— Снорри!

Сам не знаю, зачем я прокричал это бесполезное предупреждение. Снорри и сам все видел. Копейщик задержался на долю секунды. Не думаю, что его отвлек мой крик. Скорее всего, он просто оробел перед окровавленным гигантом, чью алую маску разрывала широкая яростная усмешка. Доли секунды, по идее, не могло хватить, но Снорри взревел и каким-то немыслимым образом обрушил топор на грудь жертвы, разрывая внутренности до самой шеи. Выходя, топор расколол лицо копейщика. Клянусь, когда оружие рассекало воздух, за ним тянулось что-то темное. Тающее в воздухе, словно дым. Последний наемник, теперь безоружный, развернулся и бросился бежать. Снорри повернулся ко мне — глаза черные-черные, невидящие, дыхание сорванное.

Я перекатился и встал на одну ногу, в руке болтался меч. Какое-то мгновение мы смотрели друг на друга. За левым плечом Снорри краешек закатного солнца опускался за горы.

— У тебя кусок… — Я заскреб подбородок, не находя слов. — В общем, что-то в бороде застряло. Чье-то легкое, наверно.

Он медленно протянул руку, и глаза его прояснились.

— Может быть.

Он отшвырнул кусок плоти. Ухмыльнулся. Снова прежний Снорри.

— Сейчас другие заявятся, да?

— Другие есть, — сказал он. — А вот заявятся они или нет, это еще предстоит решить.

Он вытер лицо, размазывая кровь. Там, где показалась кожа, можно было увидеть, что Снорри стал слишком бледным даже по норсийским меркам. Темная кровь, текущая из-под ребер, явно была его собственной.

— Эдрис? — спросил я.

Снорри помотал головой.

— Я бы запомнил, как уложил его. Он, скорее, будет идти сзади, чтобы убедиться, что никто из его молодчиков не счел склоны слишком крутыми.

Он облокотился спиной о скалу, топор висел в опущенной руке, кожа была очень бледной под кровавыми потеками, вены — необыкновенно темными.

— Нам стоит подкинуть им повод для размышлений, — сказал я. Я знал силу страха получше многих, а Снорри устроил здесь ужасную свалку. Я ухватился за наемника, которого Снорри раскроил топором, чтобы спастись от удара копья. Я подтянул его к тому месту, где наш уступ переходил в другой, пониже. Протащил его сантиметров пятнадцать и осознал, что хотя слепой ужас — отличное обезболивающее мгновенного действия, но при исчезновении непосредственной опасности действие его прекращается. Я рухнул, хватаясь за лодыжку и изобретая новые ругательства, которые могли более эффективно передать мои эмоции.

— Яйцажвашужматьперемать!

— Хочешь сбросить трупы?

— Чтобы заставить их подумать дважды.

Меня бы нечто подобное навело лишь на одну мысль: «Вернусь-ка я попозже».

Снорри кивнул и, взяв два трупа за ноги, сбросил их вниз. Они приземлились с влажным хрустом, и меня едва не стошнило. По тропе внизу, скорее всего, должны были пройти остальные наемники — там же, где прошли и мы. Миган и его напарники сподвиглись на иной, более трудный и опасный маршрут, услышав звуки битвы, — они вполне разумно решили, что зайти к Снорри сбоку будет лучше, чем оказаться с ним один на один в узком проходе, где он обосновался.

Все еще сидя, я схватил другого наемника за запястье, уперся в скалу здоровой ногой и принялся сантиметр за сантиметром тащить его к краю. Я проволок его где-то с метр, пока Снорри сбросил всех остальных, кроме одного.

— Этот все еще жив. — Снорри склонился над Миганом и пнул его в ребра. — Правда, уже замерз порядком. — Он одобрительно ухмыльнулся, глядя на меня. — Ты сохранил мелкого для допроса, как и обещал.

— Все по плану, — буркнул я и сдвинул труп еще на десяток сантиметров. Это был копейщик. К счастью, лежал он лицом вниз. За ним тянулся красный след. Я схватил его за руку пониже запястья, не желая касаться теплых мертвых пальцев.

— Я сам разберусь с остальными.

И Снорри пошел сбрасывать тех, с кем расправился еще в начале схватки и кто упал недостаточно далеко.

— Нет, я в порядке, не утруждайся! — Я не получил ответа — Снорри уже отошел далеко, а прочие слушатели были мертвы или без сознания, и мой сарказм пропал зря. — И — раз!

Труп проехался еще несколько сантиметров. Мертвые руки касались моей кожи, словно лапы паука, дотрагиваясь до вен и сухожилий на моем запястье. Я чуть не выпустил тело из рук, но едва ослабил хватку, как его пальцы сжались, мертвец поднял голову, его разбитое всмятку лицо разверзлось алым оскалом, под лохмотьями плоти был виден белый череп. Страх придает сил, но и смерть, надо полагать, тоже. Я протащил копейщика еще добрый метр, но он не выпустил меня, лишь оказался достаточно близко, чтобы потянуться к моему горлу. Я слабо вскрикнул, но крик оборвала железная хватка мертвых пальцев, еще теплых.

Если вас еще ни разу не душили, вы не поймете, как это на самом деле ужасно. Чтобы полностью перекрыть доступ воздуха, не нужно много сил — а мертвец был на удивление силен. Если вам не дают дышать, вдруг понимаешь, что, кроме этого, вас ничего не интересует. Я вцепился в руку у себя под подбородком, царапая пальцы трупа, но если это лицо поцеловалось с топором Снорри и все еще улыбается — что ему до моих ногтей? Я уперся ногой в плечо мертвяка и толкнул со всей силы. Мне показалось, что у меня сейчас вырвут горло, но хватка не ослабла. Перед глазами заплясали черные точки, сливаясь по краям в сплошную черную стену, которую разрывали слепящие вспышки, сердце билось о ребра, словно в клетке, ноздри заполнил запах горелой плоти, хоть я и не мог втянуть ими воздух.

И тут рука исчезла, так же внезапно, как схватила меня. Снорри навис надо мной, схватил под мышки и хорошенько встряхнул. Если бы горло мое не было покрыто каплями пота, вызванного ужасом, думаю, я бы не высвободился из хватки мертвеца и все еще потел и задыхался.

Снорри подобрал топор, а я судорожно глотал воздух сжавшимся горлом. Мертвый стоял, все еще ухмыляясь искромсанными остатками лица, и поднимал руки, запястья и предплечья которых были странным образом обожжены и все еще дымились. Снорри подался вперед, но двое схватили его сзади. Он пошатнулся, отчаянно пытаясь сохранить равновесие. Две его жертвы вцепились в него, из смертельных ран, нанесенных его топором, все еще сочилась кровь.

Ослабевший, тяжело дыша, я попятился от копейщика, все еще сидя на заднице, а он неторопливо наступал на меня. Снорри, похоже, тоже был в беде — одна тварь вцепилась в его спину, другая обхватила за талию обеими руками и пыталась прогрызть ему живот.

— Помогите, — едва слышно то ли пискнул, то ли прошептал я. Не думаю, что Снорри это заметил. Он просто ударился об скалу спиной, зажав висящий на ней труп между камнем и своими мощными плечами. Он, видимо, не услышал моей мольбы о помощи, но я-то явственно слышал, как треснули ребра и позвонки.

— Мффгл.

Мертвый копейщик попытался заговорить, а потом напал на меня. У него вся плоть была искромсана, а челюсть раскроена, что не способствовало хорошей дикции.

— Помогите!

Я попробовал прибавить громкость и, полагая, что меня сейчас опять начнут душить, схватил существо за запястья. Оно оказалось невероятно сильным, а горелая плоть рвалась и расползалась под моими руками.

Прямо за головой нападающего я увидел, как Снорри рубит раздавленный труп — он не столько отрубил голову, сколько разнес шею двумя быстрыми ударами. Со вторым ударом мой противник претерпел пугающие изменения — силы его умножились, он свел на нет все мои попытки сопротивляться и сомкнул руки на моей покрытой синяками шее.

Рассеченное лицо оказалось совсем рядом с моим, сочащееся кровью, с языком, дрожащим над разбитыми зубами, и глазами, разумными до отвращения. В нескольких метрах от нас Снорри обеими руками схватил последнего противника за голову и с громким ругательством оттянул ее от своего бока. Это потребовало всех его сил — тот мертвяк тоже стал сильнее, и в окровавленном рту остались лохмотья плоти. Снорри пнул его коленом в лицо и отбросил, потом поднял огромный камень, вознамерившись обрушить на голову мертвяка.