Дэвид рассмеялся, и ветер подхватил эту непроизвольную вспышку веселья, швырнув в скалы, окружавшие бухту.

– Да, как и прочие столь же приятные вещи. Баронесса вынашивает честолюбивые планы, которые превосходят все, чего можно достигнуть в моем родном Мореге. Не понимаю, к чему эта суета. Я всего лишь второй сын.

Кэролайн была так потрясена, что отступила на шаг. В тот день, одиннадцать лет назад, она даже не догадывалась об общественном положении мужчины, которого спасла. Увидев его в военной форме, она предположила, что он обычный офицер, но по брайтонским стандартам любой титул граничил с королевским статусом.

– Сын барона – довольно заметная фигура, особенно в таком городе, как Брайтон.

– Шотландское баронство совсем не то, что английское, – скромно отмахнулся Дэвид. – Тем более что поместье моего отца совсем маленькое. Есть люди, которые вообще оспаривают его право на титул.

Кэролайн растерянно моргнула. Даже если это так, мистер Кэмерон вращается не совсем в тех кругах, что она.

Скорее в кругах мистера Дермота.

– Я привез сюда мать на лечение, – продолжил Дэвид, – но, кажется, поправка здоровья представляется ей менее срочным делом, чем брачные перспективы ее младшего сына. Она уже приняла даже не одно, а два приглашения от моего имени.

Кэролайн содрогнулась.

– Звучит заманчиво.

– Правда? – удивился он.

– Нет. – Она покачала головой. – Признаться, я предпочла бы играть в воланы. А это игра, которую я презираю.

Он снова рассмеялся.

– В таком случае что вам нравится? Мы уже установили, что вы не против небольшого отступления от приличий. Вы по-прежнему плаваете, русалочка? – поддразнил он, сведя на нет попытки Кэролайн увести разговор от ее эксцентричных привычек.

Вряд ли он слышал о ее опрометчивом поцелуе, но видел, как она плавает. Пусть даже это случилось одиннадцать лет назад – и они оба поклялись молчать об этом, – подобный секрет представляет опасность для такой девушки, как Кэролайн, и без того обитающей на задворках местного общества.

И хотя она сомневалась, что хочет быть принятой публикой, которая съезжалась в Брайтон на лето, ее мать ожидала, что она будет вести себя как подобает леди, даже если Кэролайн не могла претендовать на это звание.

– Нет, – солгала она, подавив укол вины. В Брайтоне – точнее, в Британии – респектабельные девушки не плавают в море, а прогуливаются по берегу, закутанные до подбородка в слои ткани и кружев. Они могут принимать морские ванны, воспользовавшись нелепыми купальнями на колесах, которые обеспечивают уединение и соблюдение приличий. Самые смелые – или остро нуждающиеся в «лечении» – могут даже облачиться во фланелевый халат и окунуться в морскую воду, прежде чем поспешно вернуться под защиту стен купальни.

Но они не плавают. Если, конечно, хотят считаться респектабельными.

– Не плаваете здесь? – уточнил он, явно пораженный. – Или вообще?

Кэролайн медлила, борясь с соблазном сказать правду. Но как объяснить, что, несмотря на светские правила, ее душа – нет, ее психическое здоровье – требует чего-то большего? Океан мог манить ее и отталкивать, таил опасности, которые могли стоить ей жизни, но не сводил с ума.

Среди волн Кэролайн чувствовала себя цельной и полной жизни, чего никогда не испытывала, находясь в толпе.

Поэтому она плавала втайне от всех. Украдкой, подобно серебристым рыбкам, которые мелькали среди скал, скрываясь от хищных рыб, способных проглотить их целиком.

– Респектабельные женщины не плавают, – сообщила она, не слишком убедительно даже для собственных ушей.

Дэвид выгнул бровь.

– Вы очень хорошо плавали. У вас был необычный стиль, насколько я помню, но очень эффективный.

От жаркой погоды и неловкого оборота, который принял разговор, на лбу у Кэролайн выступил пот. Купание, ради которого она пришла, помогло бы ей восстановить душевное равновесие, но теперь оно было недосягаемым. И она слишком хорошо осознавала свое положение, чтобы спешить с признаниями.

Кажется, она нравится Дэвиду Кэмерону. Так стоит ли разрушать это впечатление, демонстрируя никому не нужную честность?

– Вы были пьяны в тот день, – напомнила она. – И, по всей вероятности, смутно помните, что произошло. Я никогда не была опытной пловчихой. Сомневаюсь, что способна сейчас на большее, чем плескаться в воде.

Дэвид кивнул, словно ее ложь показалась ему убедительной, и мысль о том, чтобы сказать ему правду, исчезла за ненадобностью.

Он поверил ей. А жаль. Жара усиливалась, и у нее между грудями выступила влага.

– Знаете, я никому не рассказывала, – промолвила она.

– О том, что вы имели обыкновение плавать?

– Нет, о том, что случилось в тот день. Даже моей сестре Пенелопе.

Дэвид склонил голову, словно принимая любезность, которую она ему оказала.

– Одиннадцать лет – долгий срок. Я бы не стал упрекать вас, если бы вы поделились этим секретом с кем-нибудь.

– Мне кажется, способность держать слово – самое важное в человеческом характере, – возразила Кэролайн. – Нельзя нарушать обещания.

Его губы сложились в тонкую линию.

– Достойный восхищения принцип. Вот бы и мне держать свои обещания хотя бы наполовину так же хорошо!

По ее спине пробежал холодок.

– Вы хотите сказать, что рассказывали обо мне?

Он покачал головой.

– Нет. Я имел в виду другое обещание, которое дал однажды. Много лет назад.

Когда он не сделал попытки продолжить, Кэролайн вытерла влажные ладони о юбку. Солнце заливало бухту лучами, отражаясь от белых скал. Здесь всегда было так: ослепительный взрыв красок и энергии. В результате этого особенного сочетания солнца и ветра кожа Кэролайн покрылась загаром, а нос начал шелушиться.

Ей вдруг пришло в голову, что желтый зонтик мисс Бакстер пришелся бы очень кстати в подобном месте.

Боже! Мисс Бакстер! Ее же пригласили на обед.

Встреча с Дэвидом Кэмероном, оживившая волнующий эпизод из прошлого, так потрясла Кэролайн, что она совсем забыла о своем незавидном будущем.

– Мне нужно идти, – поспешно сказала она, шагнув к тропинке. Если мисс Бакстер действительно прислала приглашение, как грозилась, ее мать обшарит весь дом и его окрестности в поисках младшей дочери. – Мама ждет меня домой к чаю.

– Вы придете сюда завтра? – окликнул ее Дэвид, прервав молчание, в которое погрузился после своего последнего откровения.

Кэролайн помедлила, колеблясь. Хоть его неожиданное появление всколыхнуло ее надежды, но в то же время лишило возможности поплавать. Сколько себя помнила, она приходила в эту уединенную бухту с отцом – вначале собирать ракушки, а потом, в течение нескольких лет, пока он не умер, чтобы научиться плавать. И, несмотря на обаятельную улыбку этого мужчины, несмотря на тот факт, что он уже знает об этой бухте, ей не хотелось делить ее ни с кем.

Даже с Дэвидом Кэмероном.

– Я бываю здесь не каждый день, – уклончиво отозвалась она. – Но вы можете навестить меня в городе, если хотите, и мы могли бы прогуляться по набережной. Я живу в большом доме в георгианском стиле, с красными ставнями, первом, который встретится, если пойти по этой тропинке в обратном направлении.

Он усмехнулся, снова повеселев.

– Я непременно это сделаю.

На одно безумное мгновение ее сердце воспарило. Значит, он намерен ухаживать за ней? Одиннадцать лет ожидания, наполненного грезами, проделавшими путь от детской влюбленности до девичьего любопытства, превратились в надежду. Никто, даже мистер Дермот, никогда не навещал ее дома.

Но тут он все испортил, положив конец ее надеждам подобно неумолимому приливу, стирающему построенный на песке замок.

– В конце концов, – сказал он, словно визит джентльмена к Кэролайн Толбертсон было чем-то обыденным, – если я намерен противиться усилиям моей матушки женить меня этим летом, мне понадобится добрый друг в Брайтоне, чтобы выйти из этой схватки невредимым.

Кэролайн приблизилась к своему дому как раз вовремя, чтобы увидеть курьера в униформе, который спускался с их парадного крыльца.