На листе бумаги Олег написал нотную азбуку и показал Игорю, как из альта извлекать тот или иной звук. Вначале у Игоря все получалось коряво: он путал ноты, из альта вырывался свист, и стон, и хлип — «рыданья», как их в шутку называл Олег, но постепенно Игорь освоился и временами проигрывал ноты вполне сносно. Во всяком случае через неделю Олег писал своему ученику уже длинные музыкальные фразы, почти мелодии целиком и Игорь справлялся с заданием.

— У тебя дело пойдет, — твердо говорил Олег. — Слух есть, остальное дело техники. Скоро сыграем дуэтом вальс. Я нашел на чердаке кое-какие ноты.

И они действительно сыграли вальс — «На сопках Манчжурии»; Олег на трубе вел мелодию, Игорь изображал второй голос, часто фальшивил, но концовку отыграл блестяще.

Слушатель у них был всего один — дед Олега, но зато какой слушатель! Когда ребята закончили, дед попросил сыграть еще раз, а потом прослезился, и сказал, что эта музыка напомнила ему довоенное время.

— Мы еще разучим танго «Соловей» — пообещал Олег.

А Игорь почувствовал, что его мечты готовы поменяться местами, то есть, капитан-романтик готов уступить пальму первенства музыканту-духовику.

Игорь влюбился в «альтушку» и не расставался с инструментом ни на минуту; укладываясь спать, вешал его над кроватью, и видел во сне — то переливчатой раковиной, то золотистым водоворотом. Теперь на репетициях «Соловья» Олег все чаще хвалил Игоря:

— Уже почти владеешь звуком.

Но стоило Игорю взять неверную ноту или выдать несоловьиную трель, а какой-нибудь острый писк, маэстро морщился:

— Дребедень! От этих охотничьих арий вянут уши! Бери понежнее. Представь, что поешь в хоре. Все духовые инструменты близки к хору.

В разгар репетиций «Соловья» Олег сказал, с досадой в голосе:

— Жаль нет баса! В низах вся основа… У тебя никого нет на примете, кто мог бы поиграть на тубе?

Перед Игорем моментально возник Леха.

— Но ведь в тубе дырки, и нет мундштука?

— Попрошу деда, может, на заводе кто починит. Главное — найти человека со слухом. Туба — инструмент несложный. Играть только: тум-ба-ба, тум-ба-ба! — и все!.. А звук у тубы — красота! Густой, мужественный.

На следующий день дед Олега отнес тубу на завод, где инструмент выправили и залудили. С мундштуком дело обстояло сложнее: и на заводе, и в механической мастерской отливать мундштук отказались наотрез: «Это сложная штука», — сказали.

Выручил дед Олега — он предложил пристроить к тубе мундштук от тромбона. Так и сделали, подогнав детали напильником.

— Конечно, это техника пещерных людей, — усмехнулся Олег. — Мундштук должен подходить заподлицо и вообще быть посеребренным, а этот неизвестно какой.

— Скажи спасибо, что так-то получилось, — отозвался дед. — Когда нет колодца, пьют из лужи.

В тот же день Игорь привел в клуб Леху. К этому времени будущий слесарь-виртуоз Леха уже ухватил свою главную мечту за хвост — уже работал учеником на заводе, а свою второстепенную мечту — «стать духовиком», совершенно забыл. Игорь напомнил ему про нее, рассказал про Олега и тубу. В ответ Леха почесал затылок.

— Вообще-то можно попробовать подудеть. Музыканты выше остальных людей, и девушкам они нравятся.

С Лехой Олег натерпелся.

Во-первых, Лехе сразу не понравилась туба — «много железа», — сказал и пояснил, что рассчитывал играть на барабане.

Во-вторых, Леха, когда Олег все же его уговорил «делать ритмический рисунок», начал играть по-деревенски грубо: дул в мундштук изо всей мочи, так что из тубы вылетали не мужественные, а суровые и зловещие звуки, такие что дед Олега, постоянный слушатель оркестрантов, вздрагивал.

В-третьих, и это самое главное — Леха нес отсебятину. Это последнее доставляло Олегу настоящую боль. Читать ноты Леха научился довольно быстро, но особенно чтением себя не утруждал. Случалось, во время репетиции «Соловья», даже Игорь улавливал, что Леха играет явно не то. Олег подходил к Лехе — а перед ним лежали совершенно другие ноты.

И все же, «Соловья» одолели и даже сыграли на публике. В тот вечер, после киносеанса, дед Олега объявил зрителям:

— А сейчас вам сыграет духовой оркестр!

Олег, Игорь и Леха вышли на сцену. Их выход, с надраенными до блеска инструментами, был впечатляющим. Все повскакивали с мест, подбежали к сцене, окружили музыкантов и замерли — восторженные зрители мгновенно превратились в онемевших слушателей.

— Танго «Соловей»! — объявил Олег, отбил ногой такты и, запрокинув трубу, начал мелодию.

Игорь повел свою партию и держал строй вполне прилично; его альт был как бы связующим звеном между трубой — Олегом и тубой — Лехой, который делал фон мелодии; он очень старался и общего впечатления не портил, правда, у него инструмент почему-то все время сползал и, поправляя ремень, Леха сбивался, его звук вибрировал и получалась какая-то мутная музыка. Но эти погрешности замечали только Олег с Игорем, а слушателей охватило очарование. Еще бы! Живая музыка рождалась прямо перед ними! Это не какие-то заезженные пластинки!

— Сыграйте вальс! Теперь фокстрот! Устроим танцы! — послышались голоса, когда музыканты закончили и раскланялись под бурные возгласы и хлопки.

Олег с Игорем могли сыграть вальс «На сопках Манчжурии», но Леха ритм вальса еще не разучил. Поэтому Олег шепнул:

— Ты, Леха, только делай вид, что играешь.

Леха кивнул, но в середине вальса не выдержал, и стал играть в ритме танго; и опять слушатели ничего не заметили — они уже во всю кружили по клубу. Так и играли музыканты две вещи попеременно, пока от одних и тех же мелодий не наступило всеобщее одурение.

Когда расходились по домам, Олег сказал Лехе:

— Очень громко играешь. И меня, и альтушку глушишь. Завтра склею тебе сурдину из картона, а на репетициях завешивай тубу марлей. Очень громко играешь!.. Пойми, духовая музыка идет изнутри, от живота… Своим дыханием мы оживляем инструмент…

Через неделю Леха «развил дыхалку», освоил ритмы Вальса и фокстрота и с сурдиной, которую Олег ему склеил, уже играл как надо. Втроем они разучили задумчивый вальс «Дунайские волны» и искрометный фокстрот «Цветущий май»; теперь у них был репертуар и они называли свое трио — «духовой оркестр».

Теперь в клубе устраивались танцы по полной программе, а после танцев музыкальные танцоры, то есть люди со слухом, долго благодарили Олега, жали руку Игорю и похлопывали по плечу Леху. Немузыкальные, которым «медведь на ухо наступил», сыпали похвалу Лехе, а Олегу с Игорем говорили: «У вас тоже неплохо получается» — видимо, они не различали, кто что играет и считали — чем больше инструмент в оркестре, тем главнее. По их понятиям выходило, что в оркестре все держалось на Лехе, а Игорь ему только не мешал, а Олег вообще стоял на сцене для красоты. К счастью, таких было мало — в основном приятели Лехи из слесарного цеха. Но вскоре Леха стал героем и на своем судоремонтном заводе.

В середине лета на заводе состоялся спуск на воду отремонтированного буксира, и оркестрантов попросили сыграть туш и марш. Накануне Олег, Игорь и Леха всю ночь репетировали в клубе. Туш разучили сразу, с маршем возились до утра. Дело в том, что на чердаке нашли ноты одного марша «Прощание славянки», и те не полностью. Олегу пришлось проигрывать марш по слуху и записывать целые куски.

И вот во время торжеств на заводе Леха и стал героем, вернее, после того, как духовой оркестр продемонстрировал свой высокий класс. Сам директор завода отметил Леху и тут же перевел его из учеников в слесари и пообещал выделить кое-что из отходов производства для постройки моторной лодки. Прямо на глазах Олега и Игоря главная мечта их товарища стала явью.

А потом повезло и Игорю. В городок прибыла футбольная команда из соседнего поселка для товарищеской встречи с командой судоремонтного завода. Гости прибыли на пароходе; их встречали на пристани с цветами и, конечно, с духовым оркестром — как же без него, если он есть?! И здесь отличился Игорь, вернее, его отличило высокое начальство речного техникума, которое сплошь состояло из футбольных болельщиков.