребывала в замкнутом пространстве. Создавалось впечатление, будто комната сама представляет огромную матку. Внешне Маргарита казалась спокойной, но, уходя после вечера, проведенного в ее обществе, Вильгельм видел страх в больших карих глазах. Это было за два дня до начала схваток. С тех пор ее образ постоянно стоял у него перед глазами. Маргарита попала в ловушку, и ей из нее не выбраться. Никто не говорил о том, что ее мать умерла при родах, но все об этом думали.

Когда мужчины уже покидали ноле, к ним, размахивая руками, подбежал посыльный.

– Сир, мой господин, королева родила сына! – закричал он. Его лицо светилось от радости. Ведь это он принес новость.

Генрих выкрикнул слова благодарности Господу и повернулся к Вильгельму. Его серые глаза победно сияли.

– Вы слышали это, Маршал? Сын! У меня сын!

Он сильно стукнул кулаком по руке Вильгельма. Вероятно, останется синяк, несмотря на гамбизон и толстую рубашку.

– Это великолепная новость, мой господин! – Вильгельм тоже стукнул его кулаком, правда, не с такой силой. – А как себя чувствует королева? – спросил он у посыльного.

– Женщины говорят, что очень устала, нo радуется, сэр.

– Я должен его увидеть!

Лицо Генриха сияло. Он пришпорил коня, понесся к конюшням и так сильно натянул поводья, останавливая жеребца, что тот даже присел на задние ноги. Молодой король спрыгнул со спины животного и побежал во дворец. Вильгельм последовал за ним более спокойным шагом, у него с плеч словно свалился груз. Маргарита выжила, а энергия и радость молодого господина давали надежду на то, что все еще может обернуться к лучшему.

– Наследник Англии и Нормандии теперь имеет собственного наследника, – сказал Болдвин де Бетюн, подъезжая к Вильгельму. Болдвин улыбнулся. – Это его изменит.

Вильгельм согласно кивнул и тоже улыбнулся. Он видел, как изменился его брат после рождения маленького Джека… Возможно, сам он никогда не почувствует таких перемен. И несмотря на удовольствие, он ощутил сожаление.

Маргарита смотрела на ребенка, спящего у нее на руках. Его так туго запеленали, что он напоминал маленькую мушку, торчащую из паутины. Глазки были закрыты, а крошечные реснички блестели, словно на них попала золотая пыль. Под ними пролегали легкие голубые тени, кожа имела бледный оттенок цветов лаванды. Дышал он так тихо, что мать едва его слышала и едва ли чувствовала сквозь такое количество пеленок.

– Вильгельм, – прошептала она его имя, и на сердце у нее стало теплее.

Его назвали так в честь предка, пра-пра-пра-прадедушки, норманнского герцога, покорившего Англию, и одновременно в честь маленького брата Генриха, который умер в младенчестве и стал бы «молодым королем», если бы выжил. Но в их жизни был еще один Вильгельм, присутствие которого означало гораздо больше.

Маргарита подумала о радости на лице мужа, когда он вошел, и о том, с какой гордостью он держал новорожденного сына и показывал всем в комнате. Он точно так же радовался новой упряжи и всему снаряжению, необходимому для турниров. Впервые за все время их брака его радость была связана с ней. От этого Маргарите стало грустно, но одновременно она испытала и счастье. Потом нового принца забрали из комнаты и быстро показали другим представителям двора. Маргарите хотелось спросить у Генриха, что сказал Вильгельм Маршал, но она спала, когда Генрих вернул ребенка. Муж не задержался с ней: он отправился праздновать рождение наследника с приближенными. Ей казалось, что если она напряжет слух, то услышит их крики в зале. Они поднимали тосты в честь Генриха, празднуя ее достижение, хотя что он сделал в сравнении с ней?

Послышался легкий шорох. Это повитуха раздвинула наполовину задернутый полог на кровати. Позади нее стояла кормилица, нанятая для ребенка.

– Наш принц готов кушать? – повитуха протянула руки за ребенком. – Пора бы уже к этому времени.

Маргарита неловко передала маленькое тельце повитухе, которая в свою очередь нежно передала его кормилице. Женщины переглянулись.

– В чем дело? Что случилось? – обеспокоенная Маргарита села, держась за столбики кровати, и почувствовала, как теплая кровь потекла у нее между ног. – Пожалуйста…

– Ничего, госпожа, успокойтесь. Все в порядке. Ваш сын просто устал от трудного выхода в этот мир. Успокойтесь.

Появилась вторая повитуха, чтобы заняться королевой. Она проверила промокшую от крови прокладку и заменила ее. Потом женщина дала ей выпить какую-то горькую настойку и взбила подушки. За пологом Маргарита слышала быстрый шепот женщин. Он напоминал шорох листьев перед бурей. Она знала, что что-то не так, и попыталась встать с постели, но очень устала и ослабла от потери крови. Поэтому не смогла удержаться на ногах, когда ступила на пол, и упала. Служанки бросились к ней, обеспокоено крича, и вернули ее на кровать.