Где живет? В самой глуши леса, в шалаше из досок, которые натаскал из деревень. Доски, прохиндей, выбирал самые красивые — гладко струганные, с разводами, а шалаш собрал безобразно… Он вообще безалаберный мужик. За собой не следит, ходит небритый, оборванный, весь в репьях-колючках. У него в голове одно баловство, дурацкие забавы — напугать грибников, поставить капкан-рогульку на тропе, огреть шишкой по спине… Выкинет что-нибудь в этом роде, и гогочет и весь трясется от удовольствия, а то и танцует на пне, как заводной петрушка на шкатулке…
Иногда подходит к деревням, пуляет в окна шишки… Позорно себя ведет, возмутительно, что и говорить! Но приходится мириться — живем-то в одном лесу, в непосредственном соседстве, и даже считаемся приятелями, хотя, конечно, он — недостойный приятель… Ничего не поделаешь — так устроен мир. Бог даже деревья сделал разные, а то людей! Скажу вам — так интереснее. Представляете, какая была бы скучища, если бы мы все были одинаковые, и в лесу росли бы одни, предположим, осины?! То-то же!..
Справедливости ради, замечу — Степан не лишен музыкального слуха. Например, с наслаждением слушает песню Овсянки. А у этой пичуги, и правда, хорошая песенка. Простая такая, умиротворяющая. Послушаешь, и сразу становится спокойно на душе. Не зря Степан и шалаш мастрячит под гнездом Овсянки. А если пичуга переселяется в другое место, и Степан перебирается следом за ней. Разбирает шалаш на пять частей и перетаскивает…
А по вечерам Степка подкрадывается к деревням — любит слушать вечерние песни девчат. Иногда подпевает задорным голосом. Старается изо всех сил, но девчата пугаются.
В прошлом году пришел ко мне и говорит:
— Дай баян на неделю. Хочу научиться играть.
— Нет, Степан, — говорю. — Баян тебе в лес не дам. Отсыреет инструмент и тогда его только выбрасывай. Здесь в избе, играй, учись в свое удовольствие, мне не жалко, но в лес не дам ни за какие коврижки.
Обиделся Степан. Я предложил ему бутерброд, но он отказался — так сильно обиделся. Ушел, недовольно бурча, а вечером запустил мне в форточку бумажного голубя, на котором было написано: «Жмот!»
Теперь-то иногда заходит, играет на баяне. Я ему говорю:
— Разучивай задушевные песни. А он знай гнет свое — наяривает разухабистые песни, дурачится. «Я же не Овсянка», — твердит. От песен Степана даже Полкан прячется в конуру, а каково мне, представляете? Короче, измучился я с этим упрямцем…
Что говорите, ребята? Не знаком ли с Водяным? Как же не знаком?! Не только знаком, но и поддерживаю дружеские отношения с Петром Налимычем.
Он живет в реке у ближайшей деревни; в его владеньях — водяная гряда. Там река довольно широкая, но Полкан, к примеру, переплывает ее спокойно, без напряга. Когда ходит в гости к деревенским собакам. Верно, Полкан?.. У Полкана в той деревне и отец живет. А его мать ушла с Волками. Так-то!
Но я отвлекся, вернусь к Петру Налимычу. Что о нем рассказать? Он, вроде Лешего Степана, особой аккуратностью не отличается. Ходит по вязкому илистому дну, весь в болотной траве, на голове — тина… Вылезет из воды, становится прозрачным, потому его никто и не видит…
Но при желании может и проявиться — для тех, кого уважает. Скажу без ложной скромности, со мной Налимыч всегда принимает нормальный облик. Мы беседуем о том о сем, как сейчас с вами, хе-хе! Иногда беседуем на деликатную тему — о нашей холостяцкой жизни…
Вообще-то раньше у Налимыча была жена, осанистая особа русалочного типа. Ее звали Аквитания. Но характер у этой Аквитании был — хуже нельзя придумать. Только и ворчала: то, видите ли, Налимыч редко дарит ей лилии, то не развлекает; то подавай ей осетринку, то сережки, как у деревенских женщин; то вдруг начнет пилить Налимыча — будто бы он засматривается на деревенских женщин. А сама, между прочим, строила глазки рыбакам и зазывала их в глубину. Короче, покоя с ней Налимыч не имел. О счастье я и не говорю. В конце концов они развелись. Аквитания всем объявила, что «ошиблась в своих чувствах» и перебралась в дальнюю старицу — заливную низину. Налимыч сделал вид, что страшно огорчен, но наедине мне признался, что давно мечтал пожить один, спокойно…
Но чаще мы с Налимычем ведем серьезные разговоры о том, что разные безмозглые механизаторы загрязняют реку, что народ стал безответственный — ставят сети-трехстенки, а некоторые еще и глушат рыбу взрывчаткой. Недавно рванули так, что Налимыч стал глуховат на одно ухо. Неудивительно, что Налимыч презирает многих деревенских, и при случае, портит сети, делает в лодках дырки.
А однажды проучил одного заядлого рыбака. Тот наловил ведро рыбы, но ему все мало. Тогда Налимыч взял и нацепил на крючки нарисованную фигу. Рыбак вытащил снасть и хлопнулся в обморок. И поделом хапуге, хе-хе!
И многих животных Налимыч недолюбливает. Я его понимаю. В самом деле, подойдет на водопой стадо Кабанов, все вытопчут, переломают, взбаламутят… Ну а к тем, кто ведет себя как подобает, ничего не нарушает в природе, и рыбу ловит только по необходимости, а не ради забавы или корысти, к таким Налимыч относится вполне дружелюбно. Особенно это касается водоплавающих — к ним Налимыч испытывает самые теплые чувства.
— Вот смотри, — не раз говорил мне Налимыч, — как прилично ведут себя Гуси, Утки… Не торопясь огибают каждую кувшинку, достают корм со дна ровно столько, сколько нужно. Ни грамма больше. Потому и сохраняется в реке строжайшее равновесие. А подойдет к реке какой-нибудь нерадивый человек, жди катастрофы: или перепашет сетью все дно, или запустит мотор — перепугает насмерть мальков, поднимет волну, подмоет берег. А то еще, чего доброго, и бензин сольет в воду…
Горькая правда в этих словах, ребята! Больше скажу — после набегов разных туристов, на берегах реки, по опушке леса остаются следы кострищ, порубки, свалки. Это незаживающие раны на теле природы, если можно так выразиться. А выразиться так можно, потому что это горькая правда. Очень горькая. Надеюсь, вы не такие туристы-варвары?.. Я так и думал.
…Ну, вот и Харитоныч застучал на чердаке — подает мне знак — пора закрывать черный туесок. Хватит дождя, уже лес сполна напоили, хе-хе!.. Та-ак, туесок закрыли, сейчас дождь кончится… Кто такой Харитоныч? Как кто?! Наш с Полканом Домовой!.. Харитоныч мужик строгий, во всем любит порядок. У него на чердаке — ни пылинки ни соринки; он чрезвычайно занятой, бережливый; целыми днями колдует над разными железками, деревяшками; все обстоятельно расставляет по местам…
Харитоныч набожный, отмечает все религиозные праздники, при этом требует от меня медовухи. Он такой!.. Следит, чтоб я вовремя туески открывал и закрывал, топил печь, когда холодно, да дровишек не жалел, хе-хе!.. А тут еще пригрозил Лешего Степана отлупить метлой, если тот не прекратит свои вольные песни… Так и соседствуем с Харитонычем.
Я рассказал вам, ребята, о главных представителях нечистой силы. Про разных Духов, Ведьм и Привидений не говорю; те — мелкий народец. И трусливый — их легко напугать… И все это правда. Или почти правда, хе-хе…
Ну вот, пожалуйста, и дождь кончился. Можете спокойно идти домой. И всех благ вам!
Рассказы старого водолаза
Для начала представлюсь, чтобы вы знали, с кем имеете дело: меня зовут дядя Леша, я — водолаз, который провел под водой немало времени, может быть столько, сколько вам сейчас лет. Еще в детстве, когда я ловил головастиков, один прохожий мне сказал: «Тебе надо стать водолазом». Я и стал.
Теперь я старый «морской волк», можно сказать весь оброс ракушками. Но лучше этого не говорить, поскольку ракушек на мне нет, зато, как видите, на моем теле полно татуировок. Вот якорь, вот Акулы, с которыми я встречался не раз; этот дед с трезубцем — Морской царь Нептун, а это Русалки — они постоянно уговаривали меня остаться под водой навсегда. Но, сами понимаете, я непременно возвращался к жене, вот и клятва ей: «Любовь до гроба».
Моя жена, скажу вам по секрету, в тысячу раз лучше любой Русалки. Хотя, справедливости ради, отмечу — среди Русалок попадаются красивые до жути.
